Книга Пёс - Кирилл Рябов

34

Заехать на стоянку не получилось. Шлагбаум не подняли. Бобровский нажал клаксон, и тот выдал приглушённый звук, похожий на стон умирающего льва. Из будки вышел охранник и сунул руки в карманы штанов.

— Что это за безобразие? — он пнул бампер. — На говне въезд запрещён.

Бобровский вылез из салона.

— Я на концерт.

— Серьёзно? — спросил охранник, разглядывая капот. — А билет-то у тебя есть?

— Есть, — ответил Бобровский. — Электрический.

Он проспал в салоне почти весь день и проснулся от странных звуков. Сначала Бобровский решил, что кто-то ему сигналит. Но рядом никого не оказалось. Мимо проезжали машины. Бобровский порылся в карманах и достал смартфон. Сработала напоминалка. Он прочитал сообщение: «Выступление К. Начало в 20.00. Приехать за полтора часа». Настя часто делала себе напоминания. Когда не было смартфона, она оставляла повсюду маленькие записки. Лепила листочки на холодильник и зеркало в ванной. Когда накапливалось много, Настя срывала все напоминалки, складывала в полиэтиленовый пакет и выбрасывала.

Бобровский посмотрел на часы. Было семь минут седьмого. Он воткнул отвёртку и поехал к концертному залу. Гаишники снова его не тормознули. Некоторые придурочные водители опять ему сигналили. А один покрутил пальцем у виска.

Над входом в концертный зал висел баннер; мужик с пустыми глазами широко улыбался и показывал большие пальцы. Бобровский вырулил к стоянке.

— Слушай, — сказал охранник. — Я тебя не пущу. Меня уволят. Оставь её где-нибудь. Никто это корыто не тронет. Вон, через дорогу, загони во двор.

Сзади посигналили. Бобровский оглянулся. Там стоял чёрный BMWx6. Охранник занервничал.

— Всё, уезжай, нахуй, блядь, умоляю.

— Есть сигареты? — спросил Бобровский.

Из салона вылез лысый мужик в дорогом костюме.

— Что там за ебанина приключилась? — заорал он. — Мы опаздываем.

Охранник вытащил пачку папирос «Путина», рассыпал и убежал в будку. Бобровский подобрал пару штук. Лысый мужик смотрел на него, открыв рот.

— Вы тоже на концерт? — спросил Бобровский.

— Какой концерт ещё? Это тренинг. Ясно? Лучший в стране. А может, даже на всём евразийском пространстве.

Бобровский забрался в машину, развернулся, освободив въезд, проехал к входу и оставил «девятку» под знаком «Для служебного транспорта». Рядом стояли иномарки. Из одной выглянул усатый водила.

— А, — сказал он. — Э-э-э.

Бобровский закурил и поднялся по ступенькам. От папиросы закружилась голова, он споткнулся и чуть не покатился вниз. Вышел ещё один охранник и схватился за голову.

— Что это? Кто тут корыто поставил? Какой мудак это сделал?! Эй, дядя, нельзя здесь курить, нельзя!

— На концерт сюда? — Бобровский показал пальцами с папиросой на дверь.

— Что? Да. Только выброси бычок, говорю. Я эвакуатор вызываю.

На контроле была небольшая очередь. Бобровский достал смартфон, нашёл билет. Люди проходили через рамку металлоискателя, у которой стояли ещё один охранник и контролёрша, толстуха лет пятидесяти, с листками в руках. Бобровский показал ей экран.

— Что вы мне суёте? — спросила толстуха. — Номер и фамилия?

Он назвал.

— Что такое? Странно. Тут женская фамилия. Бобровский? А здесь Бобровская. — Толстуха смотрела на листок в руке. — Может, опечатка?

Бобровский вдруг понял, что не помнит девичью фамилию Насти. Хотя это и не важно. Особенно теперь. А что на могиле? Да, на могиле фамилия «Бобровская», конечно. Как в паспорте. Она же сменила фамилию, когда вышла за него замуж.

— Ну что вы стоите? — спросила толстуха. — Люди же ждут.

— Металлическое на лоток, — подал голос охранник.

Бобровский прошёл через рамку, поднялся по ступенькам, свернул в коридор. На стенах висели афиши каких-то артистов. Лет семь или восемь назад он был тут вместе с Настей на каком-то сборном эстрадном концерте. Ей это было интересно. А он через пару песен ненадолго уснул в мягком кресле. Публика оказалась спокойная, никто не орал и не прыгал. Только в проходе две поддатые бабы лет по сорок пять танцевали и хлопали друг друга по задницам и ляжкам. Потом что-то случилось с фонограммой, звук стал как на зажёванной кассетной плёнке. Но это никого не смутило.

Бобровский разыскал зал. Он был уже почти заполнен. Его место оказалось с краю, в средних рядах. Соседка, девушка лет двадцати пяти с мальчишеской стрижкой и в больших очках, посмотрела на Бобровского.

— Вы знаете, что он вылечился от СПИДа? — спросила она.

— Кто?

— Лев Козырев. Он был нищий. Потом заболел СПИДом. Но вылечился и стал миллионером. Уникум.

— Правда? — сказал Бобровский.

— Конечно. Все про это пишут.

— А у вас тоже СПИД?

— С ума сошли? — сказала девушка. Очки съехали на кончик носа. — У меня стартап. Но я в тупике. Нужен толчок. Поэтому я тут.

— Ясно.

— А вы?

Бобровский пожал плечами.

— Мне особо пойти некуда. Вот я и решил…

— Что?

— Не знаю. Время скоротать.

— Шутите? Да? Шутите? — сказала девушка.

— Нет. А вы?

Свет в зале приглушили. А на сцене зажгли.

— Сейчас начнется. Ни слова! А то я вас покусаю, — сказала девушка.

— Вообще-то, есть один адрес, — сказал Бобровский, вспомнив, куда его выселил Никита. — Там стены…

Соседка зашипела, как кобра.

Под бой барабанов вышел Козырев. На двух больших экранах по краям сцены его лицо было величиной с избу. Он схватил микрофон, метнулся сначала в одну, потом в другую сторону и яростно заорал в микрофон:

— Вы что думаете, вы все неудачники?! Нет, нет и нет! Я вам это покажу и докажу.

— Бля, — тихо сказал Бобровский. От этих воплей у него заложило уши.

— Слушайте! Слушайте меня! Сегодня вечер, который изменит вашу жизнь! Встаньте все! Все встаньте!

И все шумно встали. Кроме Бобровского. Он сидел, закрыв глаза.

— Руки вдоль тела! Расслаблены! Да выпрямите же вы спину, бездельники! Вы что там, груз тащите на хребте? Это что за рабская осанка?! Вы хозяева жизни! Вы всем управляете! Всё в вашей голове! Всё в ваших руках! Напрягите мускулы и поцелуйте свой бицепс. Делайте как я!

Голос его отдалялся. Бобровский чувствовал, как рядом двигается соседка.

— Не смейте сгибать спину! Даже просто так! Это должна быть ваша привычная осанка! Никакой сутулости. Сядьте. Сейчас я покажу вам один фокус. Где мои теннисные мячики?