Книга На острие меча - Богдан Сушинский

Уединиться Эжен предложила в своем кабинете — просторной комнате, изо всех окон которой открывалась излучина реки и большой, обрамленный рощей заливной луг на другом берегу.

Вместе с герцогиней в кабинет вошел молодой рослый шотландец с рыжей шкиперской бородкой. Он положил на стол небольшой кожаный мешочек, крякнул, задержал взгляд на своей повелительнице и, поняв, что пока что никакие иные услуги его не нужны, удалился.

— Чтобы не томить вас догадками, юная маркизесса, — герцогиня не могла обходиться великосветским языком; она буквально потрясала Эжен своей бестактной вульгарностью, — сразу же сообщу вам: в этом мешочке — луидоры, экю и прочий металл. Сумма более чем приличная.

Лицо Эжен сразу же просветлело. Она давно мечтала о богатой патронессе. Но об этом же мечтала когда-то и маман Мари. Увы, желающих расщедриться на пансионат оказалось значительно меньше, чем можно было предположить, сидя в «Лесной обители» и созерцая метания «родовитых, но безродных». Тем не менее повела себя Эжен очень осторожно.

— Меня интересует, не во что обошелся этот мешочек вам, а чего он будет стоить мне, — вежливо, но в то же время настойчиво поинтересовалась она.

— Он будет стоить вам благоразумия, маркизесса. На вес всего того золота, которое вместилось в мешочек. Такая сделка вас не устраивает?

— Отвечу, когда узнаю, чего будет стоить мне собственное благоразумие, — все так же спокойно сдерживала натиск герцогини маман Эжен. — Присядем. У нас есть полчаса. За ужином о делах бренных я предпочитаю не говорить.

— Еще бы. Чтобы наш разговор не перешел в обмен монашескими моралями, сразу же признаюсь: за этим мешочком стоит род Конде.

— Имя принца де Конде мне хорошо известно.

— Тем приятнее будет осознать со временем, что к человеку, чье имя вам известно с детства и чьи луидоры подпитывали этот пансионный мешочек, теперь следует обращаться «ваше величество».

Маркиза молча смотрела на гостью. Она колебалась: сразу же прекратить этот салонно-заговорщицкий разговор или же выслушать герцогиню до конца? Как и маман Мари, в своих тронно-послушнических чувствах она была честна и непоколебима.

— Разве такая перспектива вас не привлекает? — пыталась оживить ее герцогиня.

— Королей избирает Господь. Вы же считаете, что путь принца де Конде к трону лежит через мой пансионат. Такое я слышу впервые.

— Не только путь юного принца к трону. Но и путь всего рода Конде — к Лувру, — ничуть не смутилась д'Анжу. — Это путь к Священной Римской империи. Если, конечно, обладать соответствующей фантазией. Однако договоримся: имя принца де Конде здесь не звучало. Род не упоминался. Как и имя герцогини Лонгвиль, которая и будет представать перед миром истинной патронессой пансионата.

— Лонгвиль? Не припомню даже, слышала ли когда-нибудь об этой мадам.

— Это не имеет значения.

— Но в этих стенах имени названной вами герцогини я не слышала — это уж точно. — Д'Анжу заинтриговала ее, вот почему маман Эжен решила не проявлять излишних эмоций. К тому же она и мысли не допускала, что тот же рыжебородый, с испещренными оспинками лицом шотландец может появиться здесь вновь, чтобы навсегда исчезнуть вместе с мешочком. — Поэтому повторю свой вопрос: что требуется от Марии Магдалины, от меня лично?

— Не так уж много. Прежде всего, вы должны воспитывать не монахинь, а великосветских дам.

— Это условие принимается без каких-либо уточнений и оговорок. После ухода в мир иной моей маман я полностью отказалась от намерения превращать пансионат в монастырь, которых и так хватает. Что еще?

— Я и герцогиня де Лонгвиль должны иметь право появляться здесь в любое время. С какой целью? Объясняю: мы будем выбирать нужных нам пансионесс, беседовать с ними, нацеливать, корректировать их воспитание и взгляды. А главное, мы будем готовить девиц для тех поклонников, которых сочтем нужными; к тем ролям, которые им будут отведены. Каждая из пансионесс подпишет с вами контракт, которым обязуется выполнять определенные условия пансионата, свято придерживаться его устава, который в ближайшее время мы составим. И хранить тайну. По существу, мы попытаемся превратить ваш пансионат в своеобразный рыцарский орден, только женский. С очень жесткими нравами и традициями, с непоколебимой дисциплиной. Причем нарушение устава, а значит, и нарушение условий контракта будет караться не только луидорами.

— Но вы и так могли бы появляться здесь, беседовать. Мы всегда радуемся, когда та или иная осиротевшая пансионесса находит приют в одном из известных домов Парижа, Марселя, Лондона.

— Вы не поняли меня, милочка, речь идет о том, что такое право должны иметь только мы. Только люди из клана Конде. А не варвары из рода Гизов. И уж, конечно же, не фаворитки этой потаскушки всех двенадцати кардиналов, Анны Австрийской. Пардон.

Д'Анжу подхватилась, прошлась по кабинету и остановилась почти у двери, победно, по-мужски скрестив руки на груди.

Наметанным глазом Эжен скользнула по ее затянутой в мундир наездницы фигуре. Ноги умилительно кривые и тонкие. Грудь плоская. Лицо умеренно отвратительное, о бедрах лучше судить мужчинам. Да только было бы о чем судить.

«Интересно, по каким критериям она намерена отбирать моих пансионесс. Эта… отвергнутая всеми двенадцатью кардиналами?» — подумала Эжен. Но замысел д'Анжу или той, другой герцогини — Лонгвиль, ей все же понравился. Только он способен сделать существование пансионата безбедным, а воспитание девиц осмысленным и целеустремленным. А это важно: подаяния родственников пансионесс становились все более и более скудными, а устраивать жизнь выпускниц — все труднее.

— Мне несложно будет придерживаться ваших условий, поскольку доступ в пансионат и так уже до предела ограничен. Вы сами только что смогли убедиться в этом. Мало того, признаюсь, что в предложенной вами тактике развития пансионата мы с вами единомышленницы.

— Вот видите, как все просто, — процедила д'Анжу, не поверив при этом в искренность признания маман Эжен.

— Другое дело, что вся эта история с пистолетом мне совершенно не понятна…

— Пистолет — всего лишь символ. Мой выстрел означал, что час пансионата пробил. Отныне он должен готовить дам, которые по своим качествам не уступали бы неуместно сожженной Жанне д'Арк. Нет, войска, в том числе и лучников английского короля, мы оставим нашим мушкетерам. Но все же владеть пистолетом, знать названия ядовитых трав и кореньев, уметь припрятать небольшой кинжальчик; подвести своего мужа, любовника или заигравшегося дамострадателя к решению, задуманному в доме принца де Конде. Или к тому решению, к которому сам он ни за что на свете не пришел бы… Что в этом сложного? Не правда ли, маман Эжен? Имя у вас какое-то мужское, не кажется?

— Не кажется. Можете звать Женевьевой, если это вам нравится больше.

— Вы в моем вкусе, милочка, — скороговоркой заверила ее д'Анжу и резко сменила тему: — Рыжебородый шотландец Кристиан, которого вы только что видели, отныне поселится в вашем имении. Содержание его мы берем на себя. Он обучит ваших борделесс, пардон, владению пистолетом, луком. Приучит не визжать при выстрелах и держаться в седле. У него есть странная привычка: сначала убивать, а уж после выслушивать от ближних убитого, какой замечательный это был человек.