Книга Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - Гила Лоран

В разных книгах Библии действительно, как подчеркивает Маймонид, содержатся предписания не обижать геров и даже любить их (Исх 22:20, Втор 10:18–19 и др.). А вот Талмуд добавляет ложку дегтя: «Тяжелы, – говорится в трактате Кидушин, – для Израиля геры, словно проказа». Маймонид везде – и в частном случае, в респонсе Овадии, и в законодательном своде «Мишне Тора» – выбирает самый хороший вариант поведения в адрес прозелитов (а зачастую и неевреев), даже если для этого ему приходится предпочесть Мишне, более раннему и авторитетному правовому своду, Иерусалимский Талмуд, на который, как правило, ссылались во вторую и третью очередь. Даже талмудический запрет учить нееврея Торе, ибо такой нееврей заслуживает смерти, Маймонид предлагает понимать буквально: «заслуживает» смерти, но не подвергается ей, можно учить Торе и привлекать в нашу религию, но только христиан – не мусульман, ибо последние не признают подлинность еврейского Писания. А фразу о проказе или коросте, с которой Талмуд сравнивает бремя прозелитов для еврейского народа, Маймонид относит исключительно к неправедным герам. Его всемерная поддержка прозелитов, по-видимому, была элементом его мессианской концепции.

Какая роль была уготована неевреям в еврейском эсхатологическом сценарии? Библия, Талмуд и раввинистическая литература предлагают две опции: неевреи будут отделены от евреев и статусом будут ниже их, или же примут иудаизм и сольются с евреями. Так, выдающийся ученый и политик эпохи гаонов, ректоров раввинистических академий в Багдаде и Палестине, Саадия Гаон утверждал: неевреи останутся неевреями и будут служить евреям – в домах, в ремесле, в сельском хозяйстве. А вот другой вавилонский гаон – Гайя Гаон считал, что большинство неевреев погибнут в предмессианских войнах, но зато оставшиеся примут иудаизм и, как «праведные геры», будут во всех отношениях равны Израилю. Маймонид – сторонник второй версии. По его мнению, изначально все народы были монотеистами и верили в истинного единого Бога, лишь потом их учения были испорчены идолопоклонством и астрологией. Но в мессианские времена они «вернутся к истинной вере» и примкнут к Израилю. Если согласно раввинистическому эсхатологическому сценарию, мессианская эра будет отличаться от нынешней тем, что евреи избавятся от власти иноплеменников, то согласно Маймониду, и евреи не будут властвовать над иноплеменниками, никто не будет ни над кем властвовать, все будут равны. Историческая миссия христианства и ислама в том, чтобы подготовить язычников к этому моменту, обратить их в свою форму монотеизма, ибо с этой ступени им легче будет принять иудаизм.

Одобрительное отношение Маймонида к герам и толерантное к неевреям вытекает из его интеллектуализма в связи с представлением о природе человека: верования человека зависят от его умственных способностей, чем более он интеллектуален, тем он ближе к Богу, нет врожденной еврейской сущности – с помощью интеллекта нееврей может полностью стать евреем.

Но помимо сугубо Маймонидовых философских теорий за этим отношением стоял и другой фактор – сефардская концепция мессианского избавления. В отличие от палестинской и наследовавшей ей ашкеназской традиции, мечтавшей о божественной мести Эдому – то есть христианам – за все унижения и гонения, вавилонская и вслед за ней сефардская традиция ограничивает масштабы возмездия. Как писал Гайя Гаон, неевреи будут погибать лишь в ходе войн, а также Господь сразит Гога, царя Эдома, напавшего на Иерусалим. Авраам ибн Эзра, еврейский ученый и поэт из мусульманской Испании, утверждал, что Эдом – это именно библейский Эдом, а не христианский Рим, а значит, христианам не угрожают библейские предсказания в адрес Эдома. Самый ксенофобный из всех сефардских эсхатологических прогнозов принадлежал другому андалусийскому ученому – Аврааму бар Хии, но и тот полагал, что спасутся «праведные, кто боится Господа, как из числа Его народа, так и из числа других народов, кто уверует в Тору и укроется под крыльями Шхины [то есть божественного присутствия]».

Эта незлобивость по отношению к христианам, совершенно естественная у евреев, живших в мусульманском Багдаде или Аль-Андалусе, сохранилась и у сефардов в христианских королевствах. Так, в сефардском сборнике из ста пиютов (литургических гимнов) на 9 ава, день поста в память о разрушении первого и второго иерусалимских храмов, лишь в пяти текстах встречается мотив мести неевреям, в остальных же – в мессианский сценарий вовлечен только сам Господь и его народ. Для разных сефардских авторов – от поэта Йегуды Галеви в начале XII века до талмудиста и каббалиста Нахманида в конце XIII – очевидным представлялось грядущее обращение неевреев, а не их истребление. Даже после страшных погромов 1391 года, прокатившихся по общинам Кастилии и Арагона, в очередном сборнике из 120 пиютов, составленном уже в XV столетии, речь шла преимущественно о мессианском избавлении, несущем евреям утешение и возвращение в Сион, христиане-погромщики и их судьба практически не интересовали поэтов. Во всем сборнике слово «возмездие» и его производные встречаются лишь 13 раз – это меньше, чем во многих отдельно взятых ашкеназских пиютах, написанных по следам погромов крестоносцев.

Для понимания этих различий важно еще то, что для ашкеназов Эдом – это Рим и как церковь, и как империя, а с Х века они сами жили в Римской империи, то есть под непосредственной властью Эдома, и все свои бедствия связывали с Эдомом, поэтому им была так близка тема физической мести. Для сефардов же Эдом – это Рим как центр католицизма, а не империи, религиозный противник, а не политический притеснитель, поэтому у них преобладала, скорее, тема религиозного соперничества, достаточной победой в котором будет обращение противников в свою веру, а не их уничтожение. Согласно сефардскому сценарию, неевреи понадобятся в эсхатологические времена, чтобы засвидетельствовать победу иудаизма и Бога Израилева и поражение других религий, – точно как в концепции Блаженного Августина, только наоборот. В этой перспективе становится понятно, почему Маймонид и некоторые другие сефардские ученые и лидеры приветствовали геров: их появление и прирост называли признаком последних времен, – например, в преддверии ожидаемого в 1240 году прихода Мессии. Прозелитизм, с точки зрения сефардов, это начало мессианского избавления.

Йегуда-Герман: «Свет христианской веры вдруг засиял в моем сердце»

Христианская церковь ценила прозелитов еще в большей степени: добровольное крещение иудеев считалось признаком окончательной победы христианства над «ветхим законом», доказательством истинности христианского вероучения и необходимым условием для второго пришествия, которое откладывается, пока «весь Израиль» не признает Христа. Тем не менее до начала XIII века систематической и целенаправленной миссии к евреям не было – как и организованной полемики. Католические иерархи и богословы не считали ни то ни другое своей задачей, доверясь эсхатологическому прогнозу: все необходимое с иудеями произойдет в конце времен, которого к тому же ожидали в ближайшем будущем. Петр Блуаский сравнивал миссию к евреям с метанием бисера перед свиньями: Бог назначил им свое время, которое нельзя приблизить, – можно обратить разве что пару человек, но это не стоит усилий. Адам Персеньский утверждал, что миссионерство бессмысленно, так как обращение иудеев назначено на конец времен. Петр Дамиан советовал сражаться с пороками плоти, а не с иудеями, которые и так скоро будут духовно стерты с лица земли.