Книга Вояж Проходимца - Илья Бердников

— Думаю, вам лучше поспать. Вот только воды еще выпейте.

— А вы и вправду доктор?

— Доктор, врач, лекарь, медик… какая разница? — Доктор отошел куда-то. Зажурчала наливаемая вода. — Меня Лукой зовут.

Я приподнялся на койке. Лука! Лебо и Пласт говорили о том, что он должен был дожидаться нас в деревне недалеко от проезда. А еще…

— Алексей. Алексей Мызин, — я протянул руку. — Проходимец.

— Лука Кириакис, врач по профессии, бродяга по жизни, — Лука осторожно пожал мою ладонь, а затем вложил в нее металлическую кружку: — Ну-ка, пейте залпом! Здесь вода с адсорбентом: нужно вытянуть всякую дрянь, что бродит по вашему организму. Невкусно, но зато полезно.

Я выхлебал наполненную какими-то слизкими хлопьями воду. Вкус опилок, мела и мокрой бумаги обстоятельно поселился во рту. Глаза понемногу привыкли к полутьме хижины, и я мог рассмотреть ее скудный антураж: деревянные стены, такой же потолок, земляной пол. Единственное окно закрыто бамбуковой циновкой, скупо цедящей дневной свет. На колченогом столе — россыпь каких-то банок и коробок. Рядом — стул с брошенной на него рубахой. У дверей хижины стояло ведро с водой, которой, собственно, меня и поил Лука. Возле противоположной от меня стены разместилась еще одна койка, на которой лежал человек, с головой покрытый простыней. Компенсируя закрытое лицо, с другой стороны простыни торчали крупные голые ступни, навевая самые неприятные ассоциации. Доктор труп у себя держит, что ли?

Лука взял у меня кружку и приложил палец к губам, предупреждая вопросы, готовые сорваться с моих губ:

— Жюльен куда-то исчез. Нет, его не убили, просто пропал, скрылся где-то… Толстяк и дамочка живы, хотя и не могу сказать, что они абсолютно невредимы — царапин и гематом на них хватает. Их держат в другой хижине. Пласт мертв. Да вы и сами это знаете…

Доктор рассказывал, а его крупные, но ловкие пальцы быстро пробежались по моим ребрам, очевидно проверяя их целостность, повернули вправо-влево голову, оттянули нижние веки…

— Вон тот господин, — Лука кивнул в сторону накрытого простыней тела, — которого также навязали на мою шею, только раньше, — тоже жив и здоров, хоть и мертвецки пьян в данный момент.

Простыня немного пошевелилась, и могучий храп огласил хижину. Не труп. Явно не труп.

— А со мной что случилось?

— Отравленный дротик. Местные ловко плюются ими из духовых трубок. Яд берется у какой-то мелкой ядовитой рептилии и обеспечивает паралич дыхательных путей за пару секунд. Я удивлен: обычно от этого люди умирают… но в вашем случае обошлось. Меня позвали перевязать раненых партизан, и я заметил, что вы не только дышите, но и стонете, так что я решил провести вам терапию холодной водой.

Не знаю насколько здесь помогла холодная вода, но за то, что я не загнулся от местного яда, нужно было благодарить скорее вколотую мне в Новом Свете медицинскую смесь. Хотя, возможно, я и умер на какое-то время: ведь общался же и с Матвеем, и с Чермашем…

Лука присел ко мне на койку, протянул вторую порцию «воды с адсорбентом»:

— Пейте и слушайте, счастливчик. Здесь, на Тераи, по крайней мере — в этом полушарии, сплошная неразбериха. Режимы, царьки, вожди и диктаторы меняются с амплитудой кашля при простуде. Люди ложатся спать при одной власти, спят при другой, а наутро просыпаются при третьей, чтобы к ужину стать свидетелями нового переворота. Вот и сейчас в здешних местах очередная заварушка: кто-то прибрал к рукам власть, кто-то пытается ее отобрать… Вас, Алексей, захватил отряд местных революционеров, что из-за малочисленности и недостатка ресурсов ушли в партизаны. Командиром этих отважных герильерос[12]является Алехо де Вилья — умный и весьма оптимистично настроенный человек. Я вместе с вот этим господином, — Лука ткнул пальцем в сторону храпящей простыни, — были схвачены ребятами де Вильи около недели назад. Как оказалось, у них было достаточно раненых и просто больных, но не было врача, и мои услуги были оценены по достоинству. К тому же де Вилья — страстный любитель игры в шахматы. Он прознал про то, что я тоже владею искусством этой игры, и теперь каждый вечер мы обязательно устраиваем пару-тройку партий. Эти партизаны — если вы не являетесь их непосредственным врагом — довольно симпатичные и веселые ребята. Относятся к нам хорошо, кормят тоже неплохо, — Лука пригнулся к самому моему уху и продолжил тихим шепотом: — Так что, пока я лечу их болячки и проигрываю де Вилья две из трех партий, опасаться за свои жизни нам нечего. Выбраться же отсюда будет непросто: боевого народу у де Вилья хватает. Даже если умудримся ускользнуть из лагеря — догонят по джунглям в два счета. А там уже церемониться не будут. Могут повесить над муравейниками или окунуть в водоем с какими-нибудь тварями, погружая медленно, чтобы отъели сначала ступни, затем — по колено… Меня-то могут и помиловать, врач им нужен. Просто перережут сухожилия на ногах и будут возить с собой, как полную медицинских знаний голову с парой рук, умеющих штопать раны.

Я поежился, хоть в хижине и стояла духота. Перспективы, мягко говоря, были малоприятными.

— Да вы не волнуйтесь, Алексей, — успокаивающе пробормотал Лука, забирая из моих похолодевших пальцев кружку с недопитой жижей. — Поспите лучше. А я вам по пробуждении еще укольчик сделаю, и будете как новенький.

— Спасибо, доктор, — проникновенно сказал я, — теперь мне будут сниться только приятные и светлые сны!

— Кто там говорит про сны? — недовольно пробурчала простыня. — А сами спать не дают?

Голые ступни зашевелились и вяло потерли друг друга. Тело под простыней некоторое время совершало непонятные, и, на первый взгляд хаотичные, движения.

— Замуровали, демоны… — озадаченно проговорил человек под простыней, видимо совсем запутавшись.

Наконец простыня сползла, открыв моему взору тощую грудь и не менее тощий живот. Лицо и руки скрывались под футболкой с рукавами, которую, видимо, человек пытался снять через голову, да так и уснул, не доведя дело до конца.

— Лука, помоги! — умоляюще простонал человек. — Че-то я запутался совсем…

— Пить меньше нужно, — назидательным тоном произнес доктор и освободил человека от уз футболки.

Моему взору предстала опухшая физиономия под копной курчавых, темных, непослушных волос…

Санёк! Лапшич! Он-то здесь откуда?!

— Да напоили, сволочи, — страдальческим тоном пожаловался мой бывший штурман. — Я им говорю: «Русские умеют пить не хуже вас!» — а они — бряк! — бутыль с сивухой на стол… кружки наполнили… а кружки у них…

Голубые глаза Санька, бессознательно шарящие по хижине, зацепились за мое лицо, расширились, пытаясь сфокусироваться…

— Лука, а он… — Дрожащий палец Лапшича поднялся в моем направлении.

— Не снюсь я тебе, не снюсь, — успокоил я штурмана и сам удивился, сколько радости было в моем голосе. — Ты мне скажи: каким образом ты здесь оказался?