Книга А ты попробуй - Уильям Сатклифф

– Черт подери, это и заняло две недели, мы с водилой жрали одну овсянку, но это возможно. Если, конечно, на самом деле хочешь попасть в Тибет.

– Пиздишь ты, австралиец. Всем известно, что Тибет для туристов закрыт.

– Официально.

– Пиздишь. Никто бы не дал тебе там жить.

– Я не говорю, что я там жил. Я сказал, что я туда добрался.

– В Лхасу[30]?

– Именно.

– Пиздеж.

– Не пиздеж, а правда, приятель, так что советую тебе заткнуться и сидеть тихо.

– Ты... ты... может, ты и в Бирме тоже был?

– Так вышло, что был. Перебрался через таиландскую границу. Две недели пробыл у партизан.

– Удивил. Я знаю кучу такого народа. Я сам месяц жил в Афганистане у моджахедов.

– Какой вы храбрый, мистер ссыкун. Вы настоящий герой.

– Ты что, издеваешься? Ты, австралийский идиот.

– Кто это, интересно, идиот? Не тот ли мудак, кто не смог даже пролезть в Тибет?

– Если ты думаешь, что кто-то поверит в твои сказки, то ты и есть идиот.

– А пошел-ка ты на хуй.

– Сам ты пошел на хуй!

– Нет, это ты пошел на хуй!

Так они поливали друг друга довольно долго, пока ссыкун не перешел на швейцарский немецкий – очень подходящий язык для поливания. Они уже готовы были замахать кулаками, когда один из австралийцев оттащил Гарта в сторону, сунул ему в руки бутылку и сказал, что надо добавить кислоты.

* * *

Через неделю полуодиночества и полускуки я познакомился на пляже с двумя английскими девушками; они учились в университете в Ньюкастле и проводили здесь каникулы. Первую звали Клер, она была страшновата, зато при взгляде на ее подружку Сэм у меня уплотнялись яйца. Она совершенно искренне не понимала, до чего сногосшибательно выглядит. С этими стриженными черными волосами, изящными ручками, чувственным ротиком и сверкающими зелеными глазками нужно быть или слепой или круглой дурой, чтобы не влюбляться в себя каждый раз, когда смотришься в зеркало. После надменных австралийцев для меня было колоссальным облегчением найти почти ровесниц, с которыми можно наконец нормально поговорить – просто поговорить, а не слушать байки про то, как кто-то где-то в невероятных условиях рисковал жизнью.

Выяснилось, что девушки уже две недели живут на соседнем курорте и скоро отправляются в Кералу. Я очень правдоподобно наплел, что тоже собираюсь именно туда. Не хотелось выглядеть бедным родственником и слишком уж открыто за них цепляться, но с другой стороны, мне страшно было даже подумать о том, чтобы опять ехать куда-то одному. Не высказывая особого энтузиазма, они все же согласились пойти завтра вместе за билетами. Мы не успели познакомиться слишком близко, поэтому я не стал гадать, о чем они там думали про себя, но был уверен, что со временем обязательно им понравлюсь.

* * *

От Гоа до Кералы путь неблизкий, и мы решили доехать на вечернем поезде до Бангалора, побыть немного там, а потом, когда созреем, двинуться дальше.

Поезд уходил от станции Маргао во второй половине дня и прибывал в Бангалор на следующий день к полудню. Мне было так хорошо от мысли, что я буду в вагоне под их надежным покровительством, что приходилось внимательно за собой следить, чтобы не выглядеть слишком уж счастливым. А то они подумают, что я мудак и неудачник, раз так радуюсь случайным попутчикам.

Я сидел в купе рядом с Сэм, Клер напротив нас дремала над книжкой. Поезд тащился, мы с Сэм не прекращали болтовню и примерно через час заговорили о семейных делах, после чего неизбежно следуют истории настоящих или придуманных душевных травм, без которых не обойтись, если хочешь выглядеть интересным человеком. Я в красках описывал ей, как больше всех на свете люблю своего брата, страдающего болезнью Дауна, и как тонко он отзывается на любые проявления чувств, гораздо тоньше, чем все, кого я знаю. Она рассказывала о своем парне (зануда), потом о родителях, и о том, что она не может избавиться от ощущения, будто их брак находится сейчас в критической фазе, и что в этом виновата мать, у которой, кажется, роман на стороне. Я кивал и время от времени одобрительно хмыкал – на более осмысленные комментарии я был неспособен, потому что слишком сильно ее хотел. Я имею в виду, что если уж ее мать занимается такими вещами, то...

Вскоре опустились сумерки, и вид из окон стал совершенно потрясающим. Бесконечные рисовые поля тянулись до самого горизонта, и мелкими точками казались среди них фигурки детей, волов и фермеров. Картину заливал мягкий предзакатный свет, стоял мирный ранний вечер, когда люди расходятся по домам после честно сделанной работы. Поезд, мерно постукивая колесами, проезжал деревню за деревней, вокруг прекрасной замысловатой мозаикой расстилались поля, а дети махали нам вслед ладошками.

У Сэм были с собой двойные наушники, и все время, пока садилось солнце, мы слушали “Нежные раскаты грома”. Я не слушал музыку с тех пор, как уехал из Англии, и теперь все вместе, эти пейзажи и этот альбом, растрогали меня до глубины души.

Если бы вы видели то, что видел я, вы бы поняли, что Индия создавалась под музыку “Пинк Флойд”. Именно так. Когда Бог складывал в мозаику эти рисовые поля, он наверняка слушал “Уютное оцепенение”.

У кого ее не было.

На следующий день в Бангалоре я встал ни свет ни заря и уселся в столовой завтракать; я старался есть как можно медленнее, чтобы не пропустить момент, когда появятся Сэм и Клер. Тогда я смогу вроде бы между прочим спросить, как дела, и, если повезет, пробуду вместе с ними целый день, нисколько при этом не навязываясь.

И вот я сижу над омлетом и чаем, жду девушек, а мимо текут в обоих направлениях целые потоки туристов.

Я досидел почти до ланча, и только тогда сдался. Обитатели отеля разбежались кто куда, и я приготовился провести еще один день в скуке и одиночестве. И тут, выходя из гостиницы, налетел прямо на них.

– Где вы были? – воскликнул я с гораздо большим воодушевлением, чем собирался.

– Ох, мы хотели пораньше попасть на вокзал, – сказала Клер.

– Понятно, – ответил я, и сердце провалилось. – Взяли билеты?

– Ага, – сказала Сэм. – неохота здесь долго торчать.

Я подождал, вдруг они скажут, куда едут, но они молчали. Повисла долгая тяжелая пауза.

Наконец Сэм заговорила, моргая смущенно, и даже сочувственно:

– Чем ты сегодня занят?

– Так... гуляю по городу.

Я показал рукой на торбу у себя на плече, словно она что-то объясняла.

– Понятно.

Новая пауза.

– Пока, – сказал я и двинулся дальше. Даже не стал ждать ответа. Но проходя мимо, чувствовал, как они виновато смотрят мне вслед. Мне было все равно, куда сворачивать, направо или налево, хотелось только одного – поскорее спрятаться от их взглядов, и я инстинктивно нырнул в толпу.