Книга Сети обмана - Инга Пфлаумер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– То есть это вам не кино, а живопись?
– В крайнем случае, комикс, – засмеялся он. – Но суть ты поняла верно.
– Значит, ты бы хотел музыкой описать еще одну девушку с волосами цвета льна? – уточнила я.
– Да. У меня как раз есть подходящая знакомая. – Ой, вот опять я краснею, надо научиться как-то спокойно воспринимать комплименты. – Послушаешь?
Я кивнула, потому что подходящих слов не нашла.Сережа заиграл что-то похожее на старинный танец – с приседаниями и реверансами, но без вычурности. На его фоне медленно появилась изящная мелодия, похожая на кружево, – ее звуки все время вращались вокруг основной ноты, а затем медленно расползались, теряясь то в одном аккорде, то в другом. Но спустя минуту основная мелодия возникала снова, будто дразнясь. Но вот новая волна – и она исчезает. Как прилив и отлив. Крепнет, наполняется, того и гляди зазвучит в полную силу – но нет, снова растворилась. На танцевальном фоне она звучала как танец, но когда фоновая музыка ушла вверх и стала холодной и звонкой, в мелодии тут же появился такой же легкий перезвон. Да, она чем-то походила на зеркало – отражала другие темы, но при этом всегда оставалась собой. Изящной, немного романтичной, с охами и вздохами. И вот остальные мелодии – и холодный перезвон, и старинный танец, и четкий ритм, похожий на барабанный бой, – начали постепенно меняться. В них вплетались звуки той самой темы. Она не только отражала их – она их меняла своим присутствием.
Значит, вот как меня видит Сережа? Это кружево из звуков, такое изменчивое, легкое и в то же время сильное – это я?
– Ну как? – Сергей повернулся ко мне.
В глубине души мне всегда хотелось быть «музой». Прекрасной дамой, которой восхищаются парфюмеры, дизайнеры или модельеры. Как София Коппола для Марка Джейкобса или Катрин Денев для Сен-Лорана. Но в реальности мысль, что кто-то может счесть меня – с вечной диетой, глупыми вопросами, заскоками, нервами и страданиями – достойной чего-то настолько красивого, казалась просто смешной. Это ведь я – Настя Козарева. Которая поругалась с девочкой из-за сумки, вскрыла ее почту и едва не бросила парня потому, что он зафрендил кого-то вконтакте. Я, которая ест по эклеру в день, хоть и сидит на диете, никак не доберется до спортзала и иногда даже выходит из дома ненакрашенной? Разве кто-то может видеть меня… такой?– Это даже круче признания в любви… – выдохнула я. И даже не сразу поняла, что я сейчас сказала. Мамочки! Ну почему я никогда-никогда не думаю прежде, чем рот открыть? Все, это полный провал!
Я резко отвернулась к окну, боясь, что сейчас зарыдаю от собственной тупости.
– Вообще-то я думал, что это оно и есть.
Я почувствовала, как его руки обхватывают мою талию, а подбородок упирается в макушку. У меня перехватило дыхание.
– Так… так не бывает. Я же… Ну я ничего не понимаю в искусстве, и вообще…
– Главное, что ты умеешь слушать. – Его теплое дыхание согревало мне шею, по коже побежали мурашки.
– Ты не понимаешь. Я тут таких дел натворила… Я поругалась с девочкой из-за сумки и вскрыла ее почту. Я даже в кабинет директора залезла…
– Ты замечательная. Особенно потому, что делаешь то, что тебе кажется правильным, признаешься в своих ошибках и не делаешь вид, что так и было задумано. И еще потому, что всегда говоришь, что думаешь, не важно, насколько это соответствует ситуации, – рассмеялся Сережа.
– Лучше бы я сначала думала. – Я уткнулась носом в его светлую рубашку. Надеюсь, он не против разводов от моей пудры.
– Тогда это была бы не ты. Кажется, он даже не издевался.
Сережа подошел к роялю, взял в руки распечатанные ноты и протянул мне:
– Держи, это на память.
Я осторожно перелистала нотные страницы. В самом начале, вместо названия, было стихотворение:Я видел разными твои глаза:
Когда затишье в них, когда гроза,
Когда они светлы, как летний день,
Когда они темны, как ночи тень,
Когда они, как горные озера,
Из-под бровей глядят прозрачным взором.
Я видел их, когда им что-то снится,
Когда их прячут длинные ресницы,
Смеющимися видел их, бывало,
Печальными, глядящими устало,
Склонившимися над моей строкой…
Они забрали ясность и покой
Моих невозмутимых раньше глаз, —
А я, чудак, пою их в сотый раз.
– Идем на выставку? – И мой прекрасный принц предложил мне локоть.
Моих сил хватило только на то, чтобы кивнуть и счастливо улыбнуться. Если бы я умела петь – я бы пела. Или танцевала. Или писала стихи – просто чтобы дать выход этому огромному теплому чувству, которое затопило меня до краев.
Он меня любит. Вот так просто. Вот так без слов. Вот так по-настоящему. Ведь не в словах счастье на самом-то деле. Счастье – это когда с тобой рядом человек, который примет тебя такой, какая ты есть. Не самой умной. Не самой красивой.
И не самой доброй – об этом можно Студенточку спросить. Ведь так легко любить идеальный глянцевый образ – девушек, которые никогда не ошибаются, не едят лишнего и всегда выглядят на сто баллов. Но если повезет найти человека, который будет любить именно тебя – со всеми ошибками, плохими поступками, недостатками и за ними разглядит достоинства, тогда понимаешь, что такое настоящее счастье.Я замерла перед дверью, и вовсе не потому, что на балконе было холодно и накурено, а на мне тонкие джинсы. «Давай, Настя, ты делаешь это ради лучшей подруги!» – напомнила я себе, но не очень помогло. Во-первых, потому, что, если подруга об этом моем героизме узнает, она больше никогда в жизни не станет со мной разговаривать. А если я все правильно поняла, если я все правильно угадала – Женька узнает. И тогда конец нашей дружбе. А во-вторых… Разве во-первых мало?
Но и просто стоять в стороне, глядя, как она мучается, я больше не могла. Точке нужна помощь. Такая помощь, которую ей не можем оказать мы втроем, потому что мы все-таки девочки.
Я постучала и легонько толкнула дверь. За стеной мои одноклассники – Ласкина с Артемом громко ржали над очередным вывертом нашей домашней работы. Но те усилия, которые я приложила, чтобы делать контрольную по информатике с Ласкиной, и чтобы в нашу группу попал Артем Траубе, и чтобы в нее не попала Женька, – все они просто ничто по сравнению с тем, что я собиралась делать.
Влад, старший брат Артема, курил, опираясь на раму открытого окна. Ветер то и дело бросал снежинки на его темные кудрявые волосы. «Какие у него широкие плечи. И кожа такая загорелая, обалдеть… А длинный-то какой – он согнувшись все равно выше, чем я…» – так, еще пара минут, и я унесусь мыслями в далекие дали. А я тут по делу. Если все пойдет как задумано, Женька никогда больше не будет со мной разговаривать. Если же Владу на нее совершенно наплевать, ну хоть подругу не потеряю. Прекрасный план: если не подействует, все будет плохо. Если подействует – все будет еще хуже. Совершенно в моем духе.
