Книга Призрак мисс Миранды - Бетти Бити

Но пока я прокладывала путь среди гостей — Пьеро в остроконечных колпачках, ведьм с метлами, балерин, космонавтов, Гаев Фоксов, красных чертенят и конечно же дам и господ восемнадцатого века, мне стало ясно, что мисс Сильвестр не подчинилась указаниям своего жениха.

Ибо я то и дело слышала восхищенные шепотки: «Вот она… — Да нет же… — Она это! Я видела ее фотографию в этом платье…», а собравшиеся почтительно расступались, чтобы дать мне дорогу.

Должна признаться, что испытывала смешанные чувства. Наверно, каждая, кто оказалась бы на моем месте, не будучи писаной красавицей, в какой-то мере чувствовала бы себя Золушкой. Права оказалась мисс Сильвестр, этому зрелищу не было цены, ведь, с минутным запозданием явившись на бал, я представала в облике кинозвезды. Хотя этот розыгрыш был довольно безобиден, говорила я себе. Сильвия сама его придумала. Она, в самом деле простая душа, как говорит моя мама. И с неожиданно осенившим ее благородством она захотела, чтобы блеск славы осветил и меня.

Что и случилось. Я знала, что выгляжу как нельзя лучше. Понять не могу, почему она решила, будто цвет этого наряда ей не подходит, ибо материя отливала нежными бледно-лимонными оттенками; кринолин был забран в складки, а белоснежная нижняя юбка усеяна мелкими жемчужинками. Они же поблескивали и на каштановом парике, и даже на белой бархатной маске. Образ мисс Сильвестр дополнили длинные сережки, напоминающие прозрачные струйки воды, и затейливая вязь жемчужного ожерелья.

Тем не менее, я испытывала отнюдь не восторг и веселье. Мне стало стыдно. И сколько я ни убеждала себя, что причиной тому — старомодная зажатость школьной учительницы, меня не покидало чувство вины перед учениками, которых невольно обманывала. Откровенно говоря, я проснулась ночью, потому что из памяти не выходила последняя фраза мисс Сильвестр: «Только никому ни слова. Обещаете?» Я не могла забыть ее, ибо люди обычно утаивают только постыдные вещи.

Внезапно я остановилась, окончательно запутавшись в чувствах и восторга, и вины, и чего-то еще, ибо толпа вокруг меня растаяла и я оказалась на краю танцплощадки. В центре ее ждал Николас Пембертон. Может, потому, что он был хозяином бала, Николас не надел маски, да и маскарадным его костюм можно было назвать лишь условно. Его черные волосы были перехвачены красной в крапинку банданой, такой же платок красовался на шее, а за кожаным поясом торчала абордажная сабля. Все это удачно сочеталось с его смуглой разбойничьей внешностью, и, стоя посреди танцплощадки и отбивая ногой ритм в такт скрипкам, игравшим на галерее, он удивительно походил на настоящего пирата.

Пирата, от взгляда которого я просто похолодела. Увидев, что он улыбается, вопросительно вскинув брови, я тут же повернулась и кинулась обратно в толпу. Мужчина в наряде ковбоя схватил меня за руку и осведомился, не я ли его вторая половина, та «нитка», которая ищет «иголку»? Улыбнувшись, я отрицательно покачала головой. Помещение гудело от голосов, в толчее люди приподнимались на цыпочки, чтобы бросить взгляд поверх голов. На окнах висели бархатные театральные портьеры, а за цветочным бордюром возвышалась небольшая сцена.

Кому-то пришла в голову отличная идея развесить по стенам фотографии съемок; на потолке покачивались массивные бутафорские канделябры, а за высоким французским окном стояла половинка дилижанса в обивке полосатого бархата. Каким-то странным и причудливым образом тут смешивались прошлое и настоящее, подлинное и искусственное.

Я обратила на это внимание, и в ту же минуту мысли у меня окончательно смешались… Оставалось лишь растерянно тискать в руках белую карточку и озираться в поисках надежной гавани, в которой должен предстать неизвестный мистер Ночь.

Возникшая рядом «молния» осведомилась: что, по-моему, должно быть у нее на второй половине карточки?

— Наверно, «гром»? — предположила я, а она воскликнула:

— О, благодарю вас, мисс Сильвестр!

Вокруг нас носился араб, восклицавший: «Я ведро! Где моя лопата?» — а стройная фрейлина с карточкой «Налево», пришпиленной к лифу, жалобно вопрошала, не видел ли кто-нибудь ее мистера «Направо».

Конечно, все шло кувырком, в точном соответствии с замыслом мистера Пембертона. Ибо все говорили разом, не обращая внимания, знают ли собеседники друг друга, а когда партнеры, наконец все же находили свою половину, они обнимались, словно путешественники, обретшие цель своих поисков.

И когда я решила, что организаторы просто забыли о карточке «Ночь», то почувствовала, как кто-то без особых церемоний схватил меня за руку и грубовато потянул за собой.

Голос, в котором не слышалось ни нежности, ни обожания, коротко бросил:

— Игры кончены. Никаких глупостей. Притворяться больше не стоит. Я же специально напоминал тебе, что именно мы открываем танцы.

Мы оказались у края танцплощадки. Воспользовавшись ситуацией, спутник обхватил меня руками и, встряхнув, предостерег:

— Следи за собой! Я не в том настроении, чтобы терпеть твои глупости.

В это мгновение грянул оркестр, и мы открыли бал.

Глава 13

Рука Николаса Пембертона, плотно лежащая на моей талии, вытолкнула меня в центр площадки. Нас встретили ритмы квикстепа. Николас танцевал с той же непринужденностью и уверенностью, с которой, казалось, делал все остальное. И мы в блистательном одиночестве завершили круг по площадке.

Передо мной открывался изумительный вид яркого красочного пространства — декорации были поистине восхитительны, в искусственных гротах, залитых светом, колыхались стебли цветов и листья папоротника; музыканты красовались в костюмах восемнадцатого столетия, а гости нарядились в яркие одеяния и носили самые разные маски. Но я не чувствовала ничего, кроме растерянности, и, хотя не признавалась в этом себе самой, была полна какого-то волнующего ожидания. Меня, наконец, осенило, что благородный поступок мисс Сильвестр был далеко не столь невинен и импульсивен, каким казался с первого взгляда. Ведь еще несколько недель назад я поняла, что Николас Пембертон — не тот человек, которого можно водить за нос.

Так что сквозь прорези моей бархатной маски, усыпанной жемчугом, я видела лишь нависшее надо мной загадочное непроницаемое лицо. Я пыталась хоть что-либо понять в нем по рисунку плотно сжатых челюстей и складке губ. Тем не менее, сквозь ритм оркестра и гулкий стук моего сердца до меня доходили какие-то звуки, и я слышала шепот:

— Да, это она…

— Как она красива…

— Ну, разве не прелестная пара?

— Когда они?.. Понятия не имею! Но говорят, скоро.

Мистер Пембертон тоже слышал эти разговоры. Ибо внезапно строгое выражение его лица смягчилось, он мягко отстранил меня, чтобы лучше видеть ту часть моего лица, которая была открыта взгляду и признался:

— Ты — подарок судьбы, любовь моя.

Он смотрел на меня или, точнее, на предполагаемую мисс Сильвестр с такой откровенной нежностью, что у меня перехватило дыхание. Я могла лишь кивнуть и улыбнуться, надеясь, что скрыла охватившую меня печаль.