Книга Посреди жизни - Дженнифер Уорф

Эвелин было около сорока. Она была дипломированным специалистом, когда-то блестяще закончила Кембридж, а ее лицо всегда выражало усталость – конечно, из-за ежедневных поездок от Хенли-он-Темс, где она жила, до Лондона и обратно. Почему они с матерью жили вместе, когда так явно ненавидели друг друга, я никогда не могла понять. Им было бы лучше отдельно, но они цеплялись друг за друга всю жизнь со всей убийственной силой привычки. Что там случилось с мистером Каннингемом, я так и не узнала. Обе избегали о нем говорить, но у меня сложилось впечатление – уж не знаю, верное или нет, – что он исчез с чьей-то женой и большой суммой денег.

Так или иначе, со средствами у них было негусто. Они жили в громадном доме лучшего района Хенли-он-Темс, с просторным садом, спускавшимся к реке, где у них был собственный причал, но не было лодки. Дом и сад были слишком большими для них двоих, но гордость не позволяла им отказаться от этого великолепия и переехать в более подходящее жилье. Так что они по-своему боролись: миссис Каннингем следила за домом и садом, хотя это уже было ей явно не по силам, а Эвелин зарабатывала деньги, которых еле-еле хватало на жизнь.

Когда-то миссис Каннингем объездила вместе с мужем всю Индию, Цейлон и Северную Африку. Я никогда не бывала за пределами Англии, мне очень хотелось слушать об этих «дальних землях со странными именами»[9], и я дорожила нашей дружбой. В свои шестьдесят два года она казалась мне очень старой, но она явно прожила жизнь, полную приключений. Живя в Марокко в те времена, когда все женщины-мусульманки ходили с полностью закрытыми лицами, она оделась так же и одна пошла на базар – мало у кого из англичанок, по ее словам, хватило бы на это духу.

– Это было время французского протектората, знаете?

Нет, конечно, я не знала. Что такое протекторат?

– Это означает доминирование. «Что вы готовы отдать за то, чтобы я не сравнял вашу страну с землей?»

– Звучит ужасно.

– Но случается сплошь и рядом. Все могущественные страны именно так расширяют свои империи. Но там все было не так уж и плохо. Французы многое сделали для Марокко, а косвенно и для меня, потому что благодаря им я могла разговаривать с местными женщинами на рынках по-французски.

– Пожалуйста, рассказывайте. Умираю от любопытства!

– Ну, для начала надо привыкнуть к тому, что тебя будит посреди ночи крик, доносящийся из мечети, – это муэдзин призывает к молитве.

– Муэ… что?

– Муэдзин. Человек, который зовет.

– Как зовет?

– Такой звук, как будто зверь воет. Это их религия. Я-то это терпеть не могу. По мне, все религии – сплошное лицемерие.

Она презрительно усмехнулась.

– А еще там нигде не увидишь женщину. Я была чуть ли не единственной женщиной на улице. И если уж женщины выходили из своих риадов, они двигались группами – наверное, для пущей безопасности. Правда, когда я сама ходила по улицам в одиночку, никто ко мне не приставал.

– Что такое риад?

– Такое закрытое пространство. Центральный внутренний двор, окруженный жилыми домами. Я-то всегда думала, что это просто способ держать женщин взаперти, но их мужчины считали, что это способ защитить женщин. Знаете, между защитой (протекторат, ха!) и доминированием очень тонкая грань.

– Расскажите о мужчинах.

– Ну, они ходят в своих джеллабах, длинных халатах с остроконечными капюшонами. Половина похожи на Иисуса Христа, другая половина – на Иуду. Пожалуй, я там никогда не говорила с мужчиной, если моего мужа не было рядом. Женщинам нельзя.

– Почему же?

– О, не знаю. Скорее всего из-за их религии. В любом случае я не собиралась рисковать. Я повсюду ходила одна и говорила с женщинами, но думаю, что меня могли бы публично побить камнями, заговори я с мужчиной.

– Не может быть!

– Ну, возможно, и нет. Наверное, я преувеличиваю. Но я вас уверяю, женщину можно было насмерть побить камнями за прелюбодеяние. Снова религия! Давайте выйдем в сад, дорогая. Солнце уже показалось, и вы поможете мне прополоть альпийскую горку. Мне никто не помогает, Эвелин в жизни не возьмется за лопату или совок.

Я подумала, что Эвелин делает вполне достаточно, зарабатывая деньги, но промолчала.

Пока мы занимались прополкой, миссис Каннингем продолжала:

– Марокканские женщины делали всю работу, насколько я видела. «Женщины и ослы всегда тяжело нагружены», и это правда было так! Они проходили целые мили с тяжелой поклажей. И если женщина несла ребенка на спине, то груз был у нее на голове. Бывало, идет такая женщина, а рядом сильный молодой парень лет четырнадцати – и он налегке! Если мужчина там толкает тачку или катит тележку, это нормально. Но если он будет что-то тащить на себе, он потеряет лицо перед другими мужчинами!

– Вы собирались рассказать мне о рынках.

– О да. Рынок по-местному будет «сук». Потрясающе, здесь не увидишь ничего подобного! Всякие плоды, другая еда, животные, ковры, украшения, сувениры – тысячи вещей, свезенных со всей округи на ослах и разложенных на земле, раскаленной от солнца. Груды фруктов, рыбы, овощей, мяса просто навалены на землю. Рис и чечевица насыпаны горами на мешки, ими наполняют ведра и взвешивают. Мясо, требуха, легкие, печень, мозги тоже лежали на мешковине и кишели мухами, а продавец воды ходил туда-сюда, звоня в колокольчик. О, это было чудесно! Тут все было по-другому, женщины командовали, потому что они покупали, а мужчины продавали. В любой экономике покупатель главный. На это можно было смотреть часами! Мужчины пресмыкались и скулили, а женщины оставались непреклонными. И всегда побеждали.

Она откинулась назад и посмотрела вверх, на деревья.

– О, это была отличная жизнь. Я не знаю никакой другой европейской женщины, которая осмелилась бы одна пойти на их базары, а я бывала там! Яркие цвета, запах специй, ослы, солнце, а вдалеке всегда видны Атласские горы, покрытые снегом.

Это звучало для меня как сон, как мечта. Может, бросить все, оставить больницу с ее суровыми правилами и на первом же корабле отправиться в Марокко… Одно название чего стоит. Но миссис Каннингем продолжала.

– Впрочем, у женщин были и развлечения. Они ходили в хаммам.

– Что это?

– Общественная баня, где горячо и влажно. Нужно лечь обнаженной на каменный пол, нагретый снизу горящими дровами, а банщица обливает тебя ведром воды и начинает тереть тебя мылом и грубой тканью. Якобы чтобы стимулировать фолликулы. Но, поверьте мне, там много чего еще стимулируется! Все эти женщины смеются и массируют друг друга! О том, что происходит в мужских хаммамах, лучше и вовсе не говорить. Толпы мужчин и мальчиков растирают друг друга. Мальчики с возраста семи-восьми лет, только подумай! О, глядите-ка, тут одуванчик, можете его вытащить?