Книга Невский романс - Ольга Свириденкова

— И не нужно оглядываться, ваше величество, мы другим сильны, — с чувством проговорила Полина. — Пусть поучатся у нас, как неприятеля разбивать да с самозванцами расправляться.

Николай одобрительно захлопал, а вслед за ним и остальные. А Полина мысленно упрекнула себя за столь пафосное высказывание. «Бог мой, что я говорю! — думала она. — Был бы тут наш незабвенный месье Нелидов! Уж он бы не преминул поддеть меня какой-нибудь язвительной фразочкой».

— Сир, — обратилась к Николаю одна из статс-дам императрицы, — меня послали к вам парламентером. Наши дамы требуют танцев.

— Танцев? — с улыбкой переспросил Николай. — Но как же дамы собираются танцевать в таких пышных платьях? Разве они не боятся, что кавалеры оттопчут им шлейфы?

— Право не знаю, сир. Вероятно, они надеются на осторожность кавалеров.

— Ну что ж, — сказал Николай после небольшой паузы, — если наши красавицы не потребуют от меня гарантии сохранности нарядов, то… я, как галантный кавалер, разумеется, пойду им навстречу.

Все снова зааплодировали, и по зале тотчас пробежал оживленный, веселый шумок. Минуту спустя с хоров полились звуки полонеза, и блестящие кавалеры, приосанившись, заспешили к дамам.

Полина, все еще стоявшая рядом с императором, обернулась к отцу, но Николай придержал ее за руку и с улыбкой спросил:

— Не согласитесь ли оказать мне честь, мадемуазель?

— О да, ваше величество, конечно, — сбивчиво пролепетала девушка, снова ощути в приступ предобморочной дурноты. — Только я… Простите, сир, но я еще никогда не танцевала в первой паре! — внезапно призналась она с отчаянной решимостью.

— Счастливица! — со вздохом проговорил Николай. — Зато я чуть ли не на каждом балу подвергаюсь этому мучению. Так что, — прибавил он, беря ее за руку и выводя к началу выстроившейся для танцев колонны, — все танцевальные движения заучены мной не хуже, чем воинский устав, и спутать со мной фигуру вам не грозит.

Танец начался. И с первых секунд Полина почувствовала, что танцевать с императором и в самом деле легко, а уж по части ведения ненавязчивого бального разговора ему, наверное, не было равных. Что же касается Полининых родителей, то они пребывали в полном восторге. Юрий Петрович прослезился, а Дарью Степановну едва не хватил удар от переизбытка эмоций.

Даже Иван расчувствовался, осушил на радостях три бокала шампанского и принялся заверять Свистунова в любви и преданности новому государю. Они договорились до того, что уже решились идти к Николаю и просить прощения за свое участие в тайном обществе. Но вовремя одумались и ограничились тем, что дали друг другу клятвенное обещание ни когда не ввязываться в тайные и темные дела.

Лишь один Владимир с каждой минутой все больше мрачнел, глядя на танцующую Полину. «Этот день, вероятно, последний, когда я вижу ее незамужней, — думал он с растущей тоской. — К моему возвращению она уже будет женой одного из пустоголовых столичных франтов. Черт, да не сглупил ли я, скрыв от нее истинную причину дуэли? Но что я могу изменить? Рассказывать об этом теперь, спустя столько времени, было бы еще большей глупостью и бахвальством. И потом, это все равно не изменит ее антипатии ко мне».

Наконец полонез закончился и заиграли вальс. Владимир вспомнил, как он однажды танцевал этот танец с Полиной, и внезапно ощутил такое желание пригласить ее, что не смог устоять на месте. «В конце концов, — сказал он себе, — это только пойдет мне на пользу. Отказать мне на глазах родителей она не посмеет, но зато наговорит столько гадостей, что мой пыл поугаснет».

Между тем ни о чем не подозревавшая Полина уже вернулась к родителям. Рассеянно отвечая на расспросы маменьки, она взглянула на себя в зеркало, а затем с улыбкой повернулась к гостям, ожидая приглашения на очередной танец. Обычно в такие минуты Полина всегда волновалась, но сейчас ничего подобного не испытывала. Танец с царем закрепил за ней репутацию признанной светской красавицы, и, при всей своей молодости и неопытности, Полина понимала, что этого уже никто не решится оспаривать. Настроение ее было самым радужным, она светилась изнутри.

— Разрешите пригласить вас, мадемуазель, — вдруг услышала она знакомый голос.

Вздрогнув, Полина порывисто обернулась. Перед ней стоял Нелидов, ослепительно и дерзко улыбаясь. Он был в черном, безукоризненно сшитом фраке, таких же панталонах и белоснежном атласом жилете. Его высокий галстук был заколот дорогу щей булавкой из рубинов и бриллиантов, при взгляде на которую Полина ощутила прилив негодования. Как будто он нарочно нацепил украшение в тон ее драгоценностям!

— Ну так что же, мадемуазель? — чуть громче повторил Владимир. — Вы окажете мне честь?

— Ах, разумеется, граф, разумеется! — пробормотала Дарья Степановна. — Извините мою дочь, она слишком разволновалась от танца с государем.

— Не стоит извинений, мадам, я прекрасно понимаю состояние княжны, — произнес Владимир отечески-снисходительным тоном, окончательно разозлившим Полину. — Это весьма нелегкое, хотя и приятное испытание, и не каждая девушка способна его достойно выдержать. Но мадемуазель Полина держалась превосходно.

Приглашать ее на танец после того, как он едва не отправил на тот свет ее брата! По мнению Полины, это было верхом цинизма. Однако возможности для отказа не представлялось: родители пришли бы в ужас от такого поступка. Поэтому Полине ничего не оставалось делать, как изобразить улыбку и протянуть Нелидову руку. Но оставлять его дерзость безнаказанной она не собиралась.

Вальс был медленным, и Владимир, не опасаясь сбиться с ритма, неотрывно смотрел на Полину. Он и сам не отдавал себе отчета, что старается запечатлеть в памяти каждую черточку ее лица. В эти минуты она казалась ему похожей на сказочную принцессу. Очаровательную, добрую, но взбалмошную и капризную. Живущую в замке с картонными башенками и кукольной обстановкой. Но жизнь — коварная и жестокая штука. Однажды она может ворваться в картонный мирок и безжалостно разметать его. И что станет с хрупкой и беспечной принцессой?

Эти размышления завели Владимира так далеко, что он ощутил безотчетный страх за Полину. Его рука непроизвольно сжала ее талию, и он слегка притянул девушку к себе. И тут же опомнился, встретив ее негодующий взгляд.

— Граф, что вы себе позволяете? — возмущенно вскинулась Полина. — Впрочем, я, кажется, начинаю понимать. Вы пригласили меня, чтобы в очередной раз оскорбить.

— Помилуйте, мадемуазель, что за нелепое предположение? — с обезоруживающей улыбкой возразил Владимир. — Да я и в мыслях не держал такого!

— Не уверена!

— Еще бы, — усмехнулся Владимир. — Вы ведь столько раз оскорбляли меня сами, что теперь боитесь расплаты.

— Ничего я не боюсь! — сердито воскликнула Полина. — Вот еще! Хотя, — прибавила она, чуть сощурив глаза, — от такого безнравственного человека, как вы, можно ожидать всего. И не смейте усмехаться!

— Помилуйте, да что же мне остается? Не обижаться же на вас за новое оскорбление! Нет, Полина, право же, вы напрасно на меня набросились. Я вовсе не собирался вас оскорблять.