Книга Лхоцзе. Южная стена - Сергей Бершов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тринадцать раз я поднимался на восьмитысячники и семь отступал… Вершины, где побывал, живут в памяти радостями, трагедиями, трудностями, ошибками, курьезами, встречами, великолепными видами. Рассказывать – никакой книги не хватит. Кроме высотного полюса, Канченджанги и Лхоцзе, это Аннапурна (1996 г, м-т Бонингтона), Нанга-Парбат (1997 г, м-т Кингстофера), Шиша-Пангма (1998 г, классика), Чо-Ойю (2004 г, классика). В каком-то смысле каждая из них тоже – мой Эверест. Потому что, как и главная Гора, поднимала над равниной будней, дарила ни с чем не сравнимое: «Я это смог!».
Кавказ – первые настоящие горы, которые я увидел. Если бы тогда, в середине шестидесятых, кто-то сказал мне: «Ты взойдешь на большинство этих вершин по самым сложным маршрутам» или «Через пятнадцать лет ты будешь неделями не слезать с Эльбруса, чтобы взойти на Эверест», – я бы воспринял прогноз как должное. Юность не признает (и правильно делает!) слов «нереально», «невозможно», «непреодолимо». К тому времени я уже понял, что хочу ходить в горы, подниматься на самые знаменитые и крутые. А вот если бы услышал, что с конца XX века буду приезжать на Кавказ из другой страны… Что по Главному Кавказскому хребту пройдут границы… Что в несуществующем альплагере «Баксан», где я успею поработать инструктором, расположится пограничная застава… Что на Шхельдинском и Южношхельдинском ледниках придется опасаться быть ограбленным или уведенным за перевалы в рабство… Что в штольнях Тырныаузского вольфрамо-молибденового комбината будут прятаться террористы… Ни за что бы не поверил!
Сегодня Кавказ во многом другой. Впрочем, разве только Кавказ? Мир стал другим. Горы – они ведь не просто природа, складки земной поверхности. Там сходятся, пересекаются, сталкиваются, высекая искры, геополитические, экономические, военные и прочие интересы. Опасности, с которыми встречались вскоре после революции, в двадцатых-тридцатых годах прошлого века первые советские экспедиции, снова подстерегают в горах путешественников. Один из зачинателей советского альпинизма, мой земляк Михаил Погребецкий провел семь украинских экспедиций на Тянь-Шань. Каждую сопровождали отряды вооруженных красноармейцев. За любым поворотом на исследователей могли налететь банды басмачей – перестрелять, ограбить, увести в рабство. Все, увы, повторяется на нашем витке спирали.
Мой товарищ киевлянин Игорь Чаплинский (для друзей – Чапа, знакомый читателю по рассказам о восхождениях на Аннапурну и Дхаулагаири) летом 2000 года в киргизском ущелье Каравший на Западном Памире попал в плен к моджахедам. Хотел с тремя друзьями-ростовчанами пройти несколько интересных маршрутов. Ребята сделали тренировочное восхождение. На следующий день отдыхали. После обеда лежали на травке, загорали, наслаждались принесенным снизу арбузом. Но как же все в этой жизни хрупко и относительно! Только что была благодать. Солнышко, река, вершины. Вдруг – выстрелы! Подбегают какие-то мужики в камуфляже. Бородатые, всклокоченные, с автоматами: «Ложитесь на землю! Руки вперед!». Легли. Что дальше – неизвестно. «Сколько вас? Что вы тут делаете?», – обращаются по-русски, но с сильным акцентом…
Так один из сильнейших восходителей Украины неожиданно для себя в горах оказался лицом к лицу со стихией еще более опасной и непредсказуемой, чем горная. Вместе с Чаплинским и его друзьями-россиянами заложниками боевиков стали четверо американцев, шестеро немцев, два гида из Ташкента… Игорь очень сдержанно говорил о поведении оказавшихся в плену альпинистов. Сказал лишь, что все держались достойно. От мысли о побеге он довольно быстро отказался, хотя в первый день строил разные планы. Убежать можно, а что потом? Он убежит, а кого-то из оставшихся бандиты расстреляют, чтобы остальным было неповадно. Что собой представляли эти люди? Говорили, что по национальности они – узбеки и воюют по идейным соображениям. Но есть и наемники, есть боевики из Афганистана. Их цель – свержение в Узбекистане существующего режима и установление шариатской республики. Такой, какую создают в Афганистане талибы. В горах они – как дома. Рассказывали, что зимой ходят из Афганистана в Таджикистан по ледникам в районе пика Коммунизма. А это не шутка даже для опытных альпинистов. За три дня плена Игорь ни разу не видел, чтобы боевики мылись. Зато намаз справляли пять раз в день. Один караулит пленников, двое читают молитвы. Тщедушные, лохматые, грязные, они с гордостью говорили: «Мы – воины аллаха, живая смерть!». Старший – афганец, по-русски совсем не понимал. Чумазый, вонючий, и вдруг – холеные, явно не знающие физической работы руки. Все боевики были довольно молоды – не старше тридцати. Двое – явные убийцы. Это чувствовалось по тому, как они по-волчьи двигались, как страховали друг друга, ни на секунду не оставляя открытыми «тылы», хоть и знали, что пленники безоружны. Еще один – безусый мальчик. Интеллигентный, начитанный. Родом из Башкирии. Цитировал по-русски Коран, рассказывал о его переводчиках. Старшие обращались к нему «Хамза», но это не настоящее имя.
Бандиты исчезли так же внезапно, как и появились. Вечером еще держали ребят под прицелом, а на рассвете следующего дня оказалось, что их нет. Альпинисты плохо представляли происходящее, но в том, что каждую минуту по ним могут открыть огонь, сомневаться не приходилось.
Собрали все, что не отобрали боевики, и повернули вниз. Нужно было выбираться из этого ущелья, из этой страны, из этой войны…
В Каравшине сегодня спокойно. Но бикфордов шнур терроризма продолжает тлеть. Где прогремит взрыв? Тревожные сообщения приходят из Афганистана и Йемена, Сирии и Египта. Небезоблачно и на Кавказе… Когда пишутся эти строки, контртеррористическая операция в Баксанском ущелье закончена, но скоро ли вернутся на залитые солнцем склоны Чегета и Азау спортивный азарт и курортная безмятежность?
Какие еще изменения произошли в горах? Положительный момент – изменилась связь. На Кавказе повсюду ретрансляторы, работают мобильные телефоны. С вершин Эльбруса, да и с других можно спокойно позвонить в Харьков, Москву, Париж. Внизу, в ущельях, это проблематично, зато наверху – общайся сколько угодно. Что мы и делаем. У нас пока редкость, а в Альпах, Гималаях обычное дело – спутниковые телефоны. У иностранцев они если не у каждого, то через одного. Цена разговоров вполне умеренная, меньше доллара минута. Это и постоянная связь с «большой землей», с родными. И новый уровень безопасности – всегда можно вызвать помощь.
Отрицательный момент – агрессивное наступление цивилизации – канатные дороги, вся курортная инфраструктура, засоряющая горы. Посмотрите, что творится с Эльбрусом! С тридцатых годов прошлого века в районе Приюта одиннадцати сбрасывали мусор. Сейчас вытаяли такие горы отбросов, что становится страшно. Молодежь проводила экологическую акцию, вывезли десять «КамАЗов» мусора. Но для Эльбруса это, как слону дробина. Мы устраивали акцию под эгидой партии зеленых, стащили полтонны отходов. А сколько еще осталось! Если за этим не следить, горы просто исчезнут под горами мусора. Сейчас, правда, ситуация меняется, создан Национальный парк. Идущие наверх группы получают пакеты, в которых уносят мусор с собой. Но это не решает проблему. Народу в горах прибавилось. Эльбрус обрастает вагончиками, частными отельчиками, кабачками и т. д. Частный бизнес – это хорошо, но его интересует прибыль, а не сохранение природы. Вот и пилим сук, на котором сидим.
