Книга Призрак мисс Миранды - Бетти Бити

— В чем дело, дорогая? Ты потеряла дар речи?

— Нет, — односложно ответила я, понимая, что чем меньше я буду говорить, тем лучше.

— Нет? — повторил мистер Пембертон, глядя на меня со снисходительной иронией. — Нет? Что «нет»?

— Нет, спасибо.

Мистер Пембертон издал один из своих странных, но, тем не менее привлекательных смешков.

— Дорогая, — заметил он. — Я не дублер нашей маленькой учительницы и не стану учить тебя хорошим манерам. Ты что, сердишься? Потому что я резко говорил с тобой?

— Нет.

— Нет. Снова «нет». Ты ведешь себя как русские в ООН, — с насмешливой серьезностью изрек мистер Пембертон. — Так что «нет», дорогая?

Выражение, с которым он произнес последнее слово, подсказало мне, что придется говорить. Сквозь слезы, поводом для которых было возмущение, спрятанное под бархатом маски, я выдавила:

— Нет, дорогой.

— Уже лучше. Но не совсем. Не для нас!

Я попыталась представить ту нежность, с которой они втайне относятся друг к другу.

— Нет, любовь моя, — с трудом перебарывая хрипотцу в голосе, выговорила я.

Рука, лежащая у меня на талии, напряглась. Мистер Пембертон испустил легкий счастливый вздох. И я невольно подумала, что, несмотря на его непозволительную грубость по отношению к школьной учительнице, та была бы счастлива, если бы ее так любили. Тем более такой человек.

— Вот это мне нравится куда больше, милая. Поддразнивая меня, он легко отвел в сторону длинную капельку сережки и поцеловал мочку уха. — М-м-м, — пробормотал он. — Как мне нравятся твои духи. Это те, что я тебе подарил? Тот флакончик, что привез из Парижа?

Я прошептала, что он угадал. Николас притянул меня к себе, и теперь моя голова лежала у него на груди. Я была так близка к нему, что слышала биение сердца.

И тут я позволила себе очень опасную вещь. Как человек, засыпающий в снегу, я расслабилась, представив себе, что на самом деле люблю его, а он — меня. И я забыла о себе, отдавшись наслаждению и боли этого танца.

И вот так, полные любви и неги, мы танцевали, словно, в самом деле, обожали друг друга. Хватило нескольких кратких минут, и моя ненависть к фильму и его режиссеру сошла на нет. Я никогда не чувствовала себя столь счастливой в нашей гостиной, в которой мне и так всегда было хорошо.

Музыка смолкла, издав радостную барабанную дробь, от стаккато которой мой выдуманный мир рассыпался на куски. Николас Пембертон поднес к губам мою руку в перчатке и поцеловал ее.

— А теперь, дорогая, я думаю, нам пора пройтись меж гостями. А тебе стоит потанцевать со старым капитаном Коггином. — Он продолжал держать меня за кончики пальцев, и во взгляде его была та же нежность. — Но только не вздумай, — засмеялся он, — танцевать со слишком симпатичными мужчинами. Ты же знаешь, как я ревнив.

Я-то помнила, как он пытался бесстрастно смотреть на флирт Сильвии, и как я пришла к выводу, что любовь все же слепа. Были ли сегодня вечером у меня основания радоваться этому открытию?

— Да, кстати…

Он выдал еще одно указание для своей невесты, когда усадил ее в кресло у одного из гротов. Предупреждение было полно таинственности:

— На твоем месте, я бы избегал встреч с китайцами. — При этих словах он подмигнул, как бы давая понять, что уж это-то Сильвия должна понять.

С этой минуты я преисполнилась страстного желания избегать встреч не только с китайцами, но и вообще с кем бы то ни было, с мужчинами и женщинами. Наверняка требование избегать китайцев было каким-то тайным кодом влюбленных или очередным доказательством ревнивой натуры Николаса Пембертона.

Как бы там ни было, мне оставалось лишь одно: выбраться из помещения, избавиться от костюма и впредь избегать таких двусмысленных ситуаций. И как только Николас Пембертон повернулся ко мне спиной, я сорвалась с кресла и рванулась к дверям.

Но мне не удалось преодолеть это расстояние. Высокий краснокожий индеец, как мне показалось, директор фильма, преградил дорогу:

— Вы неуловимы, Сильвия! Но теперь вы попались. Не отказывайте мне в румбе.

Затем я оказалась в вежливых объятиях пожилого джентльмена, который предпочитал в танце пользоваться воинским артикулом «раз-два», хотя все вокруг танцевали твист; несмотря на маску и мундир адмирала, это, без сомнения, был капитан Коггин. Следующим номером оказался «Пол Джоунз»[10], и мне опять не удалось пробиться к выходу. Женщина в сари, с одной стороны, и маска «Веселье» — с другой, схватили меня за руки и вовлекли в круг танцующих. Когда музыка кончилась, напротив меня оказался мужчина, столь высокий и могучий, что им мог быть только отец Тима Броклбенка, наряженный лейб-гвардейцем.

Затем свет померк, ибо наступил черед старомодного вальса. Единственным источником иллюминации остались светильники, отбрасывавшие на стены цветные пятка. И многие из пожилых жителей, даже те, кто не принял участия в «Поле Джоунзе», теперь вышли на площадку. Без того плотная толпа танцующих, теперь дошла до точки кипения. Мне даже показалось, что старые перекрытия не выдержат и все мы провалимся в сырой заброшенный погреб.

Мистер Броклбенк, пусть и отличный кузнец, вальсировать явно не умел. И наше движение напоминало просеку, прорубленную в толпе.

Со всех сторон раздавались возгласы «О, моя нога!» или раздраженные вздохи. Мы на кого-то натыкались, с кем-то сталкивались, нас самих толкали, в нас врезались локтями, отпихивая от одной пары к другой. Так что, когда кто-то на мгновение взял меня за руку, я не обратила на это внимания, опасаясь лишь очередного тычка в бок.

Лишь потом я заметила, что держу в руке какой-то предмет. Он шелестел как бумага в моих пальцах, затянутых в перчатки. Раньше его у меня не было. Я огляделась в толпе. Лица под масками были неразличимы, об их выражении было невозможно догадаться.

Естественно, никто не улыбался и не делал никаких жестов, чтобы привлечь мое внимание. На дальней стене комнаты плясали цветные пятна, время от времени выхватывая из толпы отдельные лица, которые тут же снова исчезали в сумраке.

— Ну что ж, — сказал мистер Броклбенк, вытирая пот с бровей, — не сомневаюсь, что все было очень весело, мэм!

Музыка смолкла, и вспыхнул свет.

Когда я разворачивала записку, то абсолютно не сомневалась, что человек, сунувший ее мне в руку, сейчас внимательно наблюдает за мной. И я сама оглянулась, надеясь увидеть под какой-то маской пару глаз, устремленных на меня.

Краткое послание было напечатано крупными буквами. В нем говорилось; «Когда начнется очередной танец, прошу Вас пройти на технический склад. Спешно».