Книга Арбат - Юрий Вигорь

Среди пациентов «Кащенко» немало жертв телерекламы. В романе расхаживает по палатам и пристает к медсестрам и врачам пять человек-«прокладок» (вот отменное название для нового романа), двенадцать «теть Ась», два «Евгения Киселева», один лже-Доренко и два «буйных» лже-Шендеровича.

Замечательно выписан образ главврача «Кащенко» Иннокентия Потушилова, который каждодневно пытается войти в «образы» пациентов, найти путь к их сердцам, но в конце концов и сам сходит с ума… Именно по его мудрому решению стены палат увешаны политическими картами мира. Псевдо-Жириновские делят материки, перекраивают континенты, поворачивают реки, осушают океаны… Они же выпускают пять газет, в том числе «Московский Лжекомсомолец». И редактор у всех газет один — лже-Гусев.

…Проникновенно выписаны пациентки женского отделения: лже-Хакамада. Трогает глубиной образа лже-Матвиенко, мечтающая по социальной программе одеть всю Россию в белые халаты и белые шапочки… Очень смешон образ неистовой лже-Слизки, выпускающей у себя под кроватью лжелистовки…

Да, роман злой, этого нельзя не признать. И удивительно, что на Киндермана никто из лжеперсонажей, а вернее сказать, прототипов не подал в суд. И наверное, это хороший признак! Признак того, что Россия выздоравливает. Она научилась понимать юмор не только в «низах», но и в «верхах» И если Можно было вдосталь юморить по поводу похождений Василия Ивановича Чапаева, вынужденного удрать и? России на Елисейские Поля и тихо умереть в безвестности на чужбине, то почему нельзя юморить по поводу Слизки? Пусть без имени-отчества, чтобы не было обидно. Но фамилия-то для политика какая замечательная… Символичная фамильица, как у Чехова… Почему нельзя пощипать малость партий «Единство»? Или «Отечество»? Сколько звону, а чем, скажи; те на милость, прославили себя? Почему не пощекотать чуть-чуть Бориску Немцова? Ну этот хоть юмор понимает и не лезет сразу в драку. Почему не потрогать за вымя, как говаривал Остап Бендер, Союз правых сил и Союз центробежных сил?

Союз силы действия, равной силе противодействия? Союз второго закона Ньютона?

И Киндерман шандарахнул по матушке России романом «Семья». Он замахнулся на самое святое в бизнесе — на президента и его семью. Фамилии, конечно же, изменены, и действо свершается в две тысячи затертом году… Разгорается политическая схватка над финансовой пропастью. Особо восхищает в романе образ Абрамовича, этого как бы качественно нового Распутина, наставника при русском дворе. Не духовного наставника, нет, ибо что уж тут говорить о духовности. Духовные наставники все нынче безработные и даже пособия не получают. Абрамович предстает перед нами как коммерческий наставник в доме короля Бориса, который, как убеждается читатель в пятой главе, на самом деле голый король-преобразователь. Королек, обманувшийся в своих дерзких мечтах стать вровень с Петром Первым. Да, да, король, а вернее сказать, королек Бориска оказывается пешкой, фланговой невзрачной пешечкой, коварно кутавшейся в мантию ферзя.

Но вот ее сдувает легким живительным сквозняком. И становится ясно, что все решения за ферзя принимают слоны, ладьи, кони и прочая мелкая политическая сволочь шахматного мирка. А также прочие одиозные фигуранты черной масти. «Но кто же играет белыми?» — задается вопросом читатель. Вот в восьмой главе и начинают развиваться самые потрясающие коллизии и выплывает образ патологически улыбчивого Политика, несмываемо улыбчивого парня, президента США, покорителя дамских сердец, за которым угадывается сам Билл Клинтон. А может, и не он… Может, Джордж Буш… Они там все мастаки источать направо и налево ворохи улыбок… Интересен по задумке и образ масона Горби, который даже и не пытается скрываться под псевдонимом «Меченый»…

Стоило выйти в свет роману в издательстве «АД МОРГАН», как на него тотчас накинулась новая русская критика, все пять газет БАБа, канал НТВ и канал ТВ-6. Застрочил, как пулемет, на компьютере Шендерович, Шендерович Настоящий, высмеяв в трех статьях собрата Киндермана, якобы переметнувшегося во вражеский стан и чуть ли не предавшего все мировое еврейство…

— Мой роман о семье, при чем здесь мировое еврейство? — посмеивался Киндерман. После выхода романа «Кащенко» он понял, что российским правителям все его комариные укусы безразличны, они живут как бы на другой стороне бытия. Общественное мнение в России стало понятием эфемерным. Начиналась эпоха организованного беспредела. Нужно было пользоваться кислородом и правом открыто писать, пока тебе еще дают его глотать, а вернее, выглядывать из загаженной политической атмосферы…

Романы Киндермана шли нарасхват. Издатели бегали за ним по пятам и предлагали самые выгодные контракты. Даже лоточники зачитывались его творениями. И все читатели поняли, что в сравнении с Киндерманом Борис Акунин — просто ткач сюжетных перипетий, фабрикант иллюзий и трусоватый литератор с бойким пером. Стоило Киндерману появиться на Арбате, как его окружала толпа почитателей. Он боялся заходить в Дом книги. Его осаждали жаждущие получить автограф.

Для Оси Финкельштейна Киндерман тоже стал кумиром, и он уже подумывал о том, как упросить, как бы соблазнить Якова Самуиловича написать романчик о жизни Арбата, изобразить азербайджанскую братию, пройдоху инспектора Моисейкина, управу «Арбат»… префектуру… и вывести образ высокопоставленного чиновника из префектуры, адепта, управлявшего проводником каверзных планов Моисейкиным. Такое полотно по силам было только такому мужественному человеку, как Киндерман. И непременно надо было описать нынешний ресторан «Грибоедов». Хорошо бы воскресить и вернуть из забвения в наши дни, в ткань повествования, Михаила Булгакова, пустить его сперва в «Дом Ростовых» для разминочки, для разгона поржавевшего от времени пера, и пусть как бы Булгаков опишет нынешний «Грибоедов», где сегодня во дворе бывшего барского дома окопалось шестнадцать армянских и азербайджанских фирм, открывших еще три ресторана в пристройках для челяди и даже пароходство «Оверкиль-плюс», имеющее свой буксир «Арарат» на Москве-реке и пять барж с плавучими ресторанами. Но кто был Ося Финкельштейн и кто Киндерман? Как говорил Скалозуб, между этими людьми была «дистанция огромного размера». Киндерман стал уважаемым человеком в «Записках охотника», с ним почтительно здоровались Нурпек, Карен, Садир, Закия и сам крутой Зураб. Да что Зураб! С ним расшаркивался сам писатель Василий Аксенов! Сам Фазиль Искандер! Ему жала руку с заискивающей улыбкой Юнна Мориц.

По странной игре случая «ССС» возглавлял известный в прошлом агрокритик Темирзяев-Нечерноземский. Он предложил в знак уважения Киндерману войти в правление. Ося не раз видел, как писатель Аксенов, писатель Фазиль Искандер, Киндерман и Темирзяев-Нечерноземский о чем-то горячо и увлеченно спорят в креслах на веранде «Дома Ростовых», где посреди овального двора стоял памятник погруженного в нелегкие думы Льва Толстого. «О чем он себе думает, чего ждет? — спрашивал себя Ося. — Ведь он же зеркало русской революции… Ведь его могут приватизировать армяне и азербайджанцы каждый день, пока богема ведет свои пересуды».

А между тем подслушать разговор знаменитых писателей было бы очень любопытно. Разговор шел об орденах. И в голосе писателя Василия Аксенова угадывалась обида. Он больше всех остальных богемщиков был обижен на то, что обойден вниманием зачинателя Великого литературного крестового похода Владимира Купцова, возглавлявшего комиссию по награждению орденами.