Книга Возвращение на Арвиндж - Александр Гергель

Тушенка, хоть и разогретая, была противной и не лезла в глотку.

– Пойдем, попьем да фляги наполним в арыке, – сказал Антон, отшвырнув полупустую банку.

– Иди один, я тут посижу. Захвати мою, она в мешке где-то, – попросил Андрей.

Тоха ушел в кубрик. Андрей сидел один, прикрыв глаза.

– Товарищ сержант, можно спросить? – раздался рядом голос.

– А, Мишаня, – повернувшись, Андрей увидел рядом Павленка, – ты че, ридну мову позабув?

– Да я по-русски понимаю и говорить могу, – ответил Мишаня, глядя ему прямо в глаза.

– А чего дуру гонял? – удивился Андрей.

– Я после когда-нибудь объясню. Я сейчас попросить хочу. Скажите командиру, чтоб он меня в перший взвод перевел, чтоб теперь на боевые с вами и сержантом Гордеевым ходить.

– Думаешь, мы лучше твоих дедов тебя таскать будем? – не удержался Андрей. – И не надейся! Вообще убьем.

Мишаня не ответил. Опустил глаза, но потом снова поднял их.

– Когда вы с Гордеевым и лейтенантом на горе остались, я подумал: все теперь, убьют вас духи. И все понять не мог, почему из-за одного бойца должны еще трое погибнуть? Теперь понимаю.

– Везет тебе. А я вот теперь ничего уже не понимаю. Я вообще не понимаю, для чего все это мне, тебе, ему!!! – вдруг взорвался Андрей.

Мишаня отшатнулся, поднял руку, как бы загораживаясь от удара.

– Тоха! – с бешенством заорал Андрей подошедшему Гордееву. – Может, ты мне объяснишь, на кой черт все это нужно? Горы эти, духи, стрельба?

– А чего еще тут делать два года? – невозмутимо ответил Антон. – Ты, Андрюх, про это не думай. Ты думай, как одеяло рожать будешь.

Тоха насупил брови и на секунду стал похож на ротного. Потом замахал руками и захохотал, глядя на выпученные от изумления глаза своего друга.

– Убью, подонок! – махнул рукой Андрей.

Павленок с недоумением смотрел на сержантов.

Машины так и не пришли за ними на точку. Через час ротный приказал строиться, и вскоре рота уже шагала к Крепости по дороге, огибающей гору. Мягкая утренняя теплынь сменилась привычной жарой, в синем осеннем небе нестерпимо блестело солнце, и лучи его, рикошетом отскакивая от горы, накрывали людей раскаленными брызгами. Глаза ломило от яркого света. Стоило взглянуть на склон, как они сразу начинали слезиться, и слезы, смешавшись со струйками пота, сползали по щекам в уголки рта.

Дорога сделала поворот, и из-за последнего отрога горы стала видна Крепость. Среди зелени деревьев угадывались знакомые очертания стен и угловой круглой башенки. До колючей проволоки, огораживающей вертолетное поле, оставалось несколько сотен метров. Гора отступила за спину, уже с обеих сторон потянулись каменистые, нарезанные неровными кусками поля местных крестьян.

Колонна втянулась в ворота колючего ограждения и прошла по дороге краем вертолетной площадки.

– Стой, – скомандовал ротный, – разряжай!

Солдаты остановились, привычно повернулись в сторону гор и стали отсоединять магазины от автоматов. Защелкали затворы, выбрасывая из патронников ненужные теперь патроны, послышались щелчки контрольных спусков. Андрей, убирая снятый магазин в карман жилета, видел, как патрон из его автомата отлетел куда-то в траву возле тощего придорожного арычка.

Вот и окончилась «прогулка», думал Андрей, с грустью вспоминая свои мысли перед выходом о том, что, может быть, этот выход окажется прогулкой с пикником. Он повернулся и поглядел назад, в ту сторону, откуда они только что пришли. Гора отсюда не выглядела страшной. Длинная однородная стена отгораживала южную часть горизонта. На двух третях высоты ее разрезала четкая горизонтальная полоса. Где-то там, за гребнем, притаился Арвиндж, который они так и не увидели. И выстроились над лощиной три вершинки. Там по-прежнему гулял ветер в лабиринтах меж валунами, и шелестели сухие листья неизвестных колючих растений. Все это уже осталось позади и тонуло в прошлом. Еще одна маленькая война закончилась, автомат снят с боевого взвода, а дежурный патрон валяется в придорожной пыли. События последних суток стирались из памяти, эмоции выходили из них, как воздух из лопнувшей камеры, и от событий оставались только картинки, словно после фильма прокручивались перед глазами запомнившиеся кадры.

– Рота, разойдись. Чистить оружие, потом отдыхать. Спасибо, ребята… – Последние слова ротный произнес немного смущенным голосом.

Солдаты начали разбредаться, по Крепости шла уже не рота, не боевое подразделение, а толпа усталых, запыленных ребят, одетых в военную форму и увешанных военным железом.

Тоха, закинув автомат на плечо, как грабли, медленно шел к расположению роты, Андрей плелся следом. Навстречу попадались солдаты своей роты и других подразделений, что-то спрашивали, смотрели с любопытством, особенно молодые, из недавнего пополнения. Разговаривать не хотелось.

– Потом. После расскажу, – огрызался Тоха.

Тоха соорудил косяк и протянул Андрею:

– Взрывай!

Андрей аккуратно прикурил и сделал первую, глубокую затяжку. Волна накатилась сверху, мягко ударив в лоб прямо над глазами. Как всегда, от первой затяжки мир вокруг покачнулся, наклонился и не спешил возвращаться в нормальное положение. Андрей снова и снова набирал глубоко в грудь едкий дым, запивал его воздухом и медленно выпускал. Кровь толчками билась в висках, низким гулом ломилась в уши, и сквозь этот грохот слышались слова: «Не лезь вперед, держись за мной. Куда торопишься, воин? На тот свет всегда успеешь!»

Но Андрей не стал рассказывать об этом Антону, все равно не поймет по обкуру.

* * *

В город возвращаемся в тягостном молчании. Я ни о чем не спрашиваю, а женщины, видимо, не решаются заговорить.

Выходим из машины возле гостиницы. Нахожу в себе силы поблагодарить пани Лишкову за экскурсию. Язык не поворачивается произнести слова: интересную, замечательную или, еще хуже, любопытную. Да и сама благодарность звучит не то чтобы фальшиво, но с каким-то двойным смыслом. Спасибо, мол, весьма поучительно. И еще спасибо, что нас не угрохали. Но разве она виновата? Видимо, просто несчастный случай…

Галина пытается понять, что происходит со мной, но мне совсем не хочется что-либо объяснять. Да и как объяснить? Приступ неврастении? Нервы расшалились? Говорю ей, что направляюсь в бар, посижу немного у стойки. Такие экскурсии нужно запивать водкой.

Хорошо, что мы за границей. Можно сидеть у стойки и не разговаривать с барменом. Просто делать вид, что не говоришь по-английски, произнести «водка», и бармен сразу все поймет. Русский турист, по-английски знает только «плиз» и «дабл водка», просидит у стойки час, выдует поллитра, потом начнет проникновенно рассказывать что-то на своем непонятном русском, может, даже всплакнет пьяными слезами и после такой «душевной» беседы оставит большие чаевые.

Тридцатое сентября девяносто четвертого года… Десять лет! Ровно десять лет прошло, день в день. И снова горы, снова…