Книга Три года революции и гражданской войн - Даниил Скобцов

Покровский прорысил по направлению к штабу, и, видимо, доложил о своей неудаче, и, получив новое боевое задание, возвратился к своей части и взял направление к месту боя. К нам же с Рябцевым прислали ординарца передать, что теперь мы свободны. Мы направились в селение разыскивать раду. Большевики перенести огонь на уходящий обоз, и, между прочим, осколком снаряда был убит член рады Калугин и лошадь в радянской повозке. Сотрясением воздуха контузило и выбросило из повозки члена рады Бугай, раненного под Екатеринодаром, и члена правительства, раненного под Медведовской, А. А. Трусковского. Двое других, – офицер и член рады, сидевшие в задней части повозки, отделались только испугом, впрочем, одному из них осколок на излете пробил шинель и дальше не пошел, застрял, – остался жив человек.

При въезде в селение наткнулись на тяжелую сцену казни четырех солдат, открывших стрельбу из крайних хат по обозу с ранеными.

Селение Горькая Балка – большевистски настроенное, неприязнь к «кадетам» была не только у мужчин, но и у женщин.

Думается, не было ли это результатом слишком сурового воздействия на «заблудившихся» при первом проходе по Ставрополью генерала Корнилова.

Нас боялись, нам оказывали услуги, но нас ненавидели в таких селах, как Горькая Балка[29].

Из селения Горькая Балка мы перешли на Кубанскую землю, юрт маленькой, крайней к Ставрополью, ст. Плосской.

Небольшая церквушка с наивно-вычурными позолоченными главами, зеленой крышей и белыми стенами.

Конь просится на траву.

Казаки нас принимали с услужливой суетой. Зерно для коней не утаивали, а сами предлагали нам. Людям – пышные хлебы и другая снедь. Когда через сутки оставляем станицу, с нами уходят немало добровольцев с лошадьми.

Восстание казаков на Дону здесь уже известно. Казачьи разъезды уже бывали в станице.

Приблизительно на половине пути между станицей Плосской и селением Средне-Егорлыцкое – граница между Кубанью и Ставропольем.

18 апреля. Расцвет весны. Страстная седмица. Свежезеленая Куго-Ейская степь усеяна весенними лазоревыми цветами. Солнце на закате. Тихий вечер. Собрались члены рады, правительства. Кое-кто пристал из проезжавших и проходивших мимо казаков. Прощание с родной стороной:

– Ты, Кубань, ты наша Родина,

Вековой наш богатырь!..

Многоводная, широка-а-я

Разлилась ты вдаль и вширь…

Басы нажимали низы. Тенора вытягивали, сколько было мочи, верхи.

Да. Люди живут не только рассудком, но и тем, что поднимает и уносит от бренности земной – иногда очень тяжелой.

В сумерках уже мы приближались к селению Средне-Егорлыцкое, или по-простонародному к Лежанке. Движение медленное, ибо дорога пролегала по заболоченным местам. Едем, как всегда, по предварительной команде.

– Справа по три, шагом марш.

В первой тройке – Быч, горец Вамитоков и я (лошади наши одинакового роста). Завязался разговор о ближайшем будущем и о более отдаленном. Со дня выхода из Екатеринодара никаких вестей из внешнего мира до нас не доходило. Только вчера в виде очень неопределенных рассказов жителей глухой станичонки до нас дошли скорее не сами вести – лишь неясное эхо от них, будто на Дону показались немцы, пришли со стороны Украины…

Л. Л. Быч, поработавший много лет в качестве муниципального деятеля первого плана в таком перекрестке грушевых, национальных и классовых интересов, как город Баку, передумал, видимо, немало и по вопросам, которые принято называть общегосударственными. Так вот он в середине апреля 1918 года уверял, что немцы войну проиграют – победителями будут союзники.

Когда наш разговор коснулся российских дел и заговорили мы о том, что привело нас на эту узкую дорогу по направлению к селению Лежанка, Быч, намного старше нас обоих, его собеседников, повел речь как будто об очень далеком от Лежанки, именно: о железнодорожных тарифах в старой России, благодаря которым кубанскую пшеницу чуть ли не дешевле можно было подвезти по железным дорогам к портам далекого Балтийского моря, чем к портам близкого Черного моря, о непростительно легкомысленном пренебрежении к экономически жизненным интересам окраин, которое допустило центральное (централистическое) российское правительство при заключении, например, торгового договора с Германией, и т. д.[30]

Разлад в старой России множился не только по линии политически сословной и классовой, но также и по линии экономической.

В делании текущей краевой политики времени гражданской войны у нас с Л. Л. Бычом были различные устремления, но я знал, что, спускаясь поглубже от раздражающей политической повседневности, мы не так уж далеки были друг от друга.

В Лежанке оказалось у добровольцев так же мало друзей, как и в селении Горькая Балка. Селение встретило нас молчаливо, но потом состояние тревоги здесь не прекращалось. Большевики все время возобновляли атаку со стороны селения Лопанского, причем их артиллерийский обстрел был на этот раз довольно метким. Снаряды ложились близ штаба армии, а были и попадания, правда, без жертв. Выяснилось, что корректирование стрельбы производилось из Лежанки.

Простояли мы здесь среду, четверг, пятницу и утро субботы Страстной недели. В церковь сходились молиться заодно добровольцы и сельчане. Очень хорошее церковное пение, чтение Двенадцати Евангелий, вынос Плащаницы. А за церковной оградой стрельба, боевые страсти…

Из близлежащей станицы (кажется, Куго-Ейской) общество прислало приглашение атаману и председателю правительства побывать у них в станице. Быч ездил и возвратился в самом лучшем настроении. Одновременно с ним пришла оттуда фура, полная всякой пасхальной снеди для раненых.

Утром в субботу большевики обстреливали уже околицу селения. Отступали двумя колоннами. Радянской группе дано было назначение следовать в авангарде левой колонны, держа определенную дистанцию от впереди следуемого за нею обоза раненых. Дистанцию выдерживаем исправно и к Светлой заутрене поспеваем в донскую станицу Егорлыцкую.

Светлые ризы священнослужителей. Благолепие Пасхальной ночи. В церкви среди молящихся казаков – Алексеев, Деникин, Романовский. Под конец заутрени является и Марков, в бурке с башлыком, по-видимому, вырвался прямо с позиции.

Получены были сведения о взятии донскими казаками своего главного города Новочеркасска. Добровольческая армия помогала восставшим казакам очищать станицы Задонья Мечетинскую, Кагальницкую и др. Очистится путь к Новочеркасску, и туда был отправлен обоз с ранеными.