Книга Водоворот - Фруде Гранхус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через какое-то время Эдмунд почувствовал тоску по морю и арендовал старую весельную лодку. Он ходил от двери к двери, продавал свой улов и предлагал дичь, которую добыл на охоте. Случалось, Андреа просыпалась в ночи от ощущения отчаянной борьбы за жизнь, от душераздирающего крика, который не могла сдержать, даже пряча лицо в подушку. К концу первого месяца с этим было покончено – бессонница, застывший взгляд, забой дичи, свежевание. Она стала равнодушно отрубать головы животным, как запрограммированный аппарат, без каких-то эмоций, без противостояния. Так они и жили до поры до времени.
От звонка мобильного телефона Никласа Лилли Марие остановила свой рассказ. Звонил Линд.
– Продолжение следует… – сказал он.
Будё
Рино инстинктивно спрятался обратно за пилу и приготовился к воплю, который мог раздасться. Но, к своему огромному удивлению, ему удалось укрыться вовремя, в ушах раздавался только стук сердца. По стенам и потолку пробежала полоска света от открывшейся двери, голоса стали яснее. Потом дверь закрылась, помещение заполнил запах сигаретного дыма. Он услышал приближающиеся шаги, но не рискнул пробираться глубже под машину. Он чувствовал, что она подошла так близко, что он мог бы дотронуться до нее. Она остановилась, и Рино решил, что она прислонилась к пиле. Дым от сигареты расползался, словно туман над ночным озером, бледнея в тусклом свете из единственного окна.
– Черт! – Послышалось тихое ругательство сквозь зубы.
По тому, как она курила – суетливо, резко выпуская дым, – он понял, что она нервничает. Послышался звук подошвы, скребущей бетонный пол. Она загасила сигарету. Выругавшись еще раз, она вернулась к остальным. Рино сидел, дожидаясь, когда успокоится пульс. Холод от стальной машины пронизал все его тело. Он постарался мыслить логически. Если бы кто-нибудь еще, кроме нее, курил, то они бы точно к ней присоединились. Курильщики очень любят компании. И если она выдержала без сигареты первые двадцать минут, то выдержит еще столько же. Рино опять прижался к двери.
– Нельзя прощать то унижение, которое мы испытали, – говорил гнусавый голос. – Я бы ничего не потеряла без этого жизненного опыта. Того, что я испытала в комнате ожидания с Тувой на руках. Он работал на траулере, зарабатывал пятьсот тысяч в год, останавливался в каждом порту, шатался по бабам и сорил тысячными бумажками. А в это время я с его дочерью в одежде, из которой она давно уже выросла, вынуждена была клянчить деньги на еду. Черт возьми, я его ненавидела! Я не проронила бы и слезинки из-за того, что кто-то отрезал ему руку!
– А сейчас?
– Когда человека унижают, он много чего может придумать. Но нет. Мне не нравится то, что происходит. Все зашло слишком далеко.
– Не ему пришлось выпрашивать деньги на еду. Он из тех, кто любит поразвлечься, а вот нести ответственность за последствия…
– И все-таки. Когда я узнала, что произошло с Кимом, первой моей мыслью было – «наконец-то он получил сполна». Извини, Ренате, но это так. Но после случая с Нильсом… все-таки все стало слишком серьезно.
– А у тебя остаются деньги после выплаты основных расходов, Сири? Сколько ты можешь потратить на саму себя?
– Нисколько.
– А сколько зарабатывает Ян? Шестьсот-семьсот тысяч?
– Ты бы отдала свою руку за шестьсот тысяч крон?
– Господи, Сири, не делай из них жертв. Мы создали наше общество не просто так, не забывай! Ты помнишь, как мы познакомились?
На несколько секунд все стихло, Рино представил себе, как Ренате обвела глазами всех за столом, убеждаясь, что все помнят.
– Мы сидели на диванах в комнате ожидания, так близко, что могли протянуть руку и потрогать друг друга. Вместо этого мы сидели, уставившись в пол, надеясь, что скоро дверь откроется, и мы сможем избавиться от этого стыда и исчезнуть. Их пронесло, Сири, эти сволочи избежали ответственности!
– И все-таки. Кто-то дышит нам в спину.
– Что ты хочешь сказать?
Рино почувствовал, что атмосфера в комнате изменилась. Вопрос был задан с вызовом. Женщины зашумели.
– Боюсь, что кто-то из нас проговорился не тому человеку. Очевидно, преступник о нас знает, о нашем обществе, о том, как мы… ненавидим отцов наших детей.
– Мы их не ненавидим… – кто-то осторожно возразил.
– Разве, Вигдис?
– Мы не ненавидим. Мы очень злимся.
– Это лишь вопрос терминологии.
– Девочки! – Одна из женщин хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание, ему показалось, что он узнал голос Ренаты Оверлид. – Нельзя забывать, зачем мы создали наше общество. Общая судьба, так? Нельзя превращать его в общество поддержки мешков с дерьмом, из-за которых мы попали в такое положение. Разве не из-за Яна нам приходится встречаться в этом Богом забытом месте? И разве он не продолжил бы терроризировать нас, если бы узнал, где мы?
– Он считает, что мои друзья настраивают меня против него.
– То есть он все еще следит за тобой, Сири? И за нами тоже?
– Ренате права.
– Но нам нельзя вести себя, как раньше. Полиция наверняка выйдет на наш след. Что мы будем делать?
– Не все против нас.
От этих слов у Рино перехватило дыхание. Реакции не последовало, он понял, что они уже говорили на эту тему.
– У меня на коленях был младший, у него были судороги. Я очень испугалась. И выложила все свои мысли… В тот момент я поняла, что он понимает меня, сочувствует моей обиде.
– Может быть.
– Это точно, он желает нам добра.
– Может быть, – повторил тот же голос.
Будё
Дома Рино увидел картину, которая напоминала тренировочный зал сборной команды Норвегии по кулинарному искусству. Иоаким явно увлекся творчеством, простой ужин его не удовлетворил. А может быть, свинство, которое он развел, было последним приветом отцу, который предпочел работу общению с сыном. Сейчас Иоаким уже спал. Рино занялся уборкой, пытаясь разложить по полочкам в голове все, что произошло сегодня вечером. Порой ему хотелось выйти из своего убежища, но он решил, что извлечет больше пользы, если не выдаст себя.
Он все еще до конца не мог понять, что именно он видел, потому что и представить себе не мог, что наткнется на клуб обиженных матерей. Он решил обдумать все, что знал. Прежде всего, у всех жертв в определенные моменты своей жизни были финансовые сложности. Затем, их не без основания обвиняли в том, что они никак не участвовали в жизни своих детей. Матери этих детей объединились, по крайней мере, двое из них, и создали общество обиженных матерей. И, если верить тому, что он только что услышал, эти матери не знают, кто совершает все эти преступления. Преступник взял на себя роль мстителя за брошенных детей, он разработал жуткий, но хорошо продуманный план. В сущности, мститель намного сильнее ненавидит жертв, чем обиженные матери, ведь, судя по их уверениям, наказание значительно превысило преступление. Может быть, подобные драматические акты мщения предназначены именно для них? Из скудных описаний, которые дали жертвы, можно было сделать вывод, что преступник – человек сильный, был одет во что-то, напоминающее костюм дайвера. Сначала Рино подумал, что костюм для дайвинга нужен был преступнику на тот случай, если во время борьбы они упадут в море, но теперь он уже не был в этом уверен. Что-то говорило ему, что он слишком мало внимания уделил этому костюму, если на преступнике вообще был именно костюм для дайвинга.
