Книга Чекан для воеводы - Александр Зеленский

Так и не придя к окончательному решению относительно своего спасителя, поручик въехал во двор хорошо известного москвичам второй половины восемнадцатого века дома графа Алехана Орлова, который сам по себе напоминал дворец в миниатюре. Только тогда гусар понял, что этот граф является тем самым Орловым и возблагодарил судьбу за такое знакомство, поскольку только такой человек мог еще помочь ему сохранить свою жизнь, в чем за последнее время он абсолютно разуверился.

— Дормидонт, прими коня! — крикнул граф, спрыгну на землю и направляясь ко входу в свой дом. — Скажи, что у меня гость. Принять его в лучшем виде!

— Слушаюсь, господин граф! Да где же это вас носило? Мы уж тут на розыски послали Сеньку Белого да Сеньку Черного… Одно беспокойство, право слово!

— Не нуди, зануда! — отмахнулся Орлов от старого слуги, помнившего еще дом Орловых в Новгороде, где и прошло детство всех братьев. — Может, я еще отчет перед тобой держать должен? Ну, загостился у приятеля в его подмосковной деревеньке на Пахре. Ничего страшного… А бездельники Сеньки заявятся, скажешь им, что плохо меня искали! Надо было вовсе не искать…

— Да как же так? — остолбенел Дормидонт.

— А вот так! — отрубил граф, скрываясь от вопросов за дверью парадного подъезда, думая при этом, что из-за этой услужливой опеки всей его многочисленной дворни скоро нельзя будет до ветру сходить без постороннего присутствия. Надо будет непремено урезать количество прислуги, отправив остальных в загородную вотчину. Пусть там за конями приглядывают, что ли…

С ужином в графском доме в этот вечер припозднились. Зато блюда были самые изысканные, как и любил Орлов. Самым же главным на столе он считал не закуску, а выпивку, часто повторяя, что не бывает мало закуски, бывает мало водки…

— Прошу вас, уважаемый гость, к столу! — сделал приглашающий жест граф Алехан, переодевшийся в другой костюм, больше подходящий для светского увеселения где-нибудь на балу, чем для обычного домашнего застолья.

Впрочем, и поручик Громов переоделся в другой мундир. И на этот факт Орлов сразу обратил внимание, поскольку недурно разбирался в цветах мундиров всех российских полков. Ведь он и сам начинал службу в старейшем лейб-гвардии Преображенском полку, а после участия в перевороте, отказался от больших постов при дворе, как сделал это и самый старший и умный брат Иван, тихо проживавший в своих многочисленных имениях и не лезший на глаза первейших особ царства-государства российского. Граф Иван и в отставку-то вышел из того же Преображенского полка в чине капитана гвардии. Ему и этого хватило с лихвой. Капитан гвардии! Это равно полковнику какого-нибудь линейного полка.

Самому графу Алехану такая беззвестность и не стяжание чинов и наград были не по нутру. Ему чертовски хотелось славы, но без надоедливых почестей, хотелось денег, но без счета, земельных владений, но без привязки к одному месту жительства… Вот и теперь он, имея генеральский чин, только успевал отказываться от самых лестных предложений, поступающих от доброго братца Григория — второго сына генерал-майора Григория Ивановича Орлова, отошедшего в мир иной в 1746 году, будучи в должности губернатора Новгорода. Григорию, думал Алехан — третий брат по счету — сам Бог велел оказаться в центре внимания. Обаятельный красавец, при том настоящий мужик, без всяких этих новомодных заскоков! Какая же настоящая женщина, в смысле баба, упустит такого жеребчика? Хотя бы она была самой царицей! Вот она и не упустила, одарив Григория всем, чем могла, даже собою. Да и как можно не полюбить Гришку? Иногда Алехану даже казалось, что родись он, не попусти Господь, бабой, сам бы влюбился в него по уши… Но как приподняла Гришку эта царственная любовь! Как вознесла его над простыми смертными! Кто он теперь, бывший юный кадет Сухопутного шляхетского корпуса с вечно голодными глазами? Генерал-фельдцейхместер — это раз. Генерал-директор дворцовых инженеров — это два. Шеф Кавалергардского корпуса, подполковник Конной гвардии при том, что полковником всех гвардейских полков в России была сама императрица, — это три и четыре. Действительный камергер, президент Канцелярии опекунства иностранных лиц… Это… Черт, сбился со счета! К тому же через год после переворота императором Францем Первым возведен в княжеское достоинство Священной Римской империи с титулом «светлости». А это не хухры-мухры. Князь, твою с потрохами! Глядишь и нам, грешным графьям, титул такой же исхлопочет… Гришка к нам добрый. Даже младшего Володьку отослал учиться в Германию на казенный кошт. Теперь вот, закончив Лейденский университет, пожалован Володимир в камер-юнкеры Высочайшего двора, вот-вот станет директором Петербургской Академии наук… Поди плохо!

На новый мундир гусара, как уже говорилось ранее, граф обратил внимание сразу. До этого на поручике Громове был надет мундир темно-синего цвета с желтым воротником на доломане и белой шнуровкой. Тот мундир несомненно принадлежал Лубенскому гусарскому полку. Теперь же на нем был новенький с иголочки мундир Изюмских гусар — красный доломан, темно-синий ментик с белым натурального меха воротником. «Ишь ты, каков герой! — усмехнулся про себя граф Алехан, в который раз пожалев, что не довелось ему самому послужить в гусарах, где его характер забияки и бретера пришелся бы весьма кстати. — Надо будет попросить Гришку, чтобы он пристроил меня еще и в лейб-гвардии Гусарский полк. Буду тогда на балах щеголять мундиром похлеще, чем у этого хлыща… А что? Красный мундир с золотыми шнурами, темно-синие рейтузы — все это мне было бы к лицу. Хотя звание мое не позволяет подобной роскоши. Генерал-аншеф я! Куда же больше?..»

Выпив холодной водки и закусив копченой осетриной, Орлов сказал гостю:

— Что, гусар, понял теперь с кем свела тебя судьба?

— Теперь понял, — кивнул отставной поручик.

— А раз понял, то давай рассказывай все, без утайки. Как получилось это дорожное происшествие, в которое мне пришлось вмешаться?

— Рассказ будет презанимательным, — предупредил гусар, подставив пустой стаканчик под горлышко графина с водкой, которым обносил стол один из слуг. — Я, видите ли, получил неплохое наследство от дядюшки, умершего лет десять назад. Царствие ему небесное! Как только получил, так сразу и вышел в отставку, решив исполнить свою давнюю мечту — поколесить по белу свету, повидать всяческие заморские диковинки. Таким макаром оказался лет через пять своих блужданий по миру в Италии…

— Люблю Италию! — вскричал Алехан. поднимая тост. — За Италию!

— …точнее в Венеции…

— Люблю Венецию! Сенька, наливай еще по одной. За Венецию пьем!

— …И вот в этой самой Венеции, прогуливаясь как-то вечерком по набережной Дожей, я заприметил черную гондолу, прибитую волнами к берегу. В ней лежал какой-то человек, зажимая руками страшную рану на животе. У меня мгновенно вспотела спина, но я, тут же взяв себя в руки, попытался помочь умиравшему. Но было уже поздно, неизвестный скончался, пробормотав перед смертью по-французски: «Мсье, возьмите у меня бумаги. Они стоят очень дорого…» И на этом кончился. Я осторожно вытащил у мертвеца из-за пазухи пачку каких-то бумаг, перевязанных алой ленточкой, и быстро удалился с опасного места, не желая попасть под следствие — венецианские жандармы — просто звери.