Книга Шепчи мне о любви - Ширли Басби

— Если бы только я знал, что ты девственница, все было бы по-другому: я выбрал бы лучшее время и более подходящую обстановку!

Он свободной рукой обхватил ее грудь, его пальцы ритмично надавливали на нежную плоть, и тигриные глаза были наполнены странным нежным светом. Внезапно Ройс спросил требовательным и в тоже время нежным тоном:

— Я тебе сделал не очень больно, скажи? Потрясенная нежностью в его голосе, Пип могла лишь безмолвно смотреть на него затуманенными глазами, полными тайны. Ей было невыносимо сознавать, что он, обнаженный, лежит рядом с ней. Как она могла быть такой шлюхой? Как могла продолжать лежать здесь так бесстыдно, безвольно, позволяя ему ласкать ее, не делая ни малейшей попытки оторваться от него? Стыдясь самой себя, встревоженная желанием, завладевавшим ею с каждым мгновением, с каждым касанием его рук, Пип наконец вынудила себя действовать.

Отбросив в сторону ладонь Ройса, она поднялась одним мгновенным гибким движением. Прижавшись к подушке, подняв ноги к подбородку и обхватив их руками, Пип смотрела на свое разорванное платье, валявшееся на полу в нескольких шагах от софы. Чувствуя, что теперь хоть немного защищена от его ненасытных глаз, Пип стрельнула в Ройса русалочьим взглядом.

Казалось, он нисколько не удивлен тем, что случилось. Ройс спокойно сидел в нескольких дюймах от нее, его нагота явно не мешала ему, и Пип, внезапно увидев себя со стороны, была смущена до слез нелепостью картины: оба совершенно нагие, в разгар дня, в его кабинете, где любой слуга мог застать их. Пип не могла удержаться от усмешки, тронувшей уголки ее губ, когда представила себе выражение лица Сперлинга, пристойнейшего и благообразнейшего из слуг, если бы лакей в поисках хозяина заглянул в кабинет и застал их в таком виде.

Какой мимолетной ни была улыбка Пип, Ройс уловил ее и, улыбнувшись в ответ, прошептал:

— Ты не ответила на мой вопрос, но если ты в состоянии улыбаться, значит, я не сделал тебе слишком больно.

Что-что, а притворяться Пип не умела и, к крайнему своему ужасу, услышала собственный честный ответ:

— О нет! Мне не было больно, только немного вначале. — И она робко призналась:

— Я и не думала, что это так чудесно.

Глаза Ройса мгновенно потемнели, рука потянулась к ее подбородку. Не дав ей прийти в себя, он подвинулся ближе, и его губы почти слились с губами Пип, когда он шепнул ей:

— Не думаю, что мне следует слушать такое — я тут же начну все сначала сию секунду. Если бы я не знал, что тебе будет больно сейчас, ты бы уже лежала, а не сидела съежившись! — Он крепко поцеловал ее приоткрытый рот, и произнес:

— Не искушай меня! Или меня ничто не остановит… — Но, видимо, только сейчас осознав, где они и как выглядят, Ройс сказал с нежной насмешкой в голосе:

— Кроме того, я боюсь, что во второй раз нам так не повезет. Нам стоит одеться, детка, прежде чем нас обнаружат в этой довольно… э-э… компрометирующей ситуации.

Вскочив с кошачьей грацией, Ройс потянулся к брошенной одежде и не торопясь точными, ловкими движениями принялся одеваться, явно не страдая от застенчивости, мучившей Пип. Ее щеки алели, но она заставила себя храбро взглянуть на Ройса:

— Я думаю мы обсудим цену нашей связи перед тем, как ее продолжить.

Ройс непонимающе глядел на нее — ему казалось, что он ослышался. Он еще не знал, какую форму примут его отношения с этим диковинным, прелестным существом, но что они не будут отношениями купли-продажи, как с Деллой, а до нее с множеством других женщин, — в этом Ройс не сомневался ни секунды. Так вот оно что! Девчонка думает о цене того, что происходит между ними. Светлое выражение в его глазах исчезло, и пальцы жестко сжали подбородок Пип.

— А точнее? — строго спросил он. Игнорируя предательскую дрожь под ложечкой, Пип честно встретила его взгляд:

— Если я стану твоей любовницей, тебе это-дорого обойдется. Жутко дорого.

— Я понял, — очень спокойно и тихо произнес Ройс. Его золотистые глаза были холодны как лед. — Ну и каковы твои условия, дорогая?

Не колеблясь больше, не обращая внимания на острую боль в сердце, Пип ответила отважно:

— Дом. Я хочу дом в деревне, который будет только моим. И деньги.

С опасно сузившимися глазами Ройс наконец выговорил насмешливым голосом:

— А как насчет драгоценностей? Платьев? Дорогих экипажей и прекрасных лошадей, чтобы возить тебя по всему городу? Или это само собой разумеется?

Пип настолько сосредоточилась на строго практической стороне дела, мрачно думая об одном: она должна обеспечить будущее себе и своим братьям, что последние слова Ройса застали ее врасплох. Ледяное презрение в его голосе заставило ее сердце сжаться, и она желала лишь одного: чтобы эта безобразная сцена поскорее закончилась. «Но что мне осталось? — спрашивала она себя в отчаянии. — Особенно сейчас?» Если она не хочет переходить из рук в руки, от покровителя к покровителю, как мать, ей жизненно важно оговорить самые выгодные для себя и братьев условия.

Глубоко униженная, не зная, куда спрятать глаза, Пип запрокинула голову и тихо проговорила:

— Да, и это тоже.

Ройс с шумом выдохнул, не в состоянии поверить, что сдается так покорно.

— Т-т-ы не собираешься с-с-порить со мной из-за этого? — выдавила Пип. Ее серые глаза казались сейчас не просто огромными — они смотрели на него из-под густых ресниц так, как если б одни только и остались живыми в ней.

— Конечно, нет! Я богатый человек, и я всегда плачу за свои удовольствия… Цена не имеет значения.

Он притянул ее к себе и поцеловал с жестокостью зверя, не выказывая ничего из былой нежности. Оторвавшись от ее распухших губ, он глухо заметил:

— Поверь мне, тебе придется отработать каждый пенни, который я на тебя потрачу, милая!

Гордость заставила Пип выпрямиться и поднять подбородок. И она сказала ему тихим, но твердый, голосом:

— Я намереваюсь это сделать.

— Очень хорошо, — щелкнул Ройс пальцами. — Мы понимаем друг друга. — Он бросил пренебрежительный взгляд на ее разорванное платье:

— Я думаю, пункт номер один в нашей сделке — это приобретение одежды.

Дотянувшись до сонетки, висевшей у стола, Ройс яростно дернул за нее и снова повернулся лицом к Пип. Это были крайне неприятные минуты, пока они стояли и молча глядели друг на друга, еще не в состоянии осознать пропасть, возникшую между ними, и тем более перешагнуть через нее.

С облегчением Пип услышала стук в дверь, Ройс немедленно открыл. Чеймберс ждал с другой стороны. Вежливое лицо его несколько помрачнело, когда Ройс взглянул на него, а глаза расширились при виде Пип, с мрачным видом стоявшей сзади. К счастью, прежде чем он увидел превратившееся в лохмотья платье, Ройс тоном, какого Чеймберс никогда еще не слышал от него, произнес: