Книга Танец на закате - Лаура Эллиот

Но зато по ночам, лежа в постели и таращась в потолок, он мог сколько угодно вспоминать этот вкус, чувствовать его на своих губах, с наслаждением глотать и моментально пьянеть.

И он понимал, почему ему так хочется превратить свой ресторан в пучину океана. Он надеялся, что однажды, почуяв родную стихию, там появится она, его Русалка.

Но прошла еще неделя, а она не появилась.

Зато появилось много других людей. Доход ресторана повысился втрое. И теперь Хари, который еще неделю назад упрекал Энди в расточительности, лишь довольно улыбался и пожимал плечами.

Приближался июнь, в конце которого ожидался сезон дождей. А это значило, что туристы из Катманду разъедутся и Тхамель опустеет. По крайней мере, так говорили местные жители.

Однажды под вечер, покончив с работой, Энди уютно уселся за дальний столик с чашкой кофе и свежим выпуском газеты «Хималайян». Неторопливо отхлебнул кофе, развернул газету и удивился. На первой странице вместо обычных политических дрязг была большая статья под названием «Богиня Лакшми благословляет бедных». Энди снова отхлебнул кофе и принялся читать статью.

В статье говорилось о чудесном явлении. О том, что сотни бедняков в разных районах страны обнаружили возле своего дома солидную сумму денег, неизвестно как появившуюся там. Большинство из них тут же устремлялось в ближайшие храмы, чтобы совершить благодарственный ритуал богине Лакшми. «Кто, как не она, способен еще позаботиться о бедных?» — стоял в конце статьи риторический вопрос.

Энди улыбнулся. Потому что он знал, кто. Он знал, что это дело рук его Русалки. Конечно, и без богини Лакшми тут не обошлось. Наверняка это сама богиня давала указания своей дочери. Вложила в ее сердце сострадание и дала силы осуществить эту смелую святую миссию.

Энди разнесло от радости. Ему было радостно не только за обогатившихся бедняков. Ему было радостно за весь этот мир, потому что в нем до сих пор еще живут доброта и сострадание.

Он сунул газету под нос Хари и попросил рассказать о прочитанном всему коллективу ресторана. А по дороге домой купил еще десять газет, чтобы раздать знакомым и, прежде всего, Прему.

Его распирало от гордости. Он гордился своей Русалкой… и от этого еще сильнее скучал по ней.

Прошла еще неделя. Энди все ждал. Пусть она хотя бы появится, думал он. Пусть он увидит ее хотя бы издалека… чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Был один из тех дней, когда все валится из рук, ничего не клеится. Об этом узнаешь еще с утра, когда, бреясь, обязательно порежешься, а заваривая чай, ошпаришься кипятком. Потом уронишь и разобьешь любимую чашку… В такой день не хочется ни с кем общаться, нет вдохновения к работе. Единственное, чем можно заниматься в такой день, это погрузиться в какую-нибудь не слишком умную, но увлекательную книжку, а, дотянув до вечера, отправиться в самый многолюдный бар, чтобы тупо, в одиночку опьянев, вернуться домой и погрузиться наконец в спасительный сон.

Итак, он весь день провалялся в постели с книгой, а к вечеру отправился в бар на соседней улице, где можно было с успехом перечеркнуть этот бездарный день.

Бар назывался по-французски «Лезье» и располагался на крыше под навесом. Там тихо играла музыка, и повсюду были развешаны бумажные китайские фонарики и разноцветные лампочки с бегающими огоньками. За столиками сидели туристы — большими или малыми группами — в обществе своих непальских гидов или без них. Все бурно общались и всем, казалось, было весело, потому что музыку перебивал шум разговоров и смех.

Энди сел за пустой столик и заказал свой обычный легкий мятный коктейль, который был создан для того, чтобы потягивать его из трубочки до тех пор, пока в голове, кроме музыки, ничего не останется.

Энди успел добиться желаемого уже на половине бокала, когда внезапно в его пустую голову ворвался звонкий женский смех. Неповторимый, беззаботный, журчащий. Смех, который мог принадлежать единственному в этом мире существу — его Русалке.

Энди сначала подумал, что это рассмеялся мятный коктейль в его пустой голове. Решил подыграть Бобу Марли, который с упрямством проповедника пытался всем в этом баре внушить, что все будет хорошо. Но когда смех повторился, раскрутив в памяти Энди карусель воспоминаний, он не удержался и посмотрел туда, откуда этот смех доносился.

Она сидела за столиком в дальнем углу террасы. Сидела, склонив голову к голому плечу, по которому струилась прядь ее волос, и смотрела на своего собеседника — молодого, симпатичного непальца, который вдохновенно о чем-то говорил ей. Или, скорее, пел, как это делают все придурки, попавшие под чары ее синих глаз.

Энди приклеился глазами к ее лицу и почувствовал, как все его существо медленно раздувается от возмущения. От того, как она смотрит на этого мужчину, от того, как кивает ему. Но особенно от того, как она улыбается. Легкомысленно и насмешливо.

Продолжая раздуваться, Энди хотел вскочить, подойти к ней и, дохнув ей в лицо жаром дракона, грозно спросить: «Что, Русалка? Продолжаешь веселиться? Решила еще одного мужчину зачислить в отряд утопленников, погубленных тобой?».

Но пока он прокручивал эту сцену в своей голове, его возмущение лопнуло. Лопнуло от колючек боли и обиды. Почему? Почему она не сидит сейчас с ним? Почему эти русалочьи глаза смотрят не на него? И почему не ему адресована эта легкомысленная, сводящая с ума улыбка?

Энди почувствовал, как его глаза застелила влага. И лицо Русалки, и бегающие огоньки, и фонарики, и счастливые туристы вокруг превратились в абстракцию. Без смысла. Без надежды.

Он снова склонил голову к бокалу, ища в его зеленой мути заветного отупения. И когда на дне бокала остались лишь выцветшие листики мяты, помахал рукой официанту.

— Счет, пожалуйста.

Официант забрал у него пустой бокал и пошел к стойке за счетом. А Энди, обнаружив отсутствие спасительного объекта концентрации, вынул из кармана рубахи ручку и принялся рисовать на салфетке.

— Куку, это ты? — услышал он за спиной ее удивленный голос.

Она стояла, наклонившись к нему и пытаясь заглянуть в его лицо.

— Нет, это не я, — сухо ответил он, не поднимая головы.

— А кто, если не ты?

Он видел краем глаза, как она замахала рукой, подавая сигнал своему дружку, чтобы он ждал ее внизу.

— Это моя погибшая душа, которая парит среди живых и ищет свою любовь.

— А-а-а, понимаю, — протянула она, подавляя смех и пытаясь приглядеться к его творчеству. — А что это твоя душа здесь нарисовала? Можно посмотреть?

Энди, не глядя, сунул ей под нос салфетку. Она взяла ее и приблизилась к лампе. Стала внимательно рассматривать.

— Я вижу здесь три ярких солнца, две луны, несколько метеоритов… Похоже, это вид одной из тех вселенных, которые посещала твоя душа, блуждая по космосу, — сказала она задумчиво. — Только не пойму, при чем здесь рыбки и эти странные вьющиеся стебли? Разве в пространствах той вселенной водятся летающие рыбы и растения?