Книга Глядя в будущее. Автобиография - Джордж Буш

class="p1">В политическом контексте при отсутствии ясно выраженных идеологических различий между двумя кандидатами голоса избирателей отдаются за того из них, кто сможет лучше защищать интересы своего избирательного округа на Капитолийском холме. Трилевен, опытный организатор политических кампаний, рекомендовал, чтобы ключом нашей кампании стала идея "действия" — "Изберите Джорджа Буша в конгресс и следите за его действиями!" — и чтобы кандидат появлялся везде в рубашке с пиджаком, свисающим с плеча. Это стало ведущей темой нашей кампании. Но одни лишь темы не выигрывают на выборах, если отсутствует последовательность на организационном уровне. Мы вкладывали идею "действия" во все, что мы делали, наводняя в конце каждого рабочего дня соседствующие районы добровольцами, обходившими квартиры избирателей и звонившими им по телефону.

Это были критически важные для всей республиканской партии общеамериканские выборы. Ричард Никсон, подготавливая свою президентскую кампанию 1968 года, разъезжал по всей стране по поручению кандидатов в сенат и в палату представителей. Он приехал и в Хьюстон, чтобы дать нам встряску. Лидер республиканцев в палате представителей Джерри Форд приехал в середине октября для сбора избирательного фонда. Кампания привлекла внимание всей страны как проверка, способна ли "великая старая партия" вернуть себе власть после блестящей победы демократов в 1964 году.

Мы были способны на это.

Джордж Буш одерживает легкую победу над Брискоу

Республиканцы выигрывают 40 мест в палате представителей

("Хьюстон пост", 9 ноября 1966 г.)

Если в голосовании и был разочаровывающий момент, так это то, что я засыпался в черных избирательных участках вопреки нашим всеобщим усилиям привлечь черных избирателей. Это озадачило и огорчило. Будучи атторнеем округа, мой соперник был раскритикован лидерами черных, а его помощники по предвыборной кампании превратили в проблему даже мою поддержку софтбольной команды черных девушек.

Я надеялся, что республиканский кандидат сможет разжать хватку демократической партии, которой та держала черных избирателей в этом округе. Как председатель республиканской организации в графстве я вложил фонд нашей партии в принадлежащий черным банк и открыл контору партии с постоянным штатом сотрудников близ "Тексас сазерн", одного из главных колледжей для черных в Техасе. Борясь за пост в конгрессе, я говорил о возможности прорыва такого рода не только с местными черными лидерами, но и со старым другом Биллом Трентом, известным всей стране, который был председателем Объединенного фонда негритянских колледжей, когда я возглавлял движение за создание этого фонда в Йельском университете в 1948 году.

В 1966 году казалось важным — и по-прежнему важно в 80-х годах, — чтобы созданная еще Линкольном республиканская партия завоевала более сильную поддержку среди черных. Демократическая партия всегда считала, что голоса черных избирателей принадлежат только ей, а это условие не отвечает ни их собственным интересам, ни тем более лучшим интересам нашей политической системы.

Законопроект о равных гражданских правах в жилищном деле был внесен в палату представителей в апреле 1968 года, когда страна была еще тяжело травмирована убийством Мартина Лютера Кинга, младшего. Это был самый противоречивый из всех законопроектов, за который мне пришлось голосовать в течение четырех лет моего пребывания в конгрессе. Роуза Замариа, мой административный помощник, ежедневно сообщала о количестве получаемых писем из моего округа. В огромном большинстве мои избиратели были настроены против законопроекта. После того как я проголосовал за него, почта стала весомее. И отвратительнее. Угрозы высказывались не только против меня, но и против моего персонала.

Одни лишь письменные ответы не могли бы удовлетворить людей в моем округе, выступавших против равных прав в жилищном вопросе. Это была эмоциональная проблема, которую надо было обсуждать лицом к лицу с избирателями.

Неделю спустя после голосования я прилетел домой на митинг, организованный в западном секторе моего избирательного округа. Зал был набит битком. Судя по неодобрительным выкрикам и свисту, когда меня представили, аудитория кипела. Тон был задан другим оратором по повестке дня, который предсказывал, что новый законопроект "приведет к контролю правительства над частной собственностью, а это — цель номер один коммунистов".

В своем вступлении, после того как аудитория несколько успокоилась, я повторил определение, которое дал Эдмунд Бэрк [39] функциям законодателя в свободном обществе. "Ваш представитель, — писал Бэрк, — обязан вам не только своей работой, но и своим суждением, и он предает вас вместо того, чтобы служить вам, если приносит его в жертву вашему мнению".

Этим я и объяснил, в чем я вижу свой долг в качестве их конгрессмена; но было кое-что еще, что я считал нужным сказать независимо от того, как бы к этому отнеслась моя всецело белая аудитория. Это имело отношение к причине, по которой данный законопроект заслуживал их поддержки не меньше, чем моей.

Я напомнил им, что в то самое время, когда мы заседали, черные американцы сражались во Вьетнаме, чтобы защитить нашу свободу и наш образ жизни. Что они думают о черном американском ветеране из Вьетнама, вернувшемся домой, чтобы увидеть, как ему отказано в свободе, которой пользуемся мы, белые американцы?

"Так или иначе, но представляется главным, — сказал я, — что человек не должен натыкаться на дверь, захлопываемую перед его носом лишь потому, что он негр или говорит с латиноамериканским акцентом. Законопроект о равных правах на жилье, — подвел я итог, — дает надежду черным и другим меньшинствам, подвергнутым локауту традициями и дискриминацией".

Когда я говорил, свист, которым приветствовали мое появление, несколько поутих, и казалось, что аудитория успокоилась. В большинстве случаев я мог уловить какой-то намек на то, как воспринимается моя речь, но в тот вечер я не смог понять этого вплоть до самого конца.

Я кончил, осмотрел ряд за рядом молчаливые лица и повернулся к председателю собрания, чтобы поблагодарить его. Только тогда раздались аплодисменты, становясь все громче, пока зал не поднялся на ноги в общей овации. Все безобразное, что произошло вначале, было смыто, и я чувствовал, что произошло нечто особенное: это был перелом и в умах и в сердцах у присутствовавших на митинге, хотя не у всех.

Сегодня, более чем двадцать лет спустя, я могу честно сказать, что ничто, испытанное мной в общественной жизни до или после, не сравнится с чувством, которое я пережил, возвращаясь домой в тот вечер.