Книга Столовая Гора - Андрей Хуснутдинов

— А кто еще?

— Сестра.

— У тебя есть сестра?

— Представь себе.

— Так это она заказала надгробие?

— Наверное.

Аякс поправил полотенце на голове.

— Да, вот еще…

Он нащупал свои брюки под кроватью, долго тряс их и рылся в карманах, наконец нашел скомканную квитанцию авансового платежа за автомобильный кредит вместе с распечаткой текущего состояния банковского счета и подал бумажки Эстер.

— И что? — Эстер бегло перетасовала документы.

— Ничего, — ответил Аякс. — С того дня, как я оказался у вас, мой личный счет не просто пополнился, а вырос фантастически.

— И что? — повторила Эстер.

— Всех приезжих у вас принято так озолачивать? — осведомился Аякс.

— Тебе следует обратиться в финансовый департамент мэрии, — посоветовала Эстер.

— Зачем?

— Там, думаю, тебя уже не считают за приезжего.

Аякс пощипал себя за мочку уха.

— Кажется, я начинаю догадываться.

— О чем?

— Это у вас форма взятки такая?

Эстер покрутила пальцем у виска:

— Подследственному?

— А что ж тогда?

— А то, что тебя не собираются морить голодом.

— Да на такие деньги можно ресторан открыть.

— Слушай, отстань, а?

Аякс с трудом дотянулся до зажигалки и пачки сигарет на туалетном столике. Его руки дрожали. Он закурил, приспособив вместо пепельницы свернутую кульком квитанцию авансового платежа. Эстер отпила воды из бутылки.

— А, кстати, почему у тебя татуировка в виде змейки? — спросил Аякс. — Подражание?

Эстер облизала губы.

— Подражание — чему?

— Гербу города.

— А не наоборот?

Аякс стряхнул раскаленный пепел мимо кулька себе на живот и, чертыхнувшись, принялся дуть на обожженную кожу.

Эстер, улыбаясь, приставила к ожогу холодное дно бутылки.

— По-моему, дорогой, ты принимаешь все чересчур близко к телу.

Аякс оттолкнул бутылку.

— Да. Очень смешно.

— Почему тату в виде змейки, я не знаю, — сказала Эстер.

— Разумеется, — поддакнул Аякс.

— Что значит — разумеется?

— Не знаешь, говорю.

— А ты знаешь, почему на твоем пистолете две орлиные головы?

— Это название модели. Double eagle. Двуглавый орел.

— Ты не понял. — Эстер поджала губы. — Почему этот двуглавый орел именно на твоем пистолете?

Аякс вытер струйку воды, сбежавшей из-под полотенца на переносицу.

— Что ты хочешь сказать?

— Интересно, — хмыкнула Эстер. — Значит, почему у меня на ноге змейка, которую я помню, сколько саму себя, я знать должна, а почему ты выбрал двуглавого орла, ты вправе не иметь даже приблизительного понятия.

— Я выбирал оружие не по названию.

— Хочешь сказать, что у твоего монстра с двумя башками такие возможности, которых нет ни у одного другого пистолета?

— Нет, но… — Аякс осекся, задумавшись.

— Но — что?

— Просто нужный мне пистолет оказался именно этой модели.

— А если бы на нужном тебе пистолете были не два орла, а три поросенка — что тогда?

— Не знаю.

— И после этого ты все равно хочешь, чтобы я рассказала про змейку?

— Да, хочу.

— Хорошо. — Эстер подбросила на ладони пустую бутылку и опустила ее на пол. — Змейка — это фольклор.

Аякс снова подул на обожженный живот.

— Какой еще фольклор?

— Местный, рудничный, — ответила Эстер. — Как и легенды про твоего любимого Черного рудокопа. Горняки первое время, когда рудник только начал давать золото, гибли в забоях десятками. Большинство их так и не было никогда погребено по-христиански. Змейка должна была оберегать людей под землей, а те, кому она все-таки не помогла, становились Черными рудокопами, чтобы мстить ей и живым.

— А почему она кусает себя за хвост?

— Змея, кусающая свой хвост — это, с одной стороны, как бы замкнутый круг, символ вечности, с другой — вестник конца света.

Аякс приложил руку к обмотанному вокруг головы и вот-вот готовому свалиться полотенцу.

— Конца света — почему?

— А что происходит с тем, кто ест самого себя? — сказала в ответ Эстер.

— Понятно.

— Между прочим, эта змеиная история может иметь отношение и к пополнению твоего личного счета.

— Ты серьезно?

— Существует легенда о том, что рудник продолжает работать, продолжает давать золото. И поэтому в Горе столько денег. То есть никакие «золотые проценты» от именных акций не работают ни в каких банках, а все это — начисления от текущих продаж золота.

Аякс снял полотенце и бросил его на пол.

— А при чем тут змеи?

— Змеи тут при том, что, как известно, они стерегут сокровища, — заявила Эстер. — Змей и сокровище — такая же неразрывная смысловая пара, как числитель и знаменатель. Нельзя завладеть сокровищами и не столкнуться со змеем. Но только, конечно, никакой не змей ждет человека на груде золота, когда тот хочет заграбастать сокровища. Змей оживает внутри самого человека. Змей просыпается в человеческой душе. И чем большим количеством золота завладевает человек, тем больше змей завладевает его душой. Человек делается забывчив, но забывчив избирательно — он сохраняет хорошую способность к запоминанию чисел, вообще к математическому счету, но память его становится коротка на лица и поступки. Он делается молчалив, и в ответ на раздражение — вот как я на твои дурацкие расспросы — может только шипеть. Поэтому неправильно говорить, что люди гибнут за металл. В действительности никакие не люди гибнут за металл, а только оболочки людей, выглоданных змеями. Подавляющее большинство людей испытывает отвращение и страх перед змеями не потому, что те так отвратительны, а потому что, когда человек видит змея, он видит отражение своего истинного «я». У Бирса есть хороший рассказ: человек умирает от разрыва сердца, загипнотизированный чучелом змеи.

Растирая надбровья, Аякс потянулся с зевком:

— Загипнотизированный, короче, самим собой… Нарцисс.

— Что же касается нас… — Эстер отряхнула с одеяла невидимые соринки. — Не знаю. Все эта чертова Гора. С ее чертовыми сокровищами, которые хотя и недоступны, гипнотизируют нас, как кроликов, напрочь отшибают память.

— Ну отчего ж недоступны, — улыбнулся Аякс. — А отчисления от продаж?