Книга Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова

Нам представляется, что конфликт лежит намного глубже: это конфликт человека, лояльного к системе, хотя и признающего ее недостатки (таким нынче, из далекого далека, видится герой повести Валерий Чистяков), и человека, не приемлющего систему ни в каком виде и усматривающего в ней исключительно подавляющие и карательные функции и маразматические, достойные осмеяния черты (такова Надя Печерникова, героиня, с которой не складывается общая судьба у Чистякова). Думается, что этот конфликт — не конфликт подлеца и преданной им подруги, но конфликт двух мировоззрений, которые ни при каких обстоятельствах не могут примириться.

Надежда Печерникова — решительная, уверенная в себе и своей правоте женщина — смотрит на возлюбленного несколько свысока, с высоты своей правды, которую она принимает за истину. Эту ее черту убедительно передала в одноименной картине Мария Миронова. Ее героиня не готова поступаться ради Валерия своими взглядами, не готова даже просто смолчать. А ведь именно из-за ее невоздержанности на язык у них происходит конфликт: когда Чистяков, находясь в ГДР, сказал тост про дружбу, разрушающую стены, ехидная Надя придала его словам политический смысл и сделала это прилюдно, что едва не стоило ему карьеры. Надя умна и образованна, но ей не приходит в голову, что окружающие не обязаны разделять ее радикальные взгляды на советское общество, и именно ее свобода от любых рамок делает несчастной их любовь. Естественно, что после истории, так явственно обнаружившей разницу мировоззрений, они уже не могли быть вместе.

Кстати о Берлинской стене, которая становится косвенной причиной расставания героев. Для целых поколений она стала символом холодной войны — и разделенной немецкой нации. Историкам давно известно, что инициатива ее возведения принадлежала властям ГДР, а не Советского Союза, который пошел на этот шаг после настойчивых просьб и даже шантажа со стороны Вальтера Ульбрихта, руководителя ГДР и первого секретаря ЦК правящей Социалистической единой партии Германии. Историкам — да, но широкой общественности — нет. А основанная на рассекреченных документах книга американского исследователя X. М. Харрисон, посвященная этой проблеме, название которой звучит по-русски примерно следующим образом: «Как Советы подвели к стене»[8], — почему-то до сих пор не переведена на русский.

В свое время Валентин Распутин сказал: «Русский мужик должен быть в народе, а не в населении», — имея в виду, что русскому человеку для полноценного мироощущения необходимо видеть себя частью огромного целого, а не быть песчинкой среди других таких же песчинок. Можно предположить, что то же чувство равно свойственно и другим народам, в том числе немецкому. А это значит, что разделение народа не может не сказаться на его мироощущении. Кстати, после ухода из жизни Распутина Юрий Поляков оказался одним из тех немногих, кто с высоких трибун и в телеэфире напоминает сегодня о том, что после 1991-го самым разделенным народом оказались русские и их воссоединение в любой форме, адекватной историческим условиям, — одна из главных задач Российского государства.

Разрушение стены началось с того, что в мае 1989-го, под влиянием происходивших в СССР событий, Венгрия разрушила укрепления на границе с Австрией. Руководство ГДР не собиралось следовать этому примеру, но в конце октября — начале ноября с началом массовых протестных демонстраций прежнее руководство СЕПГ ушло в отставку. 9 ноября представитель правительства Гюнтер Шабовски, выступая на пресс-конференции, которую транслировали по телевидению, огласил новые правила выезда из страны: граждане ГДР отныне могли получать визы для немедленного посещения Западного Берлина и ФРГ. Случилось то, что случилось: сотни тысяч смотревших трансляцию восточных немцев высыпали на улицы и устремились к стене. Пограничники не смогли оттеснить толпу водометами и были вынуждены открыть границу. Навстречу жителям Восточного Берлина вышли тысячи жителей Западного, и начались народные гулянья.

Какое-то время Берлинская стена еще стояла, но очень скоро ее начали бить, кромсать, расписывать граффити, растаскивать на куски. Через год, после встречи в Архызе канцлера Германии Гельмута Коля и Михаила Горбачева, земли бывшей ГДР влились в ФРГ, и остатки стены были снесены, за исключением нескольких фрагментов, оставленных на память для будущих поколений. Возле одного из сохраненных для туристов КПП прикрепили мемориальную доску с профилем Брежнева: ее сняли со стены дома на Кутузовском в Москве, где жил генсек, и привезли в качестве правительственного сувенира в Берлин в начале 1990-х. По слухам, эта идея принадлежала Сергею Станкевичу, тогдашнему вице-мэру столицы.

Немцы прекрасно понимали, что если бы не советская перестройка, если бы не согласие Горбачева безо всяких условий вывести войска, воссоединение Германий было бы невозможно. Многие потом вспоминали, как незадолго до тех событий, в июне 1987-го, президент Рейган, выступая у Бранденбургских ворот на празднованиях по случаю 750-летия Берлина, патетически призвал Горбачева разрушить Берлинскую стену. Эффектный жест, такой же эффектный, как сделанное незадолго до этого на Красной площади заявление о том, что СССР уже не является «империей зла». Но стоит ли истошно радоваться, если тебя щедро похвалит основной стратегический противник?..

Невозможно отрицать особый дар Полякова предугадывать, предчувствовать события. Повесть вышла в майском номере журнала «Юность» за 1989 год, а через полгода пала Берлинская стена. Некоторые либеральные критики именовали Полякова «конъюнктурщиком», основываясь на том, что его острые вещи об армии и комсомоле вышли ко времени, словно на заказ. При этом они словно забывали, что написаны повести были тогда, когда затрагиваемые в них темы считались запретными, и повести поначалу попали в разряд «непроходных». Критики другого направления, например Владимир Бондаренко, напротив, считают, что некоторые свои произведения Поляков создал словно бы в провидческом трансе, позволяющем предугадывать события.

Нет ничего удивительного в том, что своими вещами Поляков, что называется, попал в яблочко: он не то что следил за конъюнктурой — он активно жил в своем времени, обладая характером, не позволявшим ему занимать позицию стороннего наблюдателя.

Отступление третье.

Как ссорился Борис Николаевич

с Михаилом Сергеевичем

Уже в 1987-м народ начал грустно зубоскалить: смеялся над тем, как Горбачев говорил: «новое мышление», «важно начать», «я это дело начал». В интеллигентных кругах всерьез обсуждали, как получилось, что, проучившись пять лет в столь достойном заведении, на философском факультете МГУ, Горбачев сохранил все неправильности южнорусского просторечия. По наблюдениям Полякова, «…юный узбек, еле говорящий по-русски, проведя два года в армии, возвращался в аул, свободно владея великим и могучим, конечно, в его казарменной версии».

Как же мог сложно обучаемый генсек столь скоро и резко перестроиться по отношению к партии, которая дала ему все, в том числе неограниченную власть?.. В СССР тогда появилась частушка: