Книга Рукопись Платона - Андрей Воронин

Немец перебрался через каменный завал и остановился перед полукруглым входом в северную башню. Из черной каменной норы потянуло промозглой сыростью; поодаль, в зарослях высокого бурьяна, догнивала сорванная с петель створка двери. У Хесса возникло непреодолимое желание открыть папку, вынуть оттуда план древнего укрепления и еще раз без спешки изучить его, прежде чем соваться в подземелье. Он с трудом преодолел это искушение: план был выучен им наизусть еще в Париже, а нежелание спускаться в мрачные склепы объяснялось простой человеческой слабостью.

Быстро оглядевшись по сторонам, немец решительно нырнул в черный дверной проем. Здесь он немного постоял, давая глазам привыкнуть к полумраку, после чего аккуратно положил папку на груду обвалившейся со стены штукатурки и начал осторожно спускаться вниз по крутой лестнице с узкими выщербленными ступенями.

Зашел он, увы, недалеко. За первым же поворотом лестницы перед ним возник каменный завал, едва различимый в темноте. Немцу удалось разглядеть, что между гребнем завала и сводом коридора имеется просвет, вполне достаточный для того, чтобы в него мог пролезть человек. Там, за завалом, царил полумрак, и Хесс подумал, что на первый раз этого достаточно. Никто не обещал ему, что дело будет легким, но теперь у него возникло опасение, что оно может оказаться невыполнимым. Конечно, лейтенант Бертье однажды выбрался отсюда и даже прожил после этого целых три года. Но целостность старинной кладки была нарушена взрывом, и коридор за эти три года сто раз мог обвалиться, окончательно похоронив свою тайну под массой каменных обломков. Это была бы катастрофа; Хесс живо представил себе череду бесконечно долгих месяцев, а быть может, и лет, в течение которых ему придется тайком расчищать подземелье.

Впрочем, по-настоящему он верил в иное — в то, что над ним простерта длань Господня, хранящая его от всех невзгод. Так говорили отцы-иезуиты, и смиренный член этого древнего монашеского ордена не видел причины не доверять словам своих наставников.

Выбравшись из заваленного обломками подземелья на яркий солнечный свет, Пауль Хесс почистил нисколько не нуждавшееся в чистке платье, поправил на голове треугольную шляпу, взял под мышку папку с набросками и, насвистывая, направил свои стопы в торговую часть города. Здесь он посетил скобяную лавку, где по сходной цене приобрел жестяной фонарь с кольцом наверху, солидный запас свечей и несколько кусков темного войлока.

Придя домой, он обнаружил, что княжна еще не вернулась. Это было очень кстати; герр Пауль поспешил подняться к себе и обнаружил, что в его комнате уже установили складную кровать, стол, два стула и фаянсовый умывальник с зеркалом. В углу, будто по волшебству, воздвигся платяной шкаф; в другом углу Хесс обнаружил ореховый комод с пустыми ящиками, а на комоде — весьма изящные часы швейцарской работы. В дверном замке изнутри торчал медный ключ с затейливой головкой, которого здесь прежде не было, и герр Пауль по достоинству оценил предупредительность княжны.

Первым делом он запер дверь и лишь после этого принялся обживать новые апартаменты. Небрежно бросив на комод шляпу, герр Пауль разложил на столе свои покупки и вынул из кармана сюртука острый как бритва складной нож. Ловко орудуя этим инструментом, он вырезал в куске войлока круглое отверстие. Отделять вырезанный кусок до конца он не стал, получив таким образом что-то вроде открывающейся заслонки. Теперь ему достаточно было обернуть войлоком фонарь, чтобы тот сделался потайным: подними круглую войлочную заслонку, и из образовавшегося глазка ударит тонкий луч света.

Покончив с этим делом, Хесс установил внутри фонаря сальную свечу и спрятал фонарь вместе с оставшимся войлоком в дальний угол шкафа. После этого он выложил на видное место рисунки с видами кремля и днепровской кручи, кликнул лакея, предоставленного княжной в его распоряжение, и велел тому разобрать багаж. Когда лакей разобрал узлы и корзины, герр Пауль отпустил его, скинул башмаки и, улегшись на кровать, открыл привезенный с собою томик Платона, изданный на языке оригинала.

Пауль Хесс бегло читал по-древнегречески, однако хитросплетения Платоновой логики в сочетании с недавней прогулкой оказали на его организм странное воздействие: не прочтя и трех страниц, герр Пауль выронил книгу, и через минуту его заливистый храп разносился едва ли не по всему дому. Он проспал до самого обеда и, когда его разбудили, чувствовал себя вялым и разбитым. Ему пришлось изрядно потрудиться, дабы обед в обществе княжны прошел весело и непринужденно; впрочем, после двух бокалов хорошего вина герр Пауль в самом деле повеселел и к концу обеда уже во все горло хохотал над собственными рискованными остротами. За кофе он продемонстрировал княжне те два наброска, которые якобы сделал утром, и удостоился ее горячей похвалы.

Этим же вечером, дождавшись, пока в доме все затихнет, Пауль Хесс выбрался наружу через окно первого этажа и, пряча под одеждой потайной фонарь, устремился на гору, к кремлю: настало время поближе познакомиться с таинственными подземельями.

* * *

С самого утра в доме творился ад кромешный: подрядчики, словно сговорившись, привезли мебель, гардины и все прочее едва ли не одновременно. В одночасье улица перед домом оказалась запружена подводами, лошадьми, предметами обстановки и бородатыми мужиками, которые не столько занимались делом, сколько кричали друг на друга. Мария Андреевна сбилась с ног, пытаясь хоть как-то упорядочить этот хаос, и это ей отчасти удалось — надо полагать, сказался богатый опыт. Когда последняя подвода, громыхая, скрылась за углом, а последний комод был внесен в дом пыхтящими дворовыми, княжна вздохнула с облегчением, искренне позавидовав герру Хессу, который, прихватив свою папку, ушел из дому за час до начала столпотворения.

Взяв себя в руки, княжна кликнула дворецкого и вместе с ним прошлась по комнатам, указывая, что и где надобно поставить, повесить и прибить. Дворецкий, наученный горьким опытом, не стал полагаться на память и записывал за хозяйкой каждое слово. Ему пришлось исписать изрядное количество бумаги, прежде чем было отдано последнее распоряжение, но зато, насколько он понимал, в доме не осталось ни единого стула, которому княжна не отвела бы определенного места. Это существенно облегчало его задачу, и все же, как только Мария Андреевна наконец ушла к себе, бедняга первым делом бросился к буфету и хлопнул стопку водки.

Очутившись в своей спальне, княжна первым делом посмотрела на часы и ужаснулась: время близилось к полудню, а она уже устала так, будто целый день колола дрова. Из коридора доносились тяжелые шаги, трудный скрежет передвигаемой мебели и тихая ругань дворецкого, который бранил бестолковых мужиков, ухитрившихся заклиниться в дверях вместе с платяным шкафом. Слушая эту перебранку, Мария Андреевна поняла, что с нее довольно, и позвала горничную, чтобы переодеться для выхода. Она чувствовала, что, оставшись сейчас дома, непременно на кого-нибудь накричит.

Пробираясь по заставленному чем попало коридору, Мария Андреевна услышала, как где-то позади, в лабиринте комнат, с дробным рассыпчатым грохотом и лязгом обрушилось что-то железное. Она остановилась и прикрыла глаза, терпеливо пережидая приступ раздражения. Гадать о том, что послужило причиной шума, не приходилось: в оружейной рухнули стоявшие у двери рыцарские латы.