Книга Принцесса и Дракон - Литта Лински

– Оставьте меня, я пойду сама, – потребовала она.

– О да, – злобно прошипел в ответ Арман, не замедляя шага. – Нисколько не сомневаюсь, что ты полна решимости это сделать. Ты же такая гордая! – лица Ламерти девушка в силу своего положения видеть не могла, но была уверена, что на нем сейчас язвительно-злобное выражение, так часто предшествующее его приступам ярости.

– Знаешь что? Я могу поставить тебя на пол и позволить тебе идти самой. Только не рассчитывай на то, что я буду по полчаса ждать пока ты будешь пересекать каждую комнату, шатаясь и цепляясь за стены, или заботливо поддерживать тебя под руку. Как бы не так! Или я тащу тебя таким вот непочтительным образом, унижая твое достоинство и уязвляя гордость или, запечатлев на твоих губах страстный прощальный поцелуй, оставляю ожидать встречи с Парсеном и теми, кого он соизволил зазвать ко мне в гости. Выбор за тобой! – во время этой тирады, несмотря на яд, которым сочились его слова, Арман ни на секунду не замедлил темпа ходьбы.

Эмильенна молчала. Она не могла выбрать ни один из предложенных вариантов. Согласиться на то, чтобы он ее бросил было безумием, просить не бросать – унижением. Поэтому она выбрала единственный возможный в ее положении ответ.

– Решайте, как знаете, – тихо пробормотала Эмили.

– Вот и умница, – Арман оценил то, как его пленница выкрутилась из щекотливой ситуации. – Предоставь мне поступать, как я считаю нужным, и помалкивай.

В сложившихся обстоятельствах девушка сочла за благо последовать его совету и больше не произнесла ни слова.

Ламерти вышел из замка со стороны противоположной входу и направился в сторону озера. Дорога до озера, прежде доставлявшая девушке удовольствие, теперь казалась бесконечно длинной. Эмильенна не знала, почему Арман направляется в эту сторону и какова конечная цель его пути, однако, находила логичным, что он старается увеличить расстояние между собой и преследователями. Молодой человек шагал быстро и потому довольно скоро они были уже у воды. Солнце в этому моменту уже село, и с озера потянуло прохладой.

Когда наконец Ламерти опустил ее на траву, Эмили испытала бесконечное облегчение, поскольку после четверти часа на плече у Армана у нее ужасно кружилась голова и ломило все тело. Ламерти швырнул сумку с деньгами, бумагами и драгоценностями на траву рядом с Эмильенной и куда-то удалился. Девушка не сделала даже попытки поинтересоваться, куда он идет и как скоро вернется. Она лишь молилась о том, чтобы не услышать со стороны замка топота копыт или голосов. Мысленно Эмили пыталась высчитать, сколько времени понадобится визитерам из Парижа, чтобы доехать до замка, как долго сможет их отвлекать и задерживать Жюстина и, соответственно, как скоро они пустятся в погоню за беглецами. Как ни старалась она мыслить по возможности трезво и хладнокровно, размышления неизменно прерывались молитвами или приступами паники из-за каждого звука, действительного или мнимого. Эмили была так напряжена и встревожена, что не обращала ни малейшего внимания на слабость и боль, которые не оставляли ее ни на мгновение.

В таком состоянии застало девушку возвращение Ламерти. Сначала она услышала негромкий плеск воды и некоторое время спустя заметила приближающуюся лодку. Арман стоял, опершись одним коленом о скамью, и напряженно работал веслом, направляя суденышко к берегу. Мгновение спустя, легко перемахнув через борт лодки, он был уже рядом с Эмильенной. Сначала тяжелая сумка полетела на дно лодки, затем пришел черед девушки. С ней Ламерти обращался бережнее. На этот раз он не стал закидывать Эмили на плечо, а просто перенес ее через узкую полоску воды, отделявшую лодку от берега, и усадил на скамью. Несколько секунд спустя он уже отталкивался веслом от песчаного дна.

Когда лодка легко заскользила по глади воды, Эмильенна слегка успокоилась и вновь обрела какое-то подобие душевного равновесия. Девушка обратила внимание, что Арман старается держаться ближе к берегу, вместо того, чтобы отплыть от него как можно дальше и скорее. Это было ей непонятно и она решилась наконец прервать молчание, чтобы задать вопрос.

– Разве мы не поплывем к другому берегу? – спросила она, инстинктивно стараясь произносить слова как можно тише, словно ее могли услышать те, от кого они бежали.

– Разумеется, – лаконично ответил ее спутник, не отрывая взгляда от весел.

– Но почему мы тогда мы держимся так близко к земле?

– Потому что, ангел мой, если мы окажемся на середине озера или ближе к противоположному берегу, нас можно будет увидеть из окон замка. Не думаю, что господа, решившие меня навестить, обязательно должны быть в курсе того, куда мы направляемся. Пока же мы плывем вдоль берега заметить лодку можно лишь вплотную подойдя к кромке озера. Поэтому мы не пересечем озеро, а обогнем его. Конечно, это займет куда больше времени, зато будет безопаснее. Ты со мной согласна?

Эмильенна молча кивнула, хотя по тону Ламерти, теперь более спокойному и почти доброжелательному, было видно, что он не прочь завязать разговор. Конечно, он прав и высокие берега озера скрывают их от посторонних глаз. Однако обсуждать этот факт или что-нибудь другое, у девушки не было ни малейшего желания, она была слишком измучена и душевно, и физически.

Ламерти же, напротив, заметно повеселел. Эмильенна за неимением возможности делать что-либо, кроме как наблюдать за своим спутником, обратила внимание, что с лица его исчезло выражение напряженности и досады, движения стали легкими и спокойными, а не стремительно нервными. Девушку немало удивила такая перемена. Конечно, им удалось оторваться от преследователей, и создать между собой и ими небольшой временной зазор, однако они по-прежнему остаются беглецами и положение их, насколько она могла судить, намного хуже, чем когда они бежали из Парижа в Монси. Армана же это, казалось, не беспокоило. По сути, так оно и было.

Ламерти действительно пребывал в приподнятом настроении. Он был вполне доволен собой. Еще бы! Парсену и прочему сброду не удалось застать его врасплох. В конце концов, он предполагал что рано или поздно они заявятся. Единственной своей ошибкой Арман считал то, что не подготовил возможное бегство заранее, из-за этого все пришлось собираться в спешке. Однако следует признать, что он не метался по дому, изрыгая проклятия, а действовал быстро и разумно.

Не жаль ли было владельцу замка Монси оставлять родной дом и пускаться в неизвестность? Нисколько. К родовому поместью Арман был более чем равнодушен и посещал замок крайне редко. К роскошному особняку в Париже он питал несколько более сильную привязанность, но и тот покидал легко и без особых сожалений.

Все дело в том, что Арман де Ламерти, очертя голову, пустился в революционные перипетии не только оттого, что видел в том для себя выгоду или спешил принять сторону победителя. Это были веские причины, но не главные. Главной, как он уже однажды признался Эмильенне, была скука. Смертельная скука, одолевавшая Ламерти, последние несколько лет. Он жил без смысла и без цели. Подобное существование, заполненное удовольствиями, было приятным и разнообразным, но совершенно пустым. То что составляло смысл жизни для других людей его круга и возраста, не имело к Арману ни малейшего отношения. Он никогда в жизни не испытывал финансовых затруднений, следовательно ему была чужда цель сколотить или увеличить свое состояние. Любовь, являющаяся источником отрады и мучений для большинства его сверстников, была в его глазах несусветной глупостью, чем-то вроде добровольного помутнения рассудка. Ни вера, ни дружба, ни искусство – ничто из этого не занимало Армана. Блестящий аристократ, имеющий больше средств, чем в состоянии потратить разумный человек и возможность заполучить любую женщину, которую пожелает, абсолютно лишенный принципов и идеалов, чуждый морали и религии, он мог позволить себе все, что пожелает, а оттого и наскучил со временем всеми этими радостями.