Книга Тайные трибуналы КГБ. Ловля «кротов» - Николай Чистяков

Во время обыска на квартиру пришла женщина и спросила мать Гудлис:

— А где Надя? Она мне очень нужна. Покупатель сегодня улетает… — И только тут заметила в квартире посторонних людей.

— Что вас интересует? — спросил вышедший к ней следователь.

— Я просто так, по-соседски, зашла. В магазин ходила, вот и заглянула.

— А что за покупатель улетает?

— Ничего такого я не говорила, — растерянно ответила женщина.

— Предъявите, пожалуйста, документы…

Это была Незванова — соучастница валютных операций. Она пришла к Гудлис именно для того, чтобы совершить сделку. В ее авоське было обнаружено пять тысяч рублей. Незванову тут же задержали, а затем арестовали.

В тот же день на квартире Гудлис был задержан и другой крупный валютчик Цугнер. Он был связан валютными операциями с Рокотовым и Гудлис, часто с ними встречался. Но вот что-то долго не звонил Рокотов, и Цугнер забеспокоился: не случилось ли что? Для того чтобы выяснить, в чем дело, он и появился на квартире Гудлис во время обыска. Цугнера задержали и доставили в следственный отдел Комитета госбезопасности.

Цугнер был допрошен. Ему предъявили фотографии, среди которых он назвал Яна Рокотова и Владислава Файбишенко.

Когда Цугнеру задали вопрос: «Что из себя представляют эти люди?» — он ответил:

— Я к этим людям отношусь с уважением. Умные, ловкие, оборотистые! Я даже завидовал им.

Цугнер признал, что с этими людьми он имел несколько не очень крупных дел. Однако на первом допросе ничего конкретного не сказал. Учитывая восьмидесятидвухлетний возраст этого валютчика, мы отпустили его домой.

Спустя несколько дней дежурный по изолятору сообщил следователю, что Рокотов настойчиво просится к нему на допрос.

Придя в кабинет следователя, Рокотов заявил:

— Я хочу помочь следствию и рассказать все, как было.

— Ну что ж, это похвально, Ян Тимофеевич. Слушаю вас.

— Ценности, обнаруженные в чемоданах, действительно принадлежат мне. Конечно, это надо понимать условно. Они мною найдены совершенно случайно во время поездки в Прибалтику.

— Расскажите, как это было.

— Три месяца тому назад я ездил в Вильнюс. В выходной день вильнюсские друзья повезли меня осматривать один старый замок. И вот в одном из закоулков, под щебнем и мусором, я увидел сверток из коричневого дерматина. Мне показалось, что сверток этот необычный. Вечером, когда мы приехали в Вильнюс, я расстался со своими приятелями, взял такси и вернулся к развалинам замка. Поднял сверток и развернул его. В нем оказались пачки денег, золото, драгоценности. Я долго мучился: как быть? Понимал, что такая находка должна быть сдана государству. Но я не сдал, не хватило мужества. А потом уже боялся, что меня могут обвинить в сокрытии и присвоении ценностей. Понимаю, что поступил нечестно, и готов нести за это ответственность. Но заявляю снова, что я не спекулянт и никакими валютными махинациями не занимался.

— Это все, что вы могли придумать за эти дни? — спросил, улыбаясь, следователь.

— Я не придумал, я рассказал сущую правду. Вы не верите?

— Не верю, Ян Тимофеевич. Это все выдумки, ложь. Подпишите протокол и идите подумайте еще. А для размышлений хочу вам сообщить некоторые данные следствия. Арестованы Гудлис и ее муж Плотников. Недавно были задержаны и допрошены Хаким Ашоглу и Борис Яковлевич Цугпер.

— Я этих людей не знаю.

— Если вы их не знаете, то они вас хорошо знают и утверждают, что имели с вами сделки. Подумайте, Рокотов. Пожалуй, настала пора прекратить рассказывать нам сказки. Да, забыл еще добавить, что Лагуткин тоже показывает о ваших валютных махинациях. До свидания.

Особенно упорствовала на следствии Гудлис. На первый допрос она пришла к следователю с высоко поднятой головой и угрозами.

— Я буду на вас жаловаться Генеральному прокурору, — повысив голос, заявила Гудлис. — За то, что меня произвели в спекулянтки, придется кому-то ответить.

На следующий день на мое имя поступило от Гудлис заявление о том, что к ней плохо относятся врачи. Затем последовало заявление на имя Генерального прокурора с требованием о расследовании причин ее ареста и наказании виновных за незаконные в отношении нее действия.

Я вызвал Гудлис к себе в кабинет.

— Кто вас обидел, Надежда Михайловна? — спросил я.

— Во-первых, меня незаконно арестовали. Я ни в чем не виновата. Никакими валютными операциями не занималась. По этому поводу я написала заявление Генеральному прокурору.

— Об этом мне известно. Прокуратура проверит ваше заявление. Что же еще?

— Ко мне плохо относятся врачи. Не лечат.

— А чем вы больны? Что конкретно сказали вам врачи?

— Они считают меня здоровой и говорят, что я симулирую. Но я действительно плохо себя чувствую. Я плохо сплю, сдают нервы.

— Пожалуй, на вашем месте любой чувствовал бы себя неважно.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что вы не на курорте, а в камере следственного изолятора. К следствию вы претензии имеете?

— Нет, следователь — очень корректный человек.

— Я очень рад. А теперь пригласим следователя и поговорим с вами по существу вашего дела.

Мы долго, очень долго допрашивали Гудлис. Она все категорически отрицала. Даже то, что, казалось бы, совершенно бессмысленно отрицать, она все же отрицала. «Никакого Хакима Ашоглу я не знаю», «О Незвановой понятия не имею», «О Файбишенко слышу впервые», «Рокотов — знакомый мужа, и я его немного знаю», «Никаких валютных операций с ним не совершала», «Рокотов — порядочный человек, и я не думаю, чтобы он занимался какими-либо темными делами».

— Но позвольте, Надежда Михайловна, Хаким был задержан в вашей квартире. Об этом он дал нам показания.

— Понятия не имею. В мою квартиру он зашел случайно.

— А Незванова? Тоже случайно?

— Я ее не знаю. И никогда раньше ее не видела.

Что же из себя представляет Надежда Гудлис?

Она окончила театральное училище. Работала в разных организациях, руководила самодеятельностью. Но везде не уживалась с сотрудниками. Отличалась лишь одним качеством — умела достать что угодно.

В спекуляцию была втянута приятелями отца — бывшего нэпмана. В их дом частенько заходили эти люди, спекулировавшие валютой. Надежда все время слышала разговоры о деньгах, о золоте, бриллиантах… О больших деньгах. Скоро она стала «своим» человеком. Ей стали доверять, а потом она сама стала совершать сделки.

Ее супруг, Сергей Плотников, тоже начал было подвизаться в искусстве. Но предприимчивая, волевая и жадная до денег жена оторвала его от служения музам — он стал помогать ей в ее черном бизнесе.