Книга Грязная работа - Кристофер Мур

— Как леденцы.

— Ага, — вступил третий голос.

У Чарли по всему телу побежали мурашки, но он стряхнул их и постарался, чтобы голос не дрожал.

— Что ж, сегодня как раз недурственный денек, — сказал он.

— Я хорошо отдохнул и выспался на удобной кровати под пуховым одеялом. Ночевать в канализации не пришлось.

— Сволочь! — прошипел женский хор.

— Поговорим за перекрестком.

Углубившись в Китайский квартал, Чарли шагал по тротуару беспечно, помахивая тростью, костюм болтался в легком чехле у него через плечо. Пробовал насвистывать, но решил, что это слишком банально. Когда он добрался до следующего перекрестка, под мостовой уже сидели.

— Я высосу душу младенца через ее родничок прямо у тебя на глазах, Мясо.

— О, прекрасно! — сказал Чарли, стиснув зубы и стараясь не выказать ужаса.

— Она уже неплохо ползает, не пропустите завтрак — как только она доползет до своей резиновой ложечки, надает вам по задницам.

Из канализации донесся визг ненависти, за ним — шершавый шорох переговоров:

— Он не может так говорить? Он разве может так говорить? Он знает, кто мы?

— Сейчас налево сворачиваю, увидимся через квартал.

Молодой китаец в хип-хоповом прикиде посмотрел на Чарли и быстро шагнул вбок, чтобы не подцепить заразу безумия, которую наверняка нес в себе этот прилично одетый «ло пак».[35]

Чарли похлопал себя по уху:

— Извините, беспроводная гарнитура.

Китайский хипхопер отрывисто кивнул, будто и сам догадался: как бы это ни выглядело, он не поехал, а вовсе даже отвисает, как невструический мерзавец, так что не жми на газ, расколбас.

Он перешел дорогу на красный свет, прихрамывая под бременем подтекста.

Чарли зашел в химчистку «Золотой дракон», и человек за стойкой — мистер Ху, которого Чарли знал с восьми лет, — приветствовал его широкой и теплой судорогой левой брови. Таково было обычное приветствие старика, а для Чарли — недурной показатель, что старик еще жив. В длинном черном мундштуке, зажатом в деснах Ху, дымилась сигарета.

— Доброе утро, мистер Ху, — сказал Чарли.

— Прекрасный день, не так ли?

— Костюм? — ответил мистер Ху, глядя на костюм, который Чарли скинул с плеча.

— Да, сегодня только один. — Весь свой товар получше Чарли носил в «Золотой дракон», и в последние месяцы дела у химчистки шли неплохо.

Чарли доставались кучи одежды от наследников. Он также заказывал здесь перелицовку и подгонку: мистер Ху считался лучшим трехпалым портным на всем Западном побережье, а то и в мире. В Китайском квартале его так и звали — Трехпалый Ху, однако, сказать правду, на самом деле он обладал восемью пальцами: не хватало всего двух поменьше на правой руке.

— Портной? — спросил Ху.

— Нет, спасибо, — ответил Чарли.

— Это на перепродажу, не для меня.

Ху выхватил костюм из руки Чарли, пришпилил бирку и крикнул по-мандарински:

— Один костюм для Белого Дьявола! — после чего из задних комнат выскочила какая-то внучка, цапнула костюм и снова унеслась за шторку, не успел Чарли разглядеть ее лица.

— Один костюм для Белого Дьявола, — повторила она кому-то в недрах химчистки.

— Среда, — сказал Трехпалый Ху и сунул Чарли квитанцию.

— И вот еще что… — начал было Чарли.

— Ладно, вторник, — сказал Ху.

— Но скидка нет.

— Нет, мистер Ху. Я знаю, мне давно не требовалось, но скажите — у вас еще сохранилось ваше другое предприятие?

Мистер Ху закрыл один глаз и смотрел на Чарли, должно быть, целую минуту. И только потом сказал:

— Пойдем, — и исчез за шторкой, оставив за собой тучку сигаретного дыма.

Чарли шагнул следом за ним в мастерскую — шумный, влажный ад чистящих жидкостей, отжимных утюгов и деловито суетящихся работников — и вступил в отгороженный фанерой крохотный кабинет в недрах. Ху закрыл за ним дверь и запер — точно так же они осуществляли свою сделку двадцать с лишним лет назад.

Когда Трехпалый Ху впервые провел Чарли Ашера через стигийскую химчистку «Золотой дракон», десятилетний бета-самец был уверен, что сейчас его похитят и продадут в химчисточное рабство, зарежут и превратят в дим-сум либо заставят курить опий и драться сразу с полусотней кунгфуистов в одной пижаме (в десять лет у Чарли имелось крайне слабое представление о культуре соседей), однако, несмотря на ужас, его подхлестывала страсть, заложенная в генах миллион лет назад: тяга к огню. Да-да, именно хитроумный бета-самец впервые обнаружил огонь, и это правда — огонь у него тотчас же отобрал альфа-самец.

(Альфы прощелкали открытие огня, но, поскольку ни шиша не понимали про хватание горячего оранжевого конца палки, им приписывается изобретение ожога третьей степени.)

И все равно первоначальная искра лучилась в венах бет. Альфа-пацаны со временем переключались на девчонок и спорт, а беты по-прежнему занимались пиротехникой — вплоть до половозрелости, а то и дольше. Может, альфы и ведут за собой армии мира, но всякую срань все равно взрывают беты.

А что выдает поставщика фейерверков нагляднее всего, как не отсутствие важных пальцев?

Трехпалый Ху.

Когда Ху разложил на столе свой пухлый киот с товаром, юный Чарли почувствовал, что прошел сквозь адский огонь и прибыл наконец в рай, — и восторженно разжал кулак с комком потных долларов. Пока длинные столбики серебристого пепла с сигареты Ху осыпались на фитили смертельным снегом, Чарли наслаждался выбором. Он так разволновался, что чуть не напрудил в штаны.

И вот Чарли, в своей смертельной ипостаси вышедший тем утром из «Золотого дракона» с компактным свертком под мышкой, ощущал тот же восторг: как бы ни противоречило это его натуре, он снова кидался в брешь. Он направился к ближайшему ливнестоку и прокричал, помахав извлеченным из мешка светящимся фарфоровым медведем:

— Один квартал вбок и четыре вверх по улице. Вы со мной, курвы?

— Белый Дьявол совсем слетел с катушек, — сказала одиннадцатая внучка Трехпалого Ху Синди-Лу Ху, стоявшая за прилавком рядом со своим почтенным и перстуально обездоленным предком.

— А его деньги слетают к нам, — ответил Трехпалый.

Чарли засек этот переулок на прогулках в финансовый район. Переулок соединял улицы Монтгомери и Кирни и располагал всем, что потребно хорошему переулку: пожарными лестницами, мусорными контейнерами, разнообразными стальными дверями, размеченными граффити, крысой, двумя чайками, ассортиментом грязи, мужиком в отключке под картонкой и полудюжиной знаков «Парковка запрещена», три из них — с пулевыми дырками.