Книга Город влюбленных - Кэтрин Манн

— Мы не были типичными серьезными ребятами, которые хотят сделать военную карьеру. У нас просто образовалась своя компания, заменявшая семью, которой нас лишили. Мы нарушали правила, выходили за границы дозволенного. Мы называли себя «Альфа-братство» и помогали друг другу не сойти с ума в этих застенках.

— Ты сказал «нарушали правила» — вроде того грузовика, угнанного Эллиотом Старком?

— Точно. — Он подцепил с тарелки бекон. — Однажды Трой взломал охранную систему, перекодировал ее всю, и электронное устройство для контроля заключенных не смогло отслеживать нас. Мы убежали из интерната, купили пиццу и вернулись.

Смеясь, она вытерла крошки с губ, это движение напомнило ему о том, как ночью этими губами она сводила его с ума.

— Настоящие бунтари.

Он откашлялся:

— Это типа метки.

— Метки? — Селия откусила еще кусочек лепешки, внимательно слушая его, словно от этих слов зависела ее судьба.

— Психическая атака, игра в войну — пробраться на территорию врага и оставить метку, что ты был здесь. Дать понять врагу, что его система охраны ничего не стоит. — Малколм вспомнил, как наслаждался этими победами тогда, злой на весь белый свет. — Не надо ничего разрушать. Просто покажи им, что можешь прийти, когда тебе заблагорассудится, что, если пожелаешь, можешь развалить всю их систему. Так гораздо легче выживать.

— А ваш директор, тот, что работает сейчас в Интерполе, полковник Сальваторе. Он был ваш враг?

— В то время — да. И проскользнуть у него под носом считалось высшим достижением для группы подростков, которым казалось, что против них ополчился весь мир.

Они и представить себе не могли, что это было частью плана Сальваторе. Они должны были научиться действовать слаженной командой.

— А почему ты передумал и в итоге стал работать вместе с ним? — Селия обхватила руками чашку и исподлобья смотрела на него.

Малколм со звоном отложил вилку.

— Оказалось, он играет в войну лучше нас. Он нашел мое уязвимое место и использовал его.

— Я не очень понимаю. — Селия аккуратно поставила чашку на блюдце и взяла лепешку. — Что он сделал?

В его памяти всплыл тот судьбоносный разговор с Джоном Сальваторе, когда полковник предложил ему работать в Интерполе, когда рассказал о тех возможностях, которые откроются при его согласии, возможностях следить за жизнью Селии. Возможность знать… все. Это было и хорошо и плохо.

— Он показал мне фотографии нашей дочери.

Лепешка стала крошиться в руках Селии, ее пальцы слишком сильно сжали тесто, когда до нее дошел смысл слов Малколма. Он ни разу об этом не обмолвился. Ни разу не утешил ее тем, что знал.

У Селии дрожали руки, но она отряхнула крошки и заставила себя не делать преждевременных выводов, следовать логике и выслушать его.

— У тебя был доступ… к такой информации?

Он опустил глаза и смотрел в тарелку:

— Я ее лично не видел и не пытался. Я не нарушал условий.

В душе у нее заныла старая рана. Так болезненно. Так опустошающе.

Селия закрыла глаза и выпалила:

— Я знаю, ты винишь меня за то, что отдала ее приемным родителям.

Вот тебе и спокойная логичная реакция.

— Селия… Селия, — произнес Малколм, держа ее за руку, пока она не открыла глаза. — Я сам все подписал. Я ответственен за свои решения. Я не мог быть отцом, сидя в интернате, за тысячи миль от вас. Я был бы эгоистом, если бы заставил вас ждать, пока я выйду.

— Почему же тогда ты не простил меня? Почему мы не можем быть счастливы?

— Я сожалею о случившемся. Это не то же самое, что держать обиду. — Малколм сжал ее руку, стараясь приободрить, но это не особенно помогло растопить холод в ее душе. — Хотел бы я, чтобы все произошло по-другому? Безусловно. Я хотел быть мужчиной, который сможет позаботиться о вас обеих.

Тень сомнения проникла в ее душу.

— Так вот в чем дело. Ты пришел сейчас на помощь, стараясь загладить вину за то, что якобы не смог сделать восемнадцать лет назад?

— Частично да, — кивнул он, подтверждая опасения Селии по поводу их будущего, после всего того, что произошло в прошлом. Невозможно начать с чистого листа. Малколм подался вперед. — На кого она была похожа при рождении?

— Твои агенты в Интерполе не прислали фото из родильного дома? — резко спросила она, затем замолчала и подняла руку. — Извини за агрессивность. Она была… сморщенная, с грустным лицом. У нее были темные волосы и нежнейшая кожа. Я так ждала ее. — У Селии перехватило дыхание, каждое слово резало незажившую рану словно бритва.

Она отодвинулась, ей не хватало воздуха и пространства.

— Я действительно хотела ее, и всю свою жизнь я получала то, что хотела. Но что-то изменилось во мне, когда я посмотрела ей в глаза. Я знала, что никогда не смогу дать ей то, что ей нужно.

Селия вскочила, отчаянно стараясь убежать от тяжелых воспоминаний и обвинения, которое она прочтет во взгляде Малколма.

— Я не могу. Не сейчас.

Она пошла к дверям, сквозь слезы перед глазами ее всплыли две розы, стоящие на столе.

— Ее зовут Мелоди, — сказал он сдавленным голосом.

Она остановилась как вкопанная, не смея верить услышанному. Взявшись за ручку двери, она сказала, не оборачиваясь:

— Приемные родители спросили меня, как бы я назвала ее. Я не ожидала, что они оставят это имя.

— Они оставили. Я видел только одну ее фотографию — сделанную в семилетнем возрасте, — но и на ней она похожа на тебя.

Селия хлопнула себя ладонями по ушам:

— Прекрати. Если она захочет найти нас, то найдет. Она должна сама захотеть. Мы так решили.

— Я могу организовать это. — Малколм вскочил, быстро подошел к ней и обнял за плечи. — Мы теперь пара. Мы можем пожениться и найти ее.

— Я хочу, чтобы это было ее решение. Я обязана оставить выбор за ней, я в долгу у нее. — Селия моргала от слез, голова шла кругом, а сердце сжималось. Она не хотела, чтобы он делал что-то ради прошлого. — И это твое предложение сейчас так же внезапно, как и тогда, когда мы были подростками.

В его глазах мелькнуло разочарование.

— И ты так же быстро отказываешься.

— Ты хочешь изменить всю мою жизнь. — Селия убрала его руки со своих плеч. — Ты должен понять, что я больше не взбалмошная отчаянная девчонка. У меня жизнь, которой я горжусь и которую не собираюсь менять. Я не подхожу для такого сумасшедшего образа жизни, какой ведешь ты, — все эти гастроли и Интерпол. Боже, Малколм, пойми. Мы не можем кидаться в этот омут сломя голову.

— Тогда признайся. Вопрос не в моем или твоем образе жизни. Вопрос в том, хочешь ли ты быть со мной. — Он сделал шаг назад, на его каменном лице читалось разочарование, точно так же он смотрел на нее тогда, много лет назад. — Просто ты не хочешь даже попробовать. Как и тогда.