Книга Золото мертвых - Андрей Васильев

– А что полиция говорит? – уточнил я.

– Ничего не говорит, – лукаво прищурился Карл Августович. – Зачем ей что-то говорить? Дело о пропаже людей заведено не было, а значит, ей все равно.

– Как не было заведено? – изумился я.

– Вот так. Эта двое были людьми одинокими, ни родни, ни жен, ни детей не имели, стало быть, заявить о их пропаже некому. Кроме меня, разумеется. А я так рассудил, что мне лишний раз время на визиты в органы правопорядка тратить не хочется. Нет, изначально дело существовало, а потом бах – и пропало. Так случается.

Ну и славно, стало быть – концы в воду. То есть – в землю. Так сказать, – нет тела – нет дела. Одно печально – этот старый хрыч уверен в том, что я в пропаже его телохранителей замешан, по нему видно. Он этого даже не скрывает, между прочим. Впрочем, он мне так ничего и не предъявил, потому поводов для волнения нет. И, скорее всего, не предъявит. Весь этот разговор затеян лишь для того, чтобы дать мне понять – мол, я все знаю, но будем считать, что ничего не произошло. Вот как я к тебе хорошо отношусь, Валерий.

– Ну и правильно. – Я отсалютовал ему чашкой. – Да и мало ли? Может, найдутся еще, времени-то прошло всего ничего. Загуляли где-нибудь, случается такое.

– Может, и найдутся, – не стал спорить со мной Шлюндт. – Почему нет?

– А что с перстнем? – перевел я разговор в плоскость, которая меня интересовала куда больше. – Может, есть какие-то соображения?

– Да какие тут соображения? – Причмокнув, антиквар допил кофе. – Все и так ясно. Украшение конца четырнадцатого – начала пятнадцатого века, работа французских мастеров, материал – золото, камень – рубин, причем не абы какой, а из тех, что называют «голубиная кровь». Уж не знаю, как в те темные годы его занесло во Францию, поскольку «голубиную кровь» и сейчас в основном добывают в провинции Могок, в Бирме, а тогда вовсе его кроме как там, нигде найти было нельзя. Скорее всего, он попал в Европу через Китай, потому обошелся заказчику перстня в огромную сумму. Впрочем, в те времена случалось и такое, что за работу платил не заказчик, а купец, причем своей жизнью. Так дешевле. В конкретном данном случае именно так, скорее всего, и произошло. Ну а кто был тот мастер, что изготовил этот предмет – не скажу.

– Ну мало ли их было тогда, во времена Раннего Возрождения, этих мастеров, – решил я блеснуть своей образованностью. Зря, что ли, меня мама по музеям таскала?

– Этот перстень делали до Возрождения, – погрозил мне пальцем антиквар. – Потому и с именами мастеров ясности нет. Клейма к моменту изготовления данного предмета были уже не новостью, особенно во Франции, которая, как ни странно, и в этой части оказалась впереди Европы всей. Они даже моих пращуров обогнали, пусть и ненадолго, лет на десять. Правда, к чести германских ювелиров, наши клейма были куда информативней французских, по ним можно было понять, в каком городе сработана вещь и мастерами какого цеха. Франки же обходились цветочками и крестиками, из которых ничего было не ясно. С другой стороны – что с них возьмешь? Хотя в плане кулинарии им, разумеется, равных нет.

– Да и бог с ним, с мастером, – поторопил я Шлюндта. – Что это за перстень? Чей он?

– Чей он… – задумчиво повторил Карл Августович. – Чей. Валерий, скажи, а ведь ты с телефона можешь посылать электронные письма?

– Разумеется, – кивнул я.

– Замечательно. – Карл Августович жестом подозвал официантку. – Милая девушка, принесите мне еще чашечку кофе и, пожалуй, счет.

– Хорошо, – звонко ответила та и удалилась.

– Так вот, Валера, – продолжил антиквар. – Напиши прямо сейчас нашим партнерам письмо, из которого будет недвусмысленно ясно, что данный… Как ты тогда выразился? Тендер? Так вот, данный тендер снимается с торгов в связи с выявлением победителя. Предмет найден, награда уходит к тому, кто его обнаружил.

– А он найден? – уточнил я.

Старик улыбнулся.

– То есть – перстень здесь, в городе?

Улыбка стала еще шире.

– Однако. – Мне оставалось только головой покачать.

– Пиши, Валерий, пиши, – посоветовал он мне. – Как только ты отправишь сообщение, я расскажу про эту вещь все то, что тебе следует о ней знать. И не только расскажу.

– Но и покажу? Прямо здесь? – окончательно оторопел я, не обращая внимания на округлившиеся глаза официантки, которая принесла нам счет в красивой шкатулочке красного дерева.

Представляю, что она подумала, услышав эту фразу. Впрочем – плевать. Тем более что она тут же удалилась.

– Не трать время. – Карл Августович внимательно изучал счет. – Хм, как подросли цены за последнее время. Инфляция – вот истинный бич современного мира. Не глобализация, не коррупция, и даже не болтуны-политики, а инфляция. Впрочем, золото всегда останется золотом, потому мы с тобой никогда не будем ложиться спать голодными.

Он бросил в коробочку несколько крупных купюр, после секунду подумал и одну из них заменил несколькими мелкими.

Тем временем я выполнил его пожелание, отправив предводителям вурдалачьих семей сообщение о том, что в этот раз они ничего от меня не получат, поскольку их опередили.

– Итак. – Я показал Шлюндту текст письма, а после на его глазах нажал кнопку «отправить». – Что это за перстень, и где он сейчас?

– Знаешь, почти все знаменитые клинки прошлого имели свои имена. – Антиквар прищурил левый глаз. – То же самое – камни. Бриллианты, рубины, аметисты. А вот украшения очень редко получали имена собственные, хотя, казалось бы, кому, как не им, удостоиться подобной чести? В них вложен талант лучших мастеров золотых дел, их согревали теплом руки и шеи королей и королев, фаворитов и фавориток, премьер-министров и кардиналов. Людей, имена которых вошли в историю. Ан нет, все, чего они удостаиваются, это таблички «из личной коллекции украшений того-то». Вот и этот перстень из числа таких неудачников, нет у него имени. Это просто украшение, которое некогда носил на пальце король Карл Валуа. Если точнее – Карл Шестой.

Он произнес последнюю фразу очень многозначительно, и уставился на меня.

– И? – я сопроводил вопрос экспрессивным взмахом рук.

– Карл Шестой, – повторил Шлюндт. – Официально в хрониках называемый «Возлюбленным». Полагаю, в данном случае подразумевалось – народом.

– Значит, не любили его французы, – заметил я.

– Не то чтобы, – возразил мне антиквар. – Когда он умер, люди очень переживали и даже плакали. Но при жизни они его прозвали как?

Я понял, что он не отстанет, и провел пальцем по экрану смартфона. «Яндекс» мне в помощь.

– Валерий, такие вещи надо знать, особенное тебе, – возмутился Карл Августович, поняв, что у меня на уме. – Ты все же оканчивал профильный ВУЗ. Тебе не стыдно?

– Не-а. Я же не в архиве Лувра работаю, что мне до их королей пятнадцатого века?