Книга Байки доктора Данилова 2 - Андрей Шляхов

В конечном итоге органы следствия уперлись рогом в версию о коварном наследнике, которому добрая старушка завещала свою двухкомнатную квартиру. А что? Вполне логично. Наследник вполне мог подсунуть бабке упаковку с отравленной таблеткой… Только вот беда — старушка оказалась полностью и совершенно одинокой. Вот никакой родни на белом свете, даже двоюродной племянницы в Урюпинске и той не было. И квартиру свою она, как выяснилось, никому не завещала, хотя к ней некоторые и подкатывались. Боялась, что ее сразу после подписания завещания придушат по-тихому. Умная была старушка, в своем здравом уме и трезвой памяти. Если бы не артроз тазобедренного сустава, то она сама бы по аптекам-магазинам ходила бы, не прибегая к помощи соцработников.

Следствие снова зашло в тупик и, наверное, там бы и осталось, если бы не молодой оперативник, которому очень хотелось повышения в звании и должности… Он зашел с другого боку — начал изучать всех, кто был вхож в дом к старушке. Ну мало ли что, может она сантехнику стольник недоплатила, а тот ее за это отравить решил. Мало ли что на свете бывает, мало ли за что убивают. Факт преступления налицо — мертвая соцработница. И никуда от этого факта не денешься.

Молодой оперативник просеял через сито всех-всех-всех, включая и курьеров интернет-магазина, доставлявших старушке продукты. По ее просьбе (и за небольшие чаевые, много с инвалида брать совестно) курьеры раскладывали привезенные продукты в холодильник, то есть — проходили на кухню, где в шкафчике хранились лекарства. Одним словом — имели возможность подложить отравленные таблетки.

Всех фигурантов оперативник проверял на наличие судимостей, а также на причастность к химии — может кто в Менделеевке учился или родственника-химика имеет. Яд, которым отравилась соцработник, был не из простых. Для его получения из растительного сырья требовались светлая голова как у Уолтера Уайта и хорошо оснащенная лаборатория. Попутно оперативник подробнейшим образом расспрашивал старушку о ее отношении с фигурантами — не было ли какого конфликта или просто трений?

— Да что ты, милай! — всякий раз удивлялась старушка. — Не тот у меня возраст, чтобы с людьми собачиться. Да и характер не тот. Бабка и вправду была добрая и несклочная, это в один голос подтверждали все соседи.

Следствие снова зашло в тупик. В отделении над молодым оперативником начали подшучивать — ты, наверное, не делом занимаешься, а пытаешься бабку окрутить, чтобы она тебе квартиру отписала бы (он сам был из Саратова и жилья в Москве не имел, снимал комнату). Молодой оперативник огрызался, не понимая, что это Провидение устами ехидных сослуживцев делает ему намек… Но время очередного дружеского подкола молодого оперативника осенило. На следующий день он задал старушке вопрос, с которого, вообще-то, надо было начинать следственные действия: «Что вы вообще подписывали в последнее время, уважаемая? Скажем, в течение полугода?».

Выяснилось, что кроме накладных на доставляемые продукты, старушка подписала только один «документ» — письмо в защиту участкового врача Анатолия Сергеевича. Даже не письмо, а чистые листы бумаги. Две штуки.

— Врач у нас золотой! — заливалась соловьем старушка. — Просто не врач, а дар небесный. Другого такого не найти. И вот какой-то паразит написал на него жалобу, клевету. Обиделся, что Анатоль Сергеич ему больничный не выдал во время запоя и отомстил. Прямо в департамент написал, не куда-нибудь! А там как принято? Раз жалоба есть, значит — будем наказывать. Анатоль Сергеич пришел ко мне чернее тучи. Рассказал, что увольнять его собрались, по статье. Как тут было не заступиться? Самой мне долго ручкой по бумаге корябать, так я подписала ему листочки, чин-чинарем, подпись и рядом фамилия-имя-отчество, чтобы он сам написал, чего надо. Мне потом звонили из департамента, спрашивали сама ли я подписала и вообще про Анатоль Сергеича. Обошлось, слава Богу, не уволили его, ангела нашего…

При проверке выяснилось следующее:

— никакой жалобы на доктора не было;

— доктор хороший, ответственный, только вот ежегодно переходит из одной поликлиники в другую, говорит, что скучно ему на одном месте сидеть;

— одинокие квартировладельцы на участках, обслуживаемых Анатолием Сергеевичем, дружно помирают от естественных причин;

— квартиры свои они завещают разным людям, но заверяет все завещания один и тот же нотариус, офис которого находится очень далеко — в центре Москвы…

Так была раскрыта крупная банда, в которую входили участковые врачи и инспекторы, соцработники, страховые агенты и даже один сантехник.

А квартиру старушка оперативнику не завещала. Своим жильем он обзавелся только тогда, когда до подполковника дорос — получил от города.

Такая вот история.

Берегите себя и никогда не подписывайте чистых листов!

«Плохой» доктор

Эндокринолога Шарапова ненавидели все — и пациенты, и коллеги, и начальство. И это при том, что человек он был неплохой — невредный, добрый, отзывчивый. Спокойно воспринимал невыгодные для себя изменения в графике дежурств, безотказно «тянул» палаты отсутствующих коллег, к пациентам относился с сочувствием, начальству не дерзил, запоями не страдал… Не человек, а просто ангел.

Однако была у Шарапова одна привычка, которая сводила на нет все его многочисленные достоинства.

— Это все гормоны, гормоны виноваты, — то и дело повторял Шарапов, объясняя игрой гормонов все происходящее с людьми.

Жена изменяет, начальник обидел, ночью заснуть не мог, дочь разводится, кошелек украли, с потенцией проблемы… Люди понимания ожидают, какого-то участия, сочувствия, некоторым даже совет житейский требуется, а Шарапов знай талдычит про свои любимые гормоны. Оно с научной точки зрения, может, и верно, но, тем не менее, бесит. Всех бесит, в том числе и медиков. Медикам тоже ведь неприятно сознавать, что человек является марионеткой в руках гормонов. Это пример того самого знания, которое умножает скорбь.

Однажды больницу, в которой работал Шарапов, посетила вице-мэр. Сановная дама пожелала лично убедиться в том, что ремонт и переоснащение больницы прошли должным образом. Высокая гостья была настроена благожелательно, ни к чему не придиралась, но под конец, во время выступления перед сотрудниками в конференц-зале, ласково попеняла:

— Душновато тут у вас, товарищи врачи, надо что-то с вентиляцией поправить.

— Это не вентиляция, а гормоны, — возразил сидевший в первом ряду Шарапов. — Обычные постменопаузные изменения.

Ничего смешного он не сказал, но почему-то по залу прокатилась волна судорожных смешков. Видимо, отразилась неординарность ситуации. Вице-мэр побагровела и вышла, практически — выбежала из зала. За ней побежала свита, за свитой устремилась больничная администрация. На том визит и окончился. Вроде бы и ничего особенного не произошло, а осадочек остался неприятный.

На следующий день главного врача больницы экстренно уложили в реанимацию. Главный вызвал Шарапова «на ковер», орал так, что было слышно по всей территории, вот сердце и не выдержало такого напряжения. А Шарапову хоть бы хны. Он еще и в реанимацию пришел навестить главного, чтобы показать, что нисколько не обиделся на такой термоядерный разнос. И, разумеется, снова ляпнул про гормоны.