Книга Сага об Элрике Мелнибонэйском - Майкл Муркок

— Тварь!

Два меча сверкнули в воздухе, и Элрик, теснивший третью Свинью, пригнулся и вместо того, чтобы поразить чудище в сердце, пронзил ему легкое. Свинья шатаясь отступила и рухнула в навозную лужу. Дернувшись раз — другой, она затихла. В руке Твари появилось копье, и Элрик едва успел мечом отвести удар. Ракхир сцепился со Змеей. Демоны надвигались на людей, явно решив покончить с ними. Половина голов Змеи валялась на земле; Элрик ухитрился отсечь Твари одну из рук — правда, всего их было четыре. Тварь казалась не единым существом, а симбиозом нескольких чудовищ.

Неужели, подумал Элрик, и я, связавшись с Эриохом, превращусь в этакого вот монстра? А разве ты уже не чудовище? — спросил он себя. Разве тебя не принимают за демона?

Эти мысли придали ему сил. Нанося очередной удар, он громко крикнул:

— Элрик!

— Тварь! — гаркнул его противник, вне всякого сомнения, гордый своим именем.

Меч Обека отсек Твари еще одну руку. Тут же чудище извлекло из себя секиру — Элрик отбил удар, но одновременно на шлем его обрушился меч. Голова у Элрика пошла кругом, он натолкнулся на Ракхира, и тот промахнулся и еле-еле увернулся от укуса четырех голов Змеи. Кое-как придя в себя, Элрик обрубил руку Твари, державшую меч. Она было отвалилась, но через какой-то миг снова пристала к телу Твари. К горлу вновь подступила тошнота. Элрик вонзил клинок в бесформенную плоть. Раздался вопль:

— Тварь! Тварь! Тварь!

Элрик ударил снова — в полумраке навстречу мечу Обека взметнулись четыре меча и два копья.

— Тварь!

— Наверняка Йиркун постарался, — пробормотал Элрик. — Прослышал, видно, что я преследую его, и послал демонов задержать меня. — Заскрежетав зубами, он прибавил: — Если только сам он — не один из них. Скажи, Тварь, ты не мой кузен Йиркун?

— Тварь! — взвизгнуло чудище почти жалобно. Клинки все еще колыхались в воздухе, но больше не угрожали поразить Элрика.

— Или ты другой мой хороший знакомый?

— Тварь… — чудище слабело на глазах.

Элрик раз за разом вонзал в монстра свой клинок. Густая вонючая кровь забрызгала его доспехи. Он никак не мог сообразить, что такое стряслось с Тварью.

— Пора! — крикнул кто-то над головой Элрика. — Давай!

Элрик поглядел вверх и увидел багровое лицо, белую бороду и машущую руку.

— Да не на меня смотри, глупец! Рази!

Ухватив обеими руками меч, Элрик глубоко погрузил его в тело Твари. Та застонала, запричитала — и издохла, произнеся тихим голосом одно только слово:

— Фрэнк…

Почти в тот же самый миг Ракхир изловчился и ударил: слетели наземь последние змеиные головы, клинок пронзил грудь и сердце юноши.

С демонами было покончено.

Седовласый старик спустился к воинам, покинув полуразрушенную арку, с которой наблюдал за боем. Он посмеивался.

— Колдовство старого Нуина еще на что-то годится даже тут, а? Я слышал, как высокий подговаривал своих дружков напасть на вас. Мне это показалось нечестным — пятеро на двоих, я уселся вон туда и тишком-молчком лишил многорукого демона сил. Можем еще, коли надо. И теперь его сила во мне — пускай не вся, но большая часть. Я чувствую себя так, как не чувствовал уже на протяжении многих лун, — узнать бы, кстати, что это такое.

— Оно сказало «Фрэнк», — произнес Элрик хмурясь. — Как по-твоему, это имя? Может, его так звали раньше?

— Может быть, — отозвался старый Нуин, — может быть. Бедняга. Ну да ладно, теперь он мертв. А вы двое, вы не из Эмирона. Хотя тебя я встречал здесь, красный, было дело.

— И я тебя видел, — сказал Ракхир с улыбкой. Подобрав одну из голов Змеи, он вытер о нее свой меч.

— Ты Нуин-Который-Знал-Все.

— Гляди-ка, узнал. Да, я знал все, а теперь почти ничего не знаю. Скоро я позабуду последние крохи, и тогда кончится срок моего ужасного изгнания. Так мы уговорились, я и Орланд-с-Посохом. Я был глупцом и хотел знать все на свете, и мое любопытство свело меня с этим самым Орландом. Он разъяснил мне, как я ошибался, и отправил сюда — обрести забвение. Вы видели, я иногда вспоминаю кое-что из прежних своих познаний, и это очень плохо. Я знаю, что ты ищешь Черные Клинки. Я знаю, что ты Элрик Мелнибонэйский. Я знаю, какова твоя судьба.

— Ты знаешь мою судьбу? — воскликнул Элрик. — Поведай же мне ее, Нуин-Который-Знал-Все.

Нуин открыл было рот, но потом крепко его сжал.

— Не могу, — сказал он, — забыл.

— Лжешь! — Элрик рванулся к старику. — Лжешь! Ты помнишь, я вижу, что ты помнишь!

Нуин понурил голову.

— Я забыл.

Ракхир взял Элрика за руку.

— Он на самом деле забыл, Элрик.

Элрик кивнул.

— Ладно. А помнишь ты, где находится Туннель-под-Болотом?

— Да. От Эмирона до Болота рукой подать. Идите вон туда. Как придете на место, отыщите статую орла из черного мрамора. У ее основания расположен вход в туннель.

Нуин словно попугай повторил всю фразу, а потом поднял голову и спросил:

— Что я вам говорил? Только что?

— Ты объяснил нам, как найти вход в Туннель-под-Болотом, — ответил Элрик.

— Правда? — Нуин хлопнул в ладоши. — Вот здорово. А я этого не помню. Кто вы?

— Про нас лучше забыть, — сказал Ракхир улыбаясь. — Прощай, Нуин, и спасибо тебе.

— Спасибо? За что?

— За то, что вспомнил и что забыл.

Они повернулись и пошли прочь от старого чародея, вдоль по улочкам жалкого города Эмирон, замечая гнусные рожи в дверных и оконных проемах, стараясь дышать так, чтобы как можно меньше нахвататься здешнего отвратительного воздуха.

— Пожалуй, я завидую только одному человеку среди всех жителей этого городка, — сказал Ракхир.

— Мне жаль его, — проговорил Элрик.

— Почему?

— Да мне пришло в голову, что, когда он позабудет все окончательно и бесповоротно, может случиться так, что он и не вспомнит, что волен покинуть Эмирон.

Ракхир засмеялся и хлопнул Элрика по скрытой черными доспехами спине.

— Ну и угрюм же ты, друг Элрик! У тебя что, все мысли такие?

— Боюсь, что да, — ответил Элрик с подобием улыбки на лице.

3

Долгим был их путь по печальному и сумеречному миру. Наконец они вышли к болоту. Болото было черным. Тут и там на его поверхности виднелись черные же колючие растения. Вода в болоте была холодной; над нею низко-низко нависал туман, от которого отделялись порой какие-то призрачные силуэты. Над туманом возвышалась черная фигура — наверняка та самая статуя, про которую говорил Нуин.