Книга Знак Огня - Роберт Говард

Гордый, воинственный курд поспешил исполнить команду. Затем по приказу американца остальные курды связали араба, затолкали ему в рот плотный кляп и запихнули беднягу в темноту подземного хода за открытую Гордоном потайную дверь.

Юсуф облачился в халат стражника, его шелковые шаровары и водрузил на голову шлем с плюмажем. Благодаря семитским чертам лица курд вполне мог сойти за араба, если наблюдатель не стал бы пристально к нему приглядываться.

— Тебе, Юсуф ибн Сулейман, я доверяю особо ответственное и важное дело, — сухо сказал Гордон. — Оно достойно настоящего воина, храброго мужчины. Через некоторое время — может быть, сегодня на рассвете, может быть, к вечеру следующего дня или даже спустя еще ночь — в дверь, которая ведет в логово джинна, постучат пришедшие с той стороны люди. Это будут воины-гильзаи, ведомые Лалом Сингхом и Яр Али-ханом. Тебе предстоит дождаться их, спрятавшись в этом потайном тупике, и открыть им дверь во дворец. У тебя остается ятаган стражника. Когда другой араб придет сменить часового, убей его и спрячь труп в туннеле. Может быть, тебе придется повторить это еще раз, прежде чем дежурный сообразит, что сменившийся с поста часовой погиб, а не загулял где-нибудь в райских садах. У тебя будет преимущество внезапности: тебя ведь и не отличишь от араба, пока ты не нанесешь первый удар.

Судя по тому, как заблестели глаза Юсуфа, можно было быть уверенным в том, что по крайней мере эту часть плана курд исполнит не за страх, а за совесть.

— Может быть, убивать никого и не придется, — поспешил уточнить задание Гордон. — Сам никуда не высовывайся. Увидев, что пленники убежали, новый часовой, вполне вероятно, и не сунется во второй коридор. Если он позовет подмогу, спрячься в туннель и не геройствуй. Главное — дождаться гильзаи и открыть им дверь. Может быть, сюда вообще никто не заглянет, и я вернусь раньше, чем сменится стража. Пять человек пойдут со мной: мне нужно найти и освободить Азизу. Если это окажется возможным, я вернусь сюда с нею, мы забаррикадируем двери и будем оборонять коридор от солдат Отмана опять же до тех пор, пока не подойдет Бабер-хан. Но даже если я не вернусь — слушай меня внимательно, — я приказываю, прошу, заклинаю тебя оставаться здесь, прячась или обороняясь изо всех сил, чтобы открыть дверь в нужный момент.

— Твои гильзаи убьют меня на месте, едва я успею приоткрыть им дверь, — скорее в шутку, чем всерьез пожаловался Юсуф ибн Сулейман.

— Прежде чем открыть, окликни Лала Сингха и скажи ему: «Аль-Борак просил, чтобы ты вспомнил волков из Джагаи». По этому паролю он поймет, что тебе можно довериться. А теперь — к моему делу! Итак, куда увели девушку?

— Вскоре после того, как араб пошел в обход поста, какие-то люди открыли дверь с той стороны ее камеры и увели ее. Они сказали, что сам шейх хочет ее допросить. Скорее всего, допрос состоится в том зале, где он в первый раз принимал тебя. Но, Аль-Борак, шестеро не смогут пробиться сквозь строй из двух десятков персидских стражников, несущих караул у тронного зала!

— Вы знаете, где находится вход в райские сады? — спросил Гордон.

— Конечно! — уверенно закивали головами курды. Судя по всему, у Отмена было немного секретов от подданных — в отличие от его великого предка, даже самые верные приближенные которого не знали точного местоположения этих садов.

— Тогда пошли туда. Ведите меня! — скомандовал Гордон.

Он спокойно повернулся спиной к своим недавним врагам, ставшим вдруг его союзниками. Ничего удивительного он не находил и в том, что всецело доверил свою жизнь одному слову этих диких, свирепых людей, родившихся, выросших, формировавшихся и живших в мире, где предательство, убийство, обман и хитрость являются непременными атрибутами и условиями существования. Ничто не мешало Юсуфу ибн Сулейману дождаться, пока Гордон уйдет, а затем броситься к шейху, чтобы ценой смерти Гордона продемонстрировать свою верность Отману и купить себе жизнь. Ничто не мешало ему и рассказать Ивану Конашевскому о планах американца, и устроить в подземельях дворца засаду на Лала Сингха и отряд Бабер-хана. Ничто — кроме врожденной чести первобытного воина, знающего, что ему доверился другой человек, человек чести.

Гордон вместе со своим небольшим отрядом поднялся по узкой лестнице. Комната, выделенная ему после появления в Шализаре, была пуста. На верхней ступеньке лестницы он обнаружил два клинка — палаш и саблю, оставленные там Лалом Сингхом, бросившимся с пистолетом в руке спасать друга, узнанного и приговоренного к смерти Иваном Конашевским. Это оружие Гордон отдал своим спутникам, как и взятый у мертвого таджика кинжал. Себе американец оставил револьвер стражника-араба.

Коридор за дверью комнаты был пуст. Курды бесшумно скользнули в темноту. Сейчас, с наступлением ночи дворец шейха Аль-Джебаля стал еще более таинственным и странным. Лампы, свисавшие с потолка, горели через одну и вполсилы, легкий ночной ветерок шевелил шторы на окнах и портьеры вдоль стен. Ступая по толстым коврам, устилавшим полы, Гордон даже в сапогах производил не больше шума, чем его босые спутники.

Дорогу они действительно знали хорошо. Оказавшись в роскошных покоях, эти бедно одетые, с горящими глазами люди походили на компанию полуночных воришек, забравшихся в богатый дом. Они шли тем маршрутом, где встретить кого-нибудь в это время суток было менее вероятно. Пройдя незамеченными через какую-то потайную, умело замаскированную дверь, они оказались в небольшом тамбуре, второй выход из которого — позолоченную резную дверь — охраняли два великана-суданца с алебардами наперевес. Гордон даже присвистнул: по его мнению, главная слабость царства Отмана, большая ошибка шейха заключалась в том, что вход в так называемый рай не был достаточно хорошо спрятан от посторонних глаз. Тайна потеряла свою величественность.

Суданцы, впрочем, вполне отдавали себе отчет в том, что ввалившаяся к ним компания — вовсе не уполномоченные посетители сада наслаждений. Позвать на помощь или поднять тревогу грозные стражи не могли — все суданцы при дворе Отмана были немы. Гордон не хотел стрелять — в тишине выстрел бы разнесся на полдворца. Но применять огнестрельное оружие ему и не потребовалось. Жаждущие вкусить сладость мести курды налетели на чернокожих часовых. Двое кинулись на них с оружием, остальные повисли на суданцах и повалили их. Через несколько мгновений оба стражника уже бились в конвульсиях, получив каждый множество как легких, так и смертельных ран. Эта грязная работа была необходимой, неотъемлемой частью общего плана Гордона, а жалость… Жалость к суданцам ли или к кому-либо еще в этом страшном городе — это чувство американец уже успел задавить в себе целиком и полностью.

— Оставайся здесь и сторожи вход, — приказал Гордон одному из курдов, проскальзывая в сад вместе с остальными.

Безлюдный ночью, сад утопал в таинственном свете луны и звезд, в темноте о чем-то шуршали листья деревьев, журчали струйки фонтанов. Одуряюще сильно — сладко и пряно — пахли цветы. Разгоряченные первой кровью, вооруженные алебардами убитых суданцев, курды смело, даже излишне дерзко шли по саду, который еще недавно они считали если не раем (как того хотелось бы их правителю), то, по крайней мере, наиболее близким его подобием на земле. Похоже, только сейчас они по-настоящему осознали, что идут в бой, ведомые Аль-Бораком, о котором все были наслышаны. И живая, реальная сила и слава этого американца помогали им вырваться из страха перед таинственными сказками и кошмарными легендами этого царства крови и смерти.