Книга Изгои Рюрикова рода - Татьяна Беспалова

Илюшка кинулся к двери. Эх, до чего ж коряво житье в Тмутаракани! И всё-то у Володаря есть, одной лишь радости нет как нет. Умыкнул тать радость у князя. Да и кто же тот тать? Не местный ли уроженец – Иегудушка Хазарин, странный, неизъяснимо опасный, будто ряженый чёрт? И полюбился же ему князь Володарь. И повадился Иегуда-сатана на Володарев двор что ни день таскаться, странные разговоры говорить. И всё-то совращает, а на что – не понять. И денег-то сулит, но ни полушки не получено пока. Один лишь смысл в его речах ясен: ступай, князь Володарь, за море, к таврическим берегам. И там грабь, и там круши, и там будет тебе прибыток и слава. Нешто и правда поддаться уговорам Иегуды, отправиться, что ли, в Тавриду? Может, там не только прибыток и слава? Может, там она, радость, на высоком холме сидит, на море смотрит, его, Володьку, дожидается?

Володарь натянул порты и рубаху. Взялся было за меч, да передумал. Успеется ещё намахаться-то! А на дворе – теплынь! А море неподалёку! Нешто и правда поплыть? Вспомнились Володарю рассказы лепшего друга Демьяна о дальних походах по морям, о неистовом восторге штормов, о любопытных странностях чуждой жизни. Да где теперь Демьян? Дожди давно уж, поди, смыли плоть с его костей, степные ветры развеяли по миру прах. Эх, не довелось и схоронить! Зато память осталась, светлая, золотая: конь да кобыла. Вот они стоят под седлами. Шустрый Илюшка на славу постарался, быстро спроворил. А вот и Жемчуг, могучий, злобный, необузданный. Нехорошо смотрит на Колоса, недобро. Неужто снова вознамерился затеять драку? И верно! Скалит зубы Жемчуг, кричит да и Колос – не мерин престарелый, копыта чай не пеньковые. Взыграл, взбрыкнул, взметнулся, Илюшка на узде висит, воздух ножонками молотит. Жемчуг стоит, крепостной башне подобен, зубы скалит, к битве изготовился – вырвет у ворога шкуры клок, ткнёт в морду острым копытом. Недалёкий половец Мэтигай держит его за узду. Этот уж сбежал бы давно, но боится княжеского гнева. Эх, степное племя! До наживы жадное да нестойкое. Чуть что – шасть в ковыли, и след простыл – пусть матушка-степь укроет. Не станут половецкие воины оплотом стоять, сбегут.

– Не сдюжу, киназ! Бросаю узду! – возопил Мэтигай и бросился наутёк.

Жемчуг степенно, не торопясь направился к беснующемуся Колосу.

– Беги, Илюша! – тихо попросил Володарь. – Беги, не калечься!

Кони дрались, сметая на стороны дворовую утварь. На вопли хозяина дома, престарелого торгаша из племени аланов, сбежались и вся его дворня, и дружинники Володаря – половцы.

А кони тешились как умели. Сорвали и растоптали в мелкую щепу воротину конюшни, смели колодезную надстройку, раскололи копытами бочину тандыра, довершили разгром коновязи, искровянили друг дружке шеи и бока. Володарь уж с тревогой стал посматривать на Жемчуга. Противник его старого товарища оказался не менее борзым и злым, но годами был моложе, сильней, выносливей.

Меж тяжёлых копыт металась, заполошно гогоча, мелкая домашняя птица. Даже огромный, замечательной дородности индюк почёл за благо поспешно удалиться в безопасное место, за широкую спину князь-Володаря. На шум побоища из дома выбежала Сача. Простоволосая, полуобнажённая, она не побоялась ослушаться княжеского приказа, приблизилась к коням. Шальная девка сумела ухватить Колоса за узду, смогла и на спину прыгнуть. Тут пришлось и Володарю вмешаться. А что делать? Не отдавать же честную драку на откуп бабе? Втроем, сообща князь, Илья и Сача угомонили бойцов, развели по разные стороны двора.

– Рушишь моё имущество, князь, – бормотал вислоусый алан-торгаш. – Убытки, кругом одни убытки. Дружина твоя, хоть и невелика есть, но жрать сильно горазда. Погреба пустеют, а я платы с тебя не имею. Я уважаю княжескую честь, но счёт выставлю за всё. За каждую досочку, за каждый горшок, за каждую птицу, которой твоя челядь шею свернула.

– Выставляй! – захохотал князь Володарь. – Как отвоюем – так и отплатим тебе! Отворяй ворота, алан! Гей, Сача! Ступай домой, баба!

– Ишь, крутит-вертит… – бормотал хозяин, снимая засов и с усилием растворяя тяжёлые воротины. – Я нажалуюсь управителю… Я истребую своё… Ожидали защиты – получили разорение…

За гулом копыт Володарь не расслышал докучливой воркотни старика-алана. Старинушка Жемчуг одним духом вынес его из тени ореховых дерев в лабиринт узких уличек Тмутаракани. Колос, ретивый и злой, нёсся следом. Разбойник норовил догнать Жемчуга. И догнал бы, и покусал бы снова, если б не твёрдая рука верного Илюши. Докучливые простолюдины шарахались на стороны из-под ног коней. Володарь видел искажённые страхом лица, раскрытые провалы ртов. Наверное, они ругали его, наверное, даже проклинали. А он, знай себе, раскручивал над головой витые ремни тяжёлого бича. Время от времени, когда Жемчуг проносил его под белёной стеной глинобитного домишки, Володарь ударял по ней бичом. Тогда твёрдые узлы ремней высекали из стен серое крошево. Князь правил к морю.

Серо-зелёная гладь – подвижная, переменчивая, неохватная – манила его неизъяснимо. Вот копыта Жемчуга омылись волнами ленивого прибоя. Князь пустил коня шагом. Илюша поравнялся с ним, предусмотрительно удерживая Колоса на почтительном расстоянии.

– Норовистый конь! Злобный, будто зверь лесной! – кричал Илюша. – Ой, боюсь не совладать!..

Володарь соскочил с седла на плотный песок. Выскакивая из дома, он не удосужился надеть сапог. Влажная, выглаженная прибоем поверхность приятно холодила босые ступни. Князь бросил узду, настрого наказав коню не приставать к златогривому сопернику. Жемчуг послушно побрёл следом за ним по кромке прибоя.

– Ой, боюсь… – не унимался Илюша, сжимая в горсти поводья Колоса.

– Нешто продать его, Илюша?..

– Продай, Володарь Роситиславич! Не прокормить, не совладать…

– Память о товарище…

– Денег – ни полушки, – напомнил Илюша, надеясь, что князь склонен уж поддаться уговорам. – Да и кудесник тоже советует. Говорит: что же ваш князь и прокормить дружину не способен, и ратного труда избегает. Это он о походе в Таврику хлопочет… И вправду, батюшка-князь, засиделись мы на праздных харчах. Половчане скучают, подворовывают… И Мэтигай вернулся из степи ни с чем.

– Знаю! Нет войны – нет добычи, нет жизни. Кто-то должен пасть в бою, чтобы дать жизнь другим. Кто-то должен полить землю кровушкой, чтобы она дала всходы ненависти и любви… – князь уставился на море. – Вот смотрю я, Илюша, и думаю: сколько даст нам добра заморская добыча? Проживём и её, а потом…

– Волхв толкует, будто князь Володарь уж не способен к здравомыслию, будто не слушает братних советов управителя, будто есть и купец на твоих коней – местный богатей – чуда-Юда.

– Эх, – князь Володарь вздохнул. – Все мы – люди, и каждый из нас хоть на что-то да способен. Мерзкий прыщ колдует. Колдование его и погубит. А мы с тобой железом машемся, и наша судьба – пасть в бою. А где? А как? Да какая ж разница! Завтра поутру ступай-ка в дом Юды-чуды. Скажи, дескать, князь коня да кобылу продаёт… За четыре гривны продает память о лепшем друге…

* * *

Подгоняемый Вельвелой, Цуриэль выскочил из ворот.