Книга Городские легенды - Рина Эм

Мария страдала. Она плакала каждый вечер и Стефания как-то не выдержала, нашла этого медведя и отдала его дочери…

— Ого!

— Да. Хорошо, что Гвино во-время увидел это. Он был в ужасе. Тогда он понял, что дочь в опасности рядом с ним. Жена не слушается его, может случится что угодно. И он развёлся с ней. Ради ребенка.

— Жена ничего не знала? Про коллекцию?

— Гвино решил ей не рассказывать. Она была очень… специфичной. Глуповатой немного. Хорошо, что Мария пошла в отца.

Максим спросил:

— Зачем он вообще на ней женился? Женился бы на ком-то вроде вас, кто всё знал.

— Стефания была дочерью второго шамана. Раньше шаманов было двое. Их обоих убили, наследники сбежали. ТО есть Гвино забрал Стефанию и бежал с ней и коллекцией. Ему было пятнадцать, Стефании семь. Он решил не рассказывать ей ничего.

— И их выпустили за границу в таком возрасте и с таким багажом? — усомнился Максим.

— Им помогли бежать. Некоторые знают что такое коллекция озера Еуин.

— Ясно, — Максим выключил чайник. — Но всё же, я думал для духов нужны особые вместилища. А тут плюшевый медведь! Хм!

— Согласна, странно, — кивнула она. — Если уж говорить как есть, тот медведь не из тех, что много лет назад утопили в озере. Он из новых и Гвино нужно было куда-то его девать.

— Как это? — спросил Максим. — Кого девать?

— Понимаете… в доме шамана, где каждый день усыпляют духов нельзя умирать.

— Угу, — проговорил Максим.

— Дом пропитан особой силой. Если умереть возле шамана, дух привяжется к дому навечно. Когда Мария была маленькая, их охранник умер в доме. Было больное сердце. Гвино уже ничего не мог сделать. Душа привязалась к дому. Он направил её в медведя и ошибся.

— Ясно, — сказал Максим.

— С тех пор Гвино не позволял ночевать в доме кому-то, а все, кто на него работал, обязаны были проходить медицинское освидетельствование. А медведь с тех пор занимал особое положение. Его единственного Гвино не запирал в хранилище, он был охранником дома.

Она вздохнула:

— Знаете, в последние дни он беспокоился, Гвино сказал мне, что медведя беспокоит что-то. Что-то с другой стороны забора. Нужно было Гвино прислушаться к нему.

Чайник закипел и Максим налил себе кофе. Размешал, забрал чашку:

— Что ж, спасибо за объяснения. Доброй ночи.

— И вам тоже! — улыбнулась Милагрес.

Максим прошёл мимо, но у дверей развернулся:

— Всё хорошо? Вы как будто не в себе немного?

Снова эта вымученная улыбка:

— Мне как-то тревожно. Но это всё пройдёт. Мария теперь всё знает. Она возьмёт дело в свои руки, а я ей помогу.

Максим ушел, но не в спальню, вышел на балкон в общем коридоре. Хотелось побыть одному. Он долго пил кофе, глядя на город. Размышлял о том, как изменилась его жизнь. Год назад он просто жил, служил участковым, а теперь вдруг оказалось, что вокруг какие-то существа так и скачут.

И как теперь строить жизнь? Максим ещё немного постоял, порефлексировал, отхлёбывая кофе и вдруг дёрнулся, пролив остатки. Так, Милагнес только что сказала: умирать в доме шамана нельзя, все души остаются! А душа покойной матушки?! Стефания-то куда делась?

Он похолодел когда вспомнил: в Машином мешочке с украшениями, среди браслетов, ожерелий и серег был кулон - каменная кошка с зеленючими глазами, размером с его ладонь. А что, если...

Максим открыл дверь и влетел в спальню. Маша всё так же спала. Мельком оглядев постель, он вытащил мешочек из рюкзака, вытряхнул всё на постель. Кошка пропала!

— Вставай! — крикнул он, нещадно тряся Машу. Она поднялась, сонно хлопая глазами:

— Что такое, Максим?!

— Вставай! Нужно уходить. Одна из них где-то тут и...

В этот момент на кухне закричала Милагрес.

Когда Максим ворвался в кухню, Милагрес уже почти умерла. Она полулежала на диванчике, горло у женщины разорвано. Мелкая тень метнулась прочь, по подоконнику. Максим схватил её в руки и вскрикнул потому, что ощутил укус. Открыв окно, он выбросил фигурку.

Потом рванулся к Милагрес. Маша стояла над ней, сжав у рта руки. Милагрес пыталась что-то сказать, но не могла, захлёбываясь. Она была уже в агонии, воздуха не хватало.

— Они… не могут двигаться, когда на них… смотришь. Ритуал… в моей сумке. Необходимо… в течении семи дней. Потом поздно… сперва Мария… потом… другие…

Она бессильно откинулась назад, а Маша завыла.

Кое-как Максим вывел её из квартиры. Маша едва передвигала ногами. В машину сажать не стал, вызвал такси. Затем выбрал отдаленный отель.

— Что мы делаем… куда мы? — бормотала Маша. — надо вызвать… надо помочь.

— Уже поздно, Маш. Надо спрятаться сейчас, понимаешь? Утром мы придумаем что делать, — говорил он, хотя понимал — ничего нельзя придумать, выход только один.

Они вышли на пустынной улице, на окраине города. Вокруг корпуса заводов и промзона. Максим оглядывался по сторонам, но ничего похожего на фигурки животных не заметил.

Машу он оставил на улице, пока регистрировался. Добравшись до номера, Маша рухнула в постель. Она не спала, смотрела в потолок. Максим вздохнул:

— Мне очень жаль, Маш.

Она ничего не ответила, только протянула руку и сжала его ладонь. Он ничем не мог ей помочь. Ничем.

Наутро не стало лучше. Маша была бледная и отказывалась вставать. Максим посмотрел на неё и вздохнул:

— Ладно. Сейчас я закажу доставку в номер. Ты выпьешь кофе и возьмёшь себя в руки. Или я тебя оставлю тут и уйду.

Маша не издала ни звука. Она всё так же смотрела в потолок. Максим заказал кофе и круасан для неё, себе — бургер. Вся эта беготня утомила его. Что теперь делать?

— Мы оставили её тело. Так