Книга Рок - Борис Седов

- А я буду разговаривать с ними почти так же, - ответил я, чувствуя, что вступаю в новую, интересную и опасную игру, - а если кто вякнет, придется его гасить. При захвате власти всякое бывает.

- Понятно, - кивнул Костя, - это нам известно. Но только не надейся, что я стану твоим штатным палачом.

- Я об этом даже и не думаю, - ответил я, - для таких дел другие найдутся. А твоя реплика, прямо скажем, довольно дурацкая.

- Ладно, - вздохнул Костя, - дураки часто правду говорят. Завтра посмотрим.

- Завтра посмотрим, - согласился я и нажал кнопку на столе, чтобы вызвать официанта и заказать пива.

Это было вчера поздно вечером, а сегодня на диванах и в креслах передо мной сидели те самые паханы, которых я распорядился оповестить о совещании.

Их было пятеро.

Я смотрел на этих прожженых урок и удивлялся, как это их с такими рожами впустили в Штаты. Понятное дело, Америка - не рай, но ведь головой думать тоже надо. Даже в каком-нибудь частном кафе можно увидеть надпись «Извините, но Вас могут не впустить без объяснения причин». Это значит - фэйс-контроль. А говоря попросту - смотрят на твою рожу и решают, пустить тебя или нет. И, между прочим, это правильно. Если ты стоишь на дверях и видишь, что у желающего попасть в твое заведение на лбу написано, что от него можно ждать проблем, то и нечего ему тут делать.

А уж у четверых нью-йоркских авторитетов, сидевших напротив меня, не то что на лбу, а прямо на руках было синими узорами написано все, что они из себя представляют и чего от них можно ждать. Ничего хорошего, между прочим.

Я кашлянул и продолжил рассказ.

- …а потом Крендель вытащил пушку, и началась стрельба. Алекса убили. Теперь на его месте буду я, и если кто-нибудь не согласен, я готов выслушать мнение. Но предупреждаю, что от этого ничего не изменится. Алекс перед смертью успел сказать мне, что я его наследник. Понятное дело, доказать этого я не могу, потому что свидетелей не было, но отстоять свое право готов. Так что если у кого-нибудь есть вопросы - спрашивайте.

Я, конечно же, соврал насчет завещания Алекса, но по логике вещей так оно и было. Я должен был принять эстафету, а доверить дела по Нью-Йорку кому-нибудь из сидевших напротив меня людей было бы неимоверной глупостью. Все они не доросли до этого уровня, и, оказавшись над городом, любой из них наверняка натворил бы такого, что потом хрен расхлебаешь.

Между прочим, здесь, в Америке, наши бандиты чувствовали себя совсем не так, как в беспредельной России. Они, конечно, гнули пальцы и надувались крутизной, но только в обществе соотечественников. А перед представителями американской власти и закона, а тем более перед полицейскими они все были тише воды и ниже травы. Это только у нас, в России, все куплены и проданы оптом и в розницу. Это только у нас существует прейскурант, в котором оценено все. У нас ведь как - поймали тебя пьяного за рулем, а ты отстегнул сотку баксов, и гуляй. Нашли у тебя в машине ствол - сунул пятьсот тех же баксов, и свободен. Любой чиновник продается, любой начальник покупается. А уж менты - так те еще и пострашнее бандюков будут. А здесь, в Америке, - хрена лысого.

Я четко видел, что авторитеты, сидевшие передо мной, не чувствуют себя так уверенно, как российские бандиты, у которых за спиной мощная государственная поддержка и которые знают, что во всей России нет силы, способной им противостоять.

Здешние паханы убедились, что есть большие и страшные американские дяди, которые, если будет нужно, разорвут им жопу, предварительно объяснив права и позволив один раз позвонить по телефону. Здесь проблемы и вопросы не решаются так, как в России. Если ты попал - то это всерьез и надолго. Причем действительно надолго, потому что срока тут дают щедро. Могут, например, сунуть три пожизненных. Цирк, да и только!

Витя Гоблин, владелец всех русских алкогольных лавок Нью-Йорка и окрестностей, оглядел присутствующих и спросил:

- Так это, значит, вроде как - король умер, да здравствует король?

Я усмехнулся и кивнул.

- Именно так.

- А если кто не согласен, его - это самое?

- Ну почему же сразу «это самое»? Можно ведь и по-человечески договориться.

Гоблин подался вперед и сказал:

- По-человечески? Это хорошо, когда по-человечески. Ладно. Вот я тебя от имени общества и спрашиваю. Во-первых, что теперь будет, а во-вторых - чего ты хочешь?

Ну, слава тебе яйца! Первую часть разговора проехали, подумал я и сказал:

- Сейчас обо всем поговорим, но лучше под пиво. Никто не возражает?

Никто не возразил, и я нажал на кнопку.

Дверь тут же открылась, и халдей, на этот раз одетый не в клоунский псевдорусский костюм, а в обычную тройку, спросил:

- Чего желаете, Константин Владимирович?

- Давай всем пива и раков.

- Слушаю, - ответил он и исчез.

Снова повернувшись лицом к сидевшему напротив меня цвету русского криминалитета Нью-Йорка, я сказал:

- На первый вопрос я отвечу сразу же и окончательно. Что теперь будет? А ничего особенного. Каждый занимается тем же и так же. Так что в этом смысле между мной и покойным Алексом никакой разницы нету. Я не собираюсь тянуть грабки к вашим нелегким трудовым заработкам.

Гоблин, говоривший от лица общества, хмыкнул, остальные заулыбались.

- А вот насчет того, чего хочу я… Это совершенно отдельный и очень серьезный разговор. И он наверняка будет долгим, поэтому я и сказал, чтобы нам принесли пива и раков. Под пивко оно лучше пойдет.

Изя Бушель, сидевший на краю дивана, сверкнул на меня очками и поинтересовался:

- А что, Знахарь, все, что про тебя рассказывают, - правда?

Я развел руки и ответил:

- Ну это смотря что рассказывают.

- Ну про то, как ты Аль Каиду опустил, про то, как из «Крестов» на ракете свалил, еще всякое-разное…

- А какое - всякое-разное?

Бушель покосился на Гоблина, кашлянул и сказал:

- Какое? Говорят, что питерский авторитет Стилет назначил за тебя хорошие деньги. Тут об этом много говорили. Хотелось бы услышать, что ты сам скажешь.

Я оглядел компанию и увидел, что им действительно хочется услышать, что я сам скажу по этому поводу. Так сказать, из первых уст.

Ну что же, хотят - услышат.

Тут дверь за моей спиной открылась и двое халдеев внесли пиво и дымящееся блюдо с раками.

Пока они расставляли все это на столе, я молчал, наблюдая за их действиями, а когда они вышли, сделал приглашающий жест:

- Прошу! Чем богаты, сами понимаете. Уговаривать не пришлось, и мои собеседники, не чинясь, стали наливать себе пиво и хрустеть раковыми панцирями.

Глотнув пивка, я закурил и сказал: