Книга Медовый рай - Светлана Демидова

– Зачем я тебе такой… непутевый? – только и сумел он проговорить в ответ.

Я поцеловала Мая в теплую шею и вдруг рассказала о мамином дневнике, закончив:

– Если бы не мамины слова «Ищите любовь! Следуйте за ней!», возможно, ничего между нами больше и не случилось бы. Видимо, я должна была найти ее дневник. Не Наташа, а именно я, понимаешь?

Май надолго задумался, и я его не торопила. Уже уяснила себе: он никогда не отвечал сразу, если ответ, что называется, не висел на кончике языка. Так и в этот раз: он провел рукой по моей щеке, закутал мне плечи одеялом и только потом ответил:

– Знаешь… все же нельзя пользоваться чужим опытом. Мне кажется, даже учиться на чужих ошибках не стоит, хотя часто к этому призывают. Судьба каждого человека уникальна. Каждый должен пройти свой путь.

– Мой путь вовсе не похож на мамин. Просто ее слова придали мне смелости и решительности. И даже если… мне придется уйти от тебя… я не останусь ни с чем… у разбитого корыта… Я всегда буду помнить, что была с тобой счастлива.

Май внимательно посмотрел на меня, каким-то по-новому ласковым движением отбросил с моего лба волосы и вдруг начал покрывать мое лицо мелкими частыми поцелуями. Мне хотелось заплакать. Май умел доставить женщине наслаждение, но делал это несколько технично, без особой нежности и ласки. Сейчас рядом со мной будто был другой человек, очень похожий на Мая, но еще лучше, чем тот, которого я знала. И я опять обняла его за шею, прижала к себе и прошептала с еще большей страстью:

– Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я никого до тебя не любила…

Он ничего подобного не сказал мне в ответ, но дарил в этот вечер то непривычно нежные прикосновения, то такие изощренные ласки, что я не знала, что и думать. Как вести себя дальше, чтобы не спугнуть его, чтобы это мое женское счастье длилось подольше? Интуиция подсказывала, что не стоит перебарщивать со словами любви. Май принял их благосклонно, но они не должны звучать навязчиво. Пусть он получает их иногда, подарком, изысканным десертом. Раз уж они сегодня произвели на него такое приятное впечатление, пусть он ждет их и радуется, когда слышит.

Надо сказать, что после этого вечера наши отношения стали более гармоничными. Май перестал взбрыкивать, когда я позволяла себе что-то поменять в обстановке его квартиры. Конечно, я запретила себе производить глобальные переделки, но уже совершенно спокойно могла купить новые тарелки взамен старых или сменить утюг на современный и легкий. Интимные отношения стали теплее и трогательнее. Май иногда надолго останавливал на мне взгляд, и я больше не видела в нем озабоченности по поводу некой однобокости наших отношений и ощущения вины по этому поводу. Мне казалось, что он так привык ко мне, что уже не сможет без меня существовать. Он перестал задумываться о бытовых проблемах, часто говоря мне: «Поступай, как считаешь нужным. У тебя все хорошо получается». То и дело я слышала крик Мая из разных точек квартиры: «Галя, где у нас крем для обуви?» или «Куда все время пропадает наш пульт от телевизора?». Надо ли говорить, что от слов «у нас» и «наш» у меня перехватывало дыхание. Неужели это случилось? Неужели он окончательно принял меня в свой дом и в свое сердце? Разумеется, ничего такого я у него не спрашивала. Я была счастлива!

Мы несколько раз выбрались в кино, и на сеансах я, как юная студенточка, держалась за руку Мая и плохо понимала, что происходит на экране. Один раз мы съездили в Петродворец полюбоваться фонтанами. Май без конца фотографировал меня на фоне хрустальных струй, а я – его. Пару раз мы просили посетителей парка, у которых были особенно добрые и располагающие лица, сфотографировать нас вдвоем. Дома я увеличила одну из самых удачных фотографий, сбросила на флешку и отнесла в фотосалон. Я очень боялась, что Май раздражится, когда увидит на журнальном столике рамочку с фотографией, где мы с ним в обнимку сидим на скамье у фонтана Данаида, но он взял ее в руки, улыбнулся, сказал: «Хорошая фотка… и рамочка классная…» – и бережно поставил обратно. Я ликовала.

А еще мы однажды пригласили в гости коллегу Мая с женой, Игоря и Машу. Интеллигентные, воспитанные люди, они вели себя со мной так, будто я давным-давно была законной женой Лазовитого и никакой другой женщины они никогда рядом с ним не видели. Когда я сумела поддержать начатый Игорем разговор о новой книге популярного писателя Кирилла Емелина, высказать свое мнение, коренным образом отличное от мнения присутствующих, да еще и аргументировать его, Май посмотрел на меня с самым неподдельным интересом. Я явно открылась ему с новой стороны, что тоже не могло не радовать. Ну а когда Маша спросила меня, в чем секрет приготовления удивительно вкусного мяса, и поразилась простоте рецепта, мой любимый мужчина одарил меня благодарным взглядом. Когда гости ушли, он, продолжая рассматривать меня с удивлением, растерянно сказал:

– Ты была на высоте…

– А если ты на это не рассчитывал, зачем приглашал друзей? – довольно ядовито спросила я.

Май смущенно улыбнулся и ответил:

– Ты часто делаешь неверные выводы.

– Да ну?! Разве ты не тестировал меня сегодня приемом гостей? Это, знаешь ли, не ново! Еще мистер Хиггинс такое практиковал!

– Какой еще мистер Хиггинс? – удивился Май.

– Ну… тот, который из вульгарной цветочницы Элизы Дулиттл сделал прекрасную леди.

Май расхохотался, потом подскочил ко мне, рывком поднял на руки и закружил по комнате. Потом так же резко поставил на ноги, обнял и прямо-таки впился своими губами в мои. Разумеется, я с жаром ответила на поцелуй.

– Какая ж ты цветочница? Какая ж ты Элиза? – сказал Май. – Ты ж инженерша! Против цветочницы – белая кость, голубая кровь! Ты Галя! Галина! Галочка…

После «Галочки» я готова была для этого мужчины на все и устроила ему настоящий праздник плоти! Я не переставала удивляться собственным бесстрашию, раскованности и чувственности, хотя не заходила за те рамки, которые были снесены в последнюю ночь со Стасом. Все же любовь ставит определенные ограничения, что и хорошо. Любовь – это любовь, а не один только секс! Май после этого мгновенно заснул мертвым сном и храпел всю ночь необыкновенно громко и переливчато. Я недолго упивалась музыкой его удалого храпа, поскольку тоже быстро заснула.

Не буду утверждать, что после того вечера все у нас потекло самым замечательным образом. Нет, Май вовсе не влюбился в меня, как мистер Хиггинс в свою Галатею. Я так и не спросила у него ни номера мобильника, ни номера рабочего телефона. Сам он по-прежнему не догадывался мне их дать или не хотел, чтобы я их знала. Он забыл поздравить меня с днем рождения и очень удивился, когда, вернувшись домой с работы в девятом часу вечера, увидел празднично накрытый стол. Разумеется, он винился и казнился тем, что обо всем забыл и не купил мне не только подарка, но даже самого захудалого цветочка. На следующий день подарок в виде огромного букета белых роз и дорогущей французской туалетной воды был мне преподнесен. Но моих предпочтений по части парфюма Май не знал, никогда не интересовался ими, а потому я так ни разу и не воспользовалась его подарком – аромат мне не нравился, казался слишком резким. Май этого не заметил или, опять-таки, сделал вид, что не замечает. Но я по-прежнему хотела быть с ним, заботиться о нем, обнимать его и спать с ним в одной постели. Он был моим мужчиной, а вот я его женщиной не была. В этом заключалась вопиющая несправедливость, но я принимала ее как данность.