Книга Чекан для воеводы - Александр Зеленский

— А скажи-ка мне, Фрол, кто еще из дворян принимал самое активное участие в разбое… э-э, в восстании на Москве?

— Детей боярских да воевод с разных мест было человек двести, никак не меньше. Среди них особливо отличался окольничий Шеин. Он, батюшка, одним из первых был. Не щадил себя, молодец, не берегся…

— Молодой еще! — махнул рукой Шуйский. — Ну да ничего. Ты потом список продиктуешь подъячему. Я всех награжу, поскольку из большого не выпадет, то есть из песни слов не выкинешь, а позже… зашлю их всех подальше, чтобы служили мне верно на самых дальних рубежах и не кичились своим личным соучастием в моем возвеличивании. На рубежах им самое место.

Вместо послесловия

И как же вознаградил новый царь-государь Василий Иванович Шуйский воеводу Михаила Шеина? Заслал туда же, куда прежде предписывал ему быть Лжедмитрий, «где мрут воеводы», в Ливны. В июне 1606 года Шеин вместе с полком, командовать которым пришлось ему по указу Шуйского, должен был выступить на соединение с войском князя Ивана Воротынского, которое стояло под Ельцом. Но соединиться с Воротынским Шеин так и не успел, поскольку княжеское войско в пух и прах было разбито Истомой Пашковым, именем которого ранее воспользовался станичный голова Безверхий, чтобы вырвать из лап верной смерти воеводу Шеина.

Осенью того же года Шеин принял участие в другом сражении под общим руководством своего тёзки Михаила Скопина-Шуйского. Сражение то произошло на реке Пахре, но победителя в нем не оказалось, так как и болотниковцы и московские ратники понесли такие большие потери, что воевать дальше оказалось невозможным.

А чина «боярин» воевода Шеин был удостоен в 1607 году, когда, командуя полком смоленских дворян, снова отличился при «осадном сидении в Москве». Чуть позже он «освобождал от воров Болотникова Тулу», как писалось в Разрядной книге, а оттуда уже был послан главным (большим) воеводой в Смоленск. Именно там и взошла полководческая звезда боярина Шеина, возглавившего в 1609 году героическую оборону Смоленска против войск Сигизмунда Третьего и нового самозванца, прозванного Тушинским Вором.

АвантюрьерI

I

Солнце, помедлив немного, скрылось за лесистыми холмами, за которыми располагалось подмосковное село Черная Грязь — вотчина, все еще принадлежавшая князю Кантемиру, хотя за нее уже давно торговались с ним от имени самой императрицы Екатерины Второй, пожелавшей владеть здешними местами, чтобы возвести новый дворец, назвать его Царицыно и проводить под местными тенистыми кущами летние месяцы, вдали от суетного Петербурга и его надоедливых дождей. Но стоило солнцу закатиться, как тут же враг рода человеческого попытался вместе со своей тьмой бесовской взять власть в подлунном мире в свои десницы. Именно так подумал высокий статный мужчина с сабельным шрамом на лице, чей возраст только-только перевалил тридцатилетний рубеж, проезжавший на резвом вороном жеребце мимо вышеозначенного села и заметивший побитую многими дорогами карету, запряженную четверкой загнанных лошадей, обогнавшую его на повороте и забрызгавшую при этом из грязной лужи его щегольской наряд. Но он даже не успел этому возмутиться, как вслед за каретой его обогнали несколько всадников, явно пытавшихся настичь с недобрыми намерениями того, кто ехал впереди.

«Совсем обнаглели разбойники! — подумалось высокому мужчине со шрамом. — Скоро будут, помилуй Бог, нападать на честных людей среди бела дня…»

— …Необходимо их проучить! — Последнюю фразу он прокричал вслух и, выхватив из ножен саблю, пришпорил воронова так, что тот полетел по дороге, как ураган.

И все же лихие людишки нагнали избранную жертву раньше, чем успел домчаться до них защитник, и, как стая голодных волков, набросились на хозяина кареты, носившего гусарский мундир.

— Держитесь, сударь! Я помогу! — вскричал мужчина со шрамом, пытаясь отвлечь на себя хотя бы двух-трех нападавших и тем самым облегчить положение гусара, которому приходилось отбиваться от целого десятка бесов, окруживших его со всех сторон. Но навстречу защитнику выехал только один всадник — моложавый человек в старомодной треуголке на голове и черном плаще.

— Ты хочешь умереть? — нагло вопросил он, загораживая крупом своей серой кобылы дорогу защитнику. — Лучше уж езжай своей дорогой и не влезай в чужие дела!

— Я люблю влезать в чужие дела, — гордо заявил мужчина на вороном жеребце и добавил: — Тем более если при этом вдесятером набрасываются на одного!..

— Ты пожалеешь, что родился на этот свет! — вскричал человек в дурацкой треуголке, выхватывая пистолет из-за пояса и чуть ли не в упор разряжая его в того, кто не внял его предупреждению.

Пуля пролетела мимо, лишь слегка попортив золотые галуны на рукаве защитника. Уже в следующий миг стрелявший, не успев даже обнажить саблю, повалился под копыта своей серой, разрубленный чуть ли не попалам особым ударом, которому обучали только кавалергардов.

Еще двоих нападавших ловкий рубака достал у самой кареты, раз и навсегда отучив их разбойничать на больших дорогах. Причем последний из зарубленных так заорал диким голосом, в котором послышалось столько тоски и смертной муки, что вопль его оглушил остальных лиходеев, нагнав на них такой животный страх за свою шкуру, что они бросились в рассыпную, исчезнув с глаз в считанные минуты.

— Поручик в отставке Петр Громов, — представился гусар, пытавшийся хоть немного привести в порядок изодранный в драке мундир. — И как говорят в подобных случаях, ваш навеки данник… А за кого, простите, мне Бога молить?

— Граф Орлов! Для друзей — просто Алехан, — улыбнулся человек со шрамом.

— Граф Орлов?.. Позвольте! Я что-то слышал про вас…

— Вероятно, сударь, вы очень давно не были в России, — покачал головой граф, — раз не знаете хотя бы одного из братьев Орловых!

— Признаться, последние несколько лет я провел в путешествиях и потому…

— Оно и видно. Вот что, — не дал договорить гусару граф. — Вы, как я вижу, сильно пострадали и вам необходима помощь. Настоятельно приглашаю вас к себе. В моем московском доме вы найдете все необходимое, чтобы привести себя в надлежащий вид.

— А далеко ваш дом, сударь? — поинтересовался поручик, почувствовавший сильную слабость и головокружение.

— За Московской заставой, что у Крымского брода, — ответил граф и, махнув рукой, добавил тоном, не терпящим возражений: — Следуйте за мной!

Он поскакал впереди, показывая дорогу, а гусар, заняв место сбежавшего в пылу схватки кучера, взмахнул кнутом и погнал четверку лошадей в карете за своим избавителем. При этом он беспристанно бормотал: «Граф Алехан, то есть Алексей Орлов… Орлов… Батюшки! Да уж не один ли это из знаменитой пятерки братьев Орловых, кто устроил дворцовый переворот двадцать восьмого июня тысяча семьсот шестьдесят второго года? Просто невероятно! Да нет, такого не может быть. Тот Орлов обретается в генеральских чинах, а этот один на грязной осенней дороге… Просто однофамилец и только. Мало ли на Руси Орловых? Но этот назвался графом и, главное — Алеханом…