Книга Тайные трибуналы КГБ. Ловля «кротов» - Николай Чистяков

Но время шло. Следствие продолжалось, а Рокотов, Файбишенко и Гудлис — главные бизнесмены — продолжали упорно отрицать совершенные ими преступления. Следователи не стремились к тому, чтобы выкладывать перед ними все собранные доказательства. Они продолжали допрашивать одного за другим свидетелей, десятки свидетелей, в подавляющем большинстве валютчиков небольшого масштаба. Эти люди скоро поняли, что слишком далеко зашли, но образумились и, желая помочь следствию, охотно давали правдивые показания.

Наконец пришло время вести разговор начистоту и с основными дельцами. Впрочем, первым из них заговорил Рокотов. Он попросил следователя принять его.

— Я больше не хочу водить вас за нос. Намерен рассказать наконец всю правду.

— Ян Тимофеевич, а мы не считаем, что вы нас водите за нос, — сказал на это следователь. — Это вы сами себя водите за нос. И выдумываете разные небылицы. Нам все ясно. Мы можем обойтись и без ваших показаний. Ну а коль вы действительно намерены рассказать правду, то, пожалуйста, я готов внимательно выслушать вас.

До этого дня Рокотов пять раз менял показания, но теперь заговорил правдиво. Потребовалось несколько дней, чтобы записать все его показания в протокол, хотя для этого была вызвана стенографистка. Рокотов рассказал обо всех своих валютных махинациях — их десятки. Каждую такую операцию надо записать: когда, где, с кем, при каких обстоятельствах, на какую сумму. Память у него на эти операции оказалась завидной, он помнил всех своих клиентов, хотя их было много.

Когда признался атаман, то его подручным — Файбишенко и Гудлис — не было смысла запираться. Они тоже признали себя виновными и подробно рассказали о своих валютных операциях.

Судебный процесс по этому делу освещался в печати и приковал к себе внимание граждан нашей страны. Советские люди гневно осуждали преступников.

В адрес Московского городского суда, рассматривавшего дело Рокотова и его компаньонов, поступило множество писем, в которых высказывались требования о самом суровом приговоре валютчикам.

Вот что, например, писали Ю.С.Майорова, В.А.Князева, И.И.Макарова и другие:

«Уважаемый суд!

Мы, простые советские люди, сотрудники Московского завода приборов, убедительно просим вас быть беспощадными к этим отбросам, жалким подонкам и негодяям, гадкие души которых пусты, а они набрались наглости и перестали уважать советский строй.

Они хуже предателей, они давно уже трупы, и мы просим вас, чтобы таким же другим неповадно было, приговорить всю эту преступную шайку к высшей мере наказания — расстрелу, чтобы не поганили они впредь неподкупную репутацию честных советских людей, не дышали с нами одним воздухом и не смели называться гражданами СССР».

Суд приговорил Рокотова и Файбишенко к расстрелу, а Гудлис, Папиташвили Якова, Шалву и Илью, Незванову и Лагуткина к длительным срокам лишения свободы.

После отклонения Президиумом Верховного Совета РСФСР ходатайства о помиловании Рокотова и Файбишенко приговор суда был приведен в исполнение.

Черный бизнес

Под таким названием в 1963 году на экраны нашей страны была выпущена кинокартина. Сюжетом к киносценарию послужило конкретное уголовное дело, раскрытое следователями — чекистами.

Дело, о котором пойдет речь, поистине уникальное. По размерам похищенного государственного имущества и нажитых преступным путем денег и ценностей следственная практика подобного дела, пожалуй, не знала.

В 1962 году работниками Комитета государственной безопасности была раскрыта крепко сколоченная преступная группа, которая на протяжении длительного времени занималась хищением государственного имущества в особо крупных размерах в лечебно-трудовых мастерских психоневрологического диспансера Краснопресненского района города Москвы.

Входе расследования у преступников было изъято несколько десятков килограммов золота в слитках, монетах и ломе, значительная сумма денег и других ценностей.

Каким же путем удалось напасть на след таких матерых преступников? В определенной мере произошло это случайно.

У одного дельца по фамилии Шакерман, являющегося одной из центральных фигур шайки хищников, умерла жена. Он похоронил ее со всеми почестями на Востряковском кладбище и установил мраморный памятник со столбами и цепями, уплатив за это сооружение крупную сумму денег. Молодой сорокачетырехлетний вдовец недолго предавался унынию. Вскоре после смерти жены он привел в свой дом на правах любовницы свояченицу — сестру покойной жены, которая в это время была замужем и являлась матерью. Муж этой дамы, узнав об измене жены, предъявил Шакерману претензии и угрожал местью. Прожив месяца три у Шакермана, любовница вернулась к своему мужу, который потребовал от Шакермана возмещения ему убытков за причинение «морального ущерба». Шакерман начал торговаться, и вопрос был перенесен на рассмотрение «третейского суда», состоящего из друзей и сообщников Шакермана. По решению этого суда Шакерман уплатил за «моральный ущерб» «потерпевшему» пять тысяч рублей и считал инцидент исчерпанным. Но не так думали супруги. Зная о том, что Шакерман занимается хищением государственного имущества и имеет большие средства, они решили посадить его на скамью подсудимых, а самим завладеть его богатством. Супруги сочинили заявление в Комитет государственной безопасности и, кроме сообщения о том, что Шакерман — жулик, указали место, где он хранит ценности. На основании этого заявления после соответствующей проверки было возбуждено уголовное дело. На квартире у Шакермана произвели обыск. Обнаружили изделия из платины, золота, несколько драгоценных камней и семь тысяч рублей денег. Шакерман был арестован, и следователь приступил к расследованию дела.

На первых допросах, как и следовало ожидать, Шакерман категорически отрицал свою вину, возмущался арестом, считая его незаконным, грозил подать жалобу прокурору, выдавал себя за интеллигентного и порядочного человека. Однако первые же шаги расследования показали, что мы имеем дело с крупным хищником. Догадываясь, что супруги неспроста донесли на своего родственника, мы произвели тщательный обыск на даче, расположенной под Москвой, в поселке Раменское. Ценностей и денег там мы не нашли. Но знакомство с дачей, с обстановкой и условиями жизни Шакермана нам многое дало. Ранее эта дача, имеющая два этажа, полуподвальное помещение с кухней, ванной и другими удобствами, принадлежала одному из московских заводов. На ней в летнее время отдыхали дети рабочих. Но по каким-то причинам завод решил продать эту дачу, которую и купил Шакерман, уплатив за нее большую сумму денег. На территории дачи, расположенной на площади в полгектара, был устроен гараж, разбит фруктовый сад. Все комнаты обоих этажей были прекрасно меблированы, в шкафах — много различных книг и журналов. Мы знали, что Шакерман учился в медицинском институте, ушел с третьего курса, но медицинской литературы мы на его даче не нашли. Однако увидели много юридической литературы, различных книг и журналов. Помимо учебников по уголовному праву и уголовному процессу были тут журналы «Социалистическая законность», «Советская юстиция», «Бюллетень Верховного суда СССР», «Следственная практика». Для чего медику юридическая литература? Притом в таком количестве, которому мог бы позавидовать юрист-профессионал? Вскоре мы получили ответ на этот вопрос. Шакерман регулярно читал юридическую литературу не для того, чтобы обогатить свои знания советскими законами и не нарушать их, а для того, чтобы научиться обходить их. Его особенно интересовала следственная практика и пути раскрытия хищений.