Книга Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания - Владимир Сухомлинов

В течение моего трехлетнего управления краем в должности киевского губернатора перебывало четыре человека. Застал я на этом посту П.С. Савича, стремившегося не выходить из колеи своего пути по службе в военном ведомстве. Драгомиров взял его из Харькова, где он был у меня начальником штаба 10-й кавалерийской дивизии.

В сентябре 1906 года нашелся ему заместитель, а Савич назначен был начальником штаба Иркутского военного округа. Этот заместитель, генерал инженерных войск Веретенников, петербургский домовладелец и гласный городской думы, пробыл в должности не более двух месяцев.

Тот, кто посоветовал Столыпину посадить в Киев Веретенникова, совершил непростительную ошибку. Я хотел, чтобы киевский вице-губернатор Лихачев принял должность губернатора. Все, чего я в Киеве добился в отношении доверия к правительственной власти, честных забот ее о защите всех лояльных верноподданных царя без различия убеждений и вероисповедания, – все это назначением Веретенникова было поставлено на карту.

Погромное настроение стало вновь пробуждаться.

Вскоре после приезда Веретенникова в Киев, в сентябре 1906 года, целый ряд его некорректностей привел киевлян в изумление. Он не только симпатизировал «Союзу русского народа», но и носил на груди знак этого союза. В своей вступительной речи он требовал от чиновников, чтобы они вступали в партии, признающие лишь самодержавие. Несомненно, тщетное и сильно запоздалое пожелание. С Подола толпой приходили к нему бунтарские элементы, которым он раздавал деньги, выданные мной ему для помощи нуждающимся вдовам и сиротам. Однажды, когда полиция обнаружила запрещенное собрание, он посадил в тюрьму всех собравшихся участников его, не сообразив того, что для подобных массовых арестов не было надлежащих помещений. Ему пришлось весьма спешно всех их освободить и тем доподлинно подтвердить всю слабость такой власти. Результаты всего этого не заставили себя долго ждать: полиция распустилась, потеряла охоту к своей службе, и всюду гидра революции стала выставлять свои головы. С этим господином я не поцеремонился. В личном докладе Столыпину я ходатайствовал об удалении его из-под моей власти. Его назначили костромским губернатором. Там ему свернули шею его же сотрудники, зная привычку его подписывать не читая все, что ему представляют; правитель канцелярии губернатора использовал это его свойство: в один прекрасный день Веретенников не читая подписал прошение о своей собственной отставке!

Заместителем Веретенникова я избрал бывшего в то время председателем киевской губернской земской управы графа Павла Николаевича Игнатьева.

Так как склонить графа Игнатьева к принятию должности губернатора было довольно трудно, то П.А. Столыпин командировал в Киев генерала Курлова для временного исполнения этой должности.

П. Г. Курлова я знал еще по Николаевскому кавалерийскому училищу как моего ученика. Впоследствии из него выработался человек с твердым характером и вполне определенным направлением. Курлов с большим успехом принялся за восстановление дисциплины среди чинов полиции, несмотря на то, что в Киеве он пробыл всего три или четыре месяца; после этого состоялось его назначение в Департамент полиции Министерства внутренних дел.

Этого добросовестного и верного человека постигла трагическая известность вследствие убийства Столыпина, председателя Совета министров, одним из агентов тайной полиции.

От него принял должность граф Игнатьев, который и оставался на посту киевского губернатора до тех пор, пока я был генерал-губернатором.

* * *

Недостатки наших высших органов управления в провинции и мой собственный опыт с отдельными представителями власти заставили меня отнестись к вопросу о замещении должностей соответствующими лицами с исключительным вниманием и заботой. Ни одно из частых моих посещений Петербурга не обходилось без того, чтобы не возбудить вопроса об этой серьезной задаче в пределах вверенного мне края. В Столыпине я нашел полное сочувствие по вопросу о личном составе. Но, как и другие представители высшей власти, он был связан тем, что среди молодого поколения был большой недостаток соответствующих лиц для известных назначений.

Государство жило со своим чиновничеством изо дня в день, а замещение высших должностей, после вступления на престол Николая II, стало принимать все более случайный характер. Правительство своевременно не позаботилось об установлении среди молодого поколения однообразных отправных точек зрения. В особенности политическое управление предоставлено было целиком случайности и господствовавшему в Министерстве внутренних дел настроению, в свою очередь находившемуся под влиянием крупных землевладельцев и почти идентичного с ними чиновного дворянства.

Но именно в этих-то кругах произошел во время освобождения крестьян, по случаю земского движения, глубокий раскол. Многие пригодные к работе люди стали в виде «либералов» и земских деятелей в резкую оппозицию ко всему, что было связано с центральным аппаратом Министерства внутренних дел. Глубокое уныние охватывало те общественные круги, которые, по существу, должны были бы руководить общественною жизнью, при виде всех государственных начинаний. Очень немногие в Петербурге в этом стечении обстоятельств усматривали кроющуюся опасность. В общем, цеплялись за установившиеся старые и частью устарелые формы, брали на должности людей не там, где их можно было найти, а исключительно тех, которые, казалось, удовлетворяли следующим условиям: преданность царю, безусловное повиновение и отсутствие какого-либо собственного политического убеждения. Это приводило к тому, что гвардейские офицеры по своему соответствию для назначения на должности по управлению оказывались в первых рядах. Этим объясняется и то явление, что гвардейская кавалерия очутилась в роли академии по поставке чинов управления: губернаторов, полицмейстеров и генерал-губернаторов, – задача для нее непосильная и вовсе ей не соответствующая.

* * *

Так и я случайно попал на пост киевского генерал-губернатора, без всякой к тому подготовки, наподобие того, как и граф Шувалов, без специального образования, мог занять должность начальника штаба Петербургского военного округа. Если бы Клейгельс не наделал глупостей, я бы едва ли стал генерал-губернатором.

Должность генерал-губернатора Юго-Западного края – трех губерний: Киевской, Подольской и Волынской, – в отношении личного состава представляла большие трудности, потому что в вопросе должностных назначений основной для этого элемент настоящих великороссов был очень незначителен. Малороссы – хорошие солдаты, но они едва ли могли дать основательных чинов управлений; землевладение находилось преимущественно в руках поляков и немногих немцев и евреев, городское же население составляли евреи, в размере от 20 до 95 %, в руках которых находились все торговые обороты не только края, но и вне его пределов. Смешение племен великороссов, малороссов, поляков, чехов, кавказцев, турок дополняло в городах пеструю картину населения.

Среди этих тяжелых национально-культурных отношений оказался налицо такой паломнический город, как Киев, со своим Печерским монастырем в центре края. Это, несомненно, еще более затрудняло положение в отношении политического управления. Для сотен тысяч благочестивых и фанатически настроенных православных со всей России Киев был целью ежегодного паломничества. Из Архангельска, с Урала, Москвы, Терско-казачьей области и с Байкальского моря паломничал народ. Этому фанатическому настроению поддалось и духовенство, загипнотизированное религиозным рвением многих сотен тысяч, и чувствовало себя достаточно сильным и судьбою предопределенным истреблять инославные исповедания, в особенности евреев, последователей Моисея.