Книга Большевики в Азербайджане (конец апреля – начало июня 1920 года) - Всеволод Игоревич Веселов

подходом подкрепления[584].

К 3 июня восстание перекинулось на всё междуречье Куры и Аракса. Ночью был атакован штаб 2-го кавполка в Петропавловке (Сабирабад) на Мугани. Ранен военком полка тов. Громов. Совершено нападение на караул моста через Куру в Зубовке (Али-Байрамлы/Ширван)[585].

На Мугань начали прибывать «банды» из Персии. Хан Ширванский призывал к «священной войне» против неверных и стал формировать отряды, которые, однако, при появлении крупных формирований Красной армии, в особенности с артиллерией, быстро рассеивались[586].

Лучше всего характер происходившего на правом берегу Куры от Гянджи до устья Аракса описывает приказ по XI армии от 8 июня: «Тяжелая обстановка партизанских действий повстанцев начинает сказываться на наших частях пагубно. Устанавливаются все чаще случаи участия красноармейцев в мародёрстве и грабежах, нередко производятся разгромы мечетей и мусульманских святынь. Красноармейцы, командиры и комиссары поддались чувству злобы против повстанческих частей мусульман и начинают придавать борьбе характер религиозный или национальный. Так, например, охотно используют услуги армян, содействующих разгрому татар, несмотря на то что армяне руководствуются только чувством национальной розни, а не великими задачами революции трудящихся. Установлены даже отдельные случаи непринятия мер против армян, грабивших покинутые татарские аулы.

Такое поведение красных частей дает почву провоцирования мусульман бедняков на борьбу с нами, ибо беки и ханы уверяют их, что «русские войска не признают законов и идут, чтобы истребить и разграбить мусульман и отобрать у них жён».

Агитация беков и ханов будет иметь успех, война против нас приобретет национальный и религиозный характер, если части решительно не изменят своего поведения.

Реввоенсовет Армии категорически, именем Революции, требует величайшей выдержки от красных бойцов, уважения к религии и святыням и величайшего политического и классового сознания, чтобы не уронить в глазах бедняков Востока высоты наших революционных лозунгов.

Каждый боец должен остерегаться от излишней жестокости или покровительства одной из наций. Наш старый правый признак: «бедняк всех наций – наш брат, богач всякой веры и нации – наш враг» и здесь должен торжествовать»[587].

Для наведения порядка в тылу из 18-й Кавдивизии, Таманской кавбригады и конполка 32-й дивизии 6 июня была создана группа Водопьянова[588]. К 9 июня полоса вдоль дороги Евлах – Барда опустела. Жители бежали за Тертер[589]. В Барде политработники конфисковали большое число ковров, награбленных у местных жителей[590]. Одновременно шла работа по изоляции армян, в том числе удалении их из частей Красной армии[591].

После того как стало известно о провозглашении диктатуры Зейналова и Нури-паши в Карабахе, руководством большевиков было принято решение не торопиться с её ликвидацией силами регулярных частей Красной армии[592]. В курдскую часть Карабаха направился Ильдрым для организации там пробольшевистского восстания. На Аракс с той же целью поехал Багиров[593]. Правда, миссия Ильдрыма провалилась из-за того, что он не смог переправиться через разлившийся от дождей Тертер.

Тем временем Карабахский отряд стремительно редел. Он традиционно страдал от дезертирства. К концу мая в районе Кюрдамира бывших аскеров и офицеров скопилось такое количество, что председатель местного ревкома запросил помощь у военных, чтобы их разогнать[594]. Тогда же часть Шекинского конного полка, принимавшего участие в событиях в Тертере, перестала подчиняться командованию и примкнула к восстанию[595]. Оставшаяся же часть полка поздно получила приказ об отмене движения к Гяндже на переформирование и, согласно донесению начдива Азербайджанской сводной Шевелева, была разбита, без указания кем, у колонии Еленендорф[596].

После объявления Нури-пашой и Зейналовым диктатуры в Шуше дезертирство в Карабахском отряде лишь усилилось. По информации, полученной от задержанного в районе Барды не позднее 10 июня аскера, весь рядовой состав Кубинского полка разошелся по домам. То же сделали все бакинцы из батальона Бакинского полка. Воевать остались одни аскеры-шушинцы, повстанцы из местного населения и бывшие участники восстания в Гяндже[597].

В те же дни разведка докладывала, что повстанцы вместе с «беками и ханами» уходят с равнины Тертер-Барда в Персию[598], беднота возвращается в села и «приступает к разделу помещичьего имущества и посевов»[599], а 18-я Кавдивизия не обнаружила противника в районе Тертера.

Подразделения Красной армии начали медленное движение на Агдам 10 июня. В первый день они встречали сопротивление, в том числе остатков бывших регулярных частей азербайджанской армии. Но когда 11 июня стало известно об отъезде руководителей карабахского восстания Нури-паши и Зейналова в направлении Джабраила[600], настроение жителей стало меняться. Утром 11 июня в расположение Красной армии прибыли парламентеры из бывших членов ревкома Агдама. Поимка главарей восстания была поручена Багирову, действовавшему на Араксе[601].

На следующий день, 12 июня, большая часть восставших аскеров с тяжелым вооружением (3 орудиями, 2 мортирами и 5 пулеметами) сдались в районе Агдама и были распущены по домам[602]. А еще спустя два дня конразведка 286-го и 287-го полков вступила, встреченная «мусульманскими представителями» музыкой, в Шушу[603].

По всей видимости, отъезд Нури-паши и Зейналова в Персию был вызван тем, что прежний их расчет на добровольный уход большевиков из бывшей Елисаветпольской губернии не оправдался. Стало ясно, что отступление носило тактический характер.

Надежд на помощь со стороны Турции также не было. Позицию кемалистов выразил командующий их силами в восточной Анатолии Карабекир-паша, который направил Кавбюро РКП(б) телеграмму с сожалением по поводу действий Нури-паши, помешавших продвижению Красной армии в Карабах[604].

К выводам о том, что большевики в Карабахе – это «всерьез и надолго», пришел и генерал Дро. После возвращения коммунистов в Шушу он отошел со своими отрядами в Зангезур и власть в контролировавшихся армянами частях Карабаха оказалась в руках местного старого коммуниста С. Амбарцумяна, который уже 16 июня совместно с Буният-заде провел митинг в Шуше[605].

Подписание мира между Азербайджаном и Грузией поставило крест на надеждах закатальских повстанцев на помощь. Упорно защищавшиеся на первых порах[606], повстанцы начали покидать своих лидеров. По всей видимости, сказалось и то, что против них были брошены не русские части, а добровольческие «мусульманские» и турецкие формирования[607].

В Закаталы большевики вступили 20 июня[608]. Вновь была восстановлена власть не только над всеми территориями, которые контролировала АДР по состоянию на 27 апреля, но и расширена на занятые ранее армянами районы Карабаха.

Состоявшееся 13 июня торжественное открытие первого заседания новоизбранного Бакинского Совета стало своеобразным символом победы коммунистов в Азербайджане[609].

Заключение

Бескровное вначале, возвращение большевиков к