Книга Лхоцзе. Южная стена - Сергей Бершов

Горы и внешне очень изменились. Когда я впервые приехал на Кавказ в ущелье Адыл-Су, ледник Кашка-Таш, куда нас водили на ледовые занятия, был метров на двести ниже, чем сейчас. Да все кавказские ледники отступают. На свою первую «пятерку»-Б на Двузубку-Аманауз в Домбае я ходил в двойке с тренером Владимиром Сухаревым. Недавно разговорились об этом, и Володя рассказал, что был там прошлым летом. Оказалось, теперь маршрут на две веревки длиннее. Ледник, по которому восходители подходили под стену, вытаял, путь наверх удлинился. На две веревки – восемьдесят метров – за сорок лет! Получается, лед вытаивал стремительно, приблизительно по два метра в год. Ледник в районе Безенгийской стены, когда я там в первый раз был, поразил огромными сераками – вертикальными ледяными глыбами, высотой с трех-, а то и пятиэтажный дом. Приехал в конце девяностых и не узнал. Циклопических сераков не было и в помине. Сейчас это гладкий, ровный ледник. Ученые спорят, что нас ждет – глобальное потепление или похолодание. Альпинисты на всех континентах замечают приметы потепления. Игорь Свергун водит клиентов на африканские вершины. От воспетых Хемингуэем романтических снегов Килиманджаро осталась скромная полоска наверху. С каждым годом эта белая каемка становится все более узкой. Если оправдаются прогнозы метеорологов и средняя температура на планете повысится на несколько градусов, поднимется уровень мирового океана, который затопит значительную часть равнин. Куда всем отправляться? В Гималаи, в Тибет, на Кавказ, в общем, – повыше. Еще один аргумент в пользу гор и занятий альпинизмом.

ЭЛЬБРУС. КОГО СЧИТАТЬ АЛЬПИНИСТОМ?

С первого своего альплагеря «Эльбрус» в 1965 году бываю на Кавказе ежегодно, а часто и по нескольку раз в год. Здесь я стал альпинистом. Здесь начинались все мои восхождения – альпийские и памирские, гималайские и американские. Начинались как у всех – необыкновенно. Романтика, песни у костра. «Вот это для мужчин – рюкзак и ледоруб, и нет таких причин, чтоб не вступать в игру». Эти или другие прекрасные «альпинистские» слова звучат в душе в такт шагам, когда идешь на первые восхождения. Там открываешь для себя: пусть терпеть и преодолевать бывает трудно, ты хочешь это ощутить снова и снова, подняться на самые крутые высокие горы. Ты обязательно должен там побывать! Кто в тебе эту решимость поддержит? Кто направит в нужное русло пока бестолковый энтузиазм? Кто закрепит в сознании, как дважды два, главные принципы надежного, безопасного прохождения маршрутов? Только спустя годы понимаешь, что благодаря тренеру ты научился правильно выбирать не только горные маршруты. Не успел оглянуться – сам выводишь в мастера молодых – уже как тренер. Как гид открываешь красоту гор людям от альпинизма далеким, но жаждущим острых ощущений. То и другое мне интересно. То и другое так или иначе связано с Кавказом.

Не считал, сколько раз я был на Эльбрусе. В некоторые годы – по четыре-пять раз. И каждый раз хожу с удовольствием. Не только потому, что это плацдарм для подготовки к высотным восхождениям. Это фантастические краски, невероятные ощущения. Я уже несколько раз наблюдал на вершине астрономическое чудо. С одной стороны всходит солнце, с другой – в небе уходящей ночи висит полная луна. Полыхает восход, два светящихся диска на небосклоне, а между ними ты и гора.

Впервые наблюдал эту феерию светил (поднявшись туда в одиночку тоже впервые) в начале девяностых. Гена Василенко тогда работал с японской фирмой, организовывал для ее клиентов восхождения на Кавказе, сам в них участвовал как гид. Больше всего японцев интересовал Эльбрус. Ведь он самый высокий. В свободное от своих спортивных мероприятий время наш семейный дуэт подключался к японскому проекту Гены. Меня Василенко привлекал в качестве гида, жену Татьяну – помогать на кухне.

Ведем очередных японцев на гору. На Эльбрусе главные трудности – выше пяти тысяч метров. Где-то в районе седловины (5300 м) стало плохо двум клиентам. Гена как руководитель, отвечающий за группу, повел остальных наверх, а я проводил «выпавших в осадок» в еще не сгоревший Приют одиннадцати. Спустя какое-то время к нам присоединились все, кто поднялся на вершину. Ночевали на Приюте, чтобы с утра отправиться вниз. А мне так захотелось на гору! Предупредил друга, что раненько схожу наверх и догоню группу уже на спуске. Решил, что выйду часа в три ночи, чтобы к выходу группы вернуться. Погода великолепная. Полнолуние, светло. Лег спать – не спится. Луна в окно светит – не нужно фонарика. Полежал, поворочался, встал, надел ботинки, «кошки» и пошел на гору в час ночи. Тихонько, спокойно, без напряга. Куда спешить? Иду наверх в охотку. Поднимаюсь на восточную вершину: с одной стороны – солнце, с другой – луна. Как награда за то, что я здесь. Спускаюсь на седловину, поднимаюсь на Западную вершину. Глянул на часы – путь наверх занял меньше трех часов, хоть я никуда не спешил. Спускаюсь на Приют – тишина, клиенты еще не проснулись. Им о своих похождениях на всякий случай не рассказал. Мало ли как отреагируют. Был прецедент…

В 1991 году я вернулся из неудачной для себя экспедиции на Манаслу в не самом приподнятом настроении. Чтобы не растерять прекрасную высотную форму и как-то компенсировать гималайскую «баранку», решил сходить за сезон на три памирских семитысячника: пики Ленина, Корженевской и Коммунизма. Василенко как раз работал с американскими клиентами, у которых были те же планы, и я попросился присоединиться к ним, за свой, разумеется, счет. Гена предложил компромиссный вариант: дорогу я оплачу сам, а питание будет за счет фирмы, я же, в свою очередь, возьму на себя часть забот гида. Вот так и получилось, что планировал ходить сам, а два восхождения – на пики Ленина и Корженевской – сделал с Геной и его американцами. Дальше оказалось, что на пик Коммунизма клиенты не успевают – пока акклиматизировались, ждали погоды, слегка выбились из графика. Если пойдут на самую высокую вершину бывшего СССР, не успеют на свой рейс в Штаты. Василенко предлагает утешительный вариант: однодневное восхождение на пик Четырех. Американцы соглашаются, и наши пути расходятся. Я сходил на пик Коммунизма (об этом еще расскажу), вернулся в Харьков. Гена проводил клиентов. А спустя время оказалось, что кто-то из них накатал жалобу в американскую турфирму. Мол, один из гидов, вместо того, чтобы работать с группой, ушел на собственное восхождение. И потребовал назад свои денежки. И… получил. С извинениями фирмы.

На Эльбрусе, наученный горьким опытом, не распространялся о своих ночных экскурсиях на вершины. Честно говоря, это было нелегко. Распирали впечатления и эмоции. Несколько раз я наблюдал такое зрелище и потом, поднимаясь с юга, пару раз – с севера. На Эльбрусе, когда хорошие погода и видимость, – это праздник. Ушба, Шхельда, Чатын – прямо перед тобой, кажется, можно рукой дотянуться. Ты все их знаешь, помнишь маршруты, по которым ходил. Узнаешь камины, кулуары, бастионы. Видны горы Пятигорья, Безенгийская стена. Когда нет дымки, виден даже Казбек – в точности такой, как на папиросной коробке времен моего детства. Когда впервые наткнулся на него взглядом, даже не поверил. Чего не видел с вершин Эльбруса никогда, так это моря, хотя рассказывают, что оттуда можно увидеть даже два – Каспийское и Черное. Не знаю, может, просто не повезло. Может, еще увижу.

Мы с Игорем Свергуном вот уже семь лет водим людей на Эльбрус. Они приходят и не верят, что смогут на этот исполин подняться. Стоя на вершине, тоже не верят, что это не сон. Мы подходим к подготовке профессионально. Рассказываем, настраиваем, объясняем, как вести себя в горах. Проводим тренировочный поход, снежно-ледовые занятия, акклиматизацию. И только после этого – на гору. Наши клиенты – обычные люди со своими привычками, характерами, образовательным уровнем, культурой… Стараемся сделать так, чтобы все в нашем временном коллективе чувствовали себя комфортно. Но при этом существуют незыблемые правила безопасности, нарушать которые не позволено никому. Будь ты хоть трижды круче всех крутых, изволь подчиняться общим требованиям. У многих отечественных бизнесменов самого разного калибра заметна такая особенность. Почему-то им кажется, что раз сумели заработать и в плане материального достатка стоят повыше других, то и во всем прочем тоже лучше всех разбираются. Эта дилетантская безапелляционность в украинской действительности лезет изо всех дыр. С нею частенько встречаешься и в горах.