Книга Актриса - Салли Боумен

Де Бельфор развел руками.

— Я думал, вам досконально известно обо всем, что касается этой сделки. Насколько я понял в одной из наших бесед. Или я ошибаюсь? — с нагловатой небрежностью переспросил он.

У губ Эдуарда легли жесткие складки.

— Такая беседа у нас действительно была, и вы пообещали, что сами за всем проследите. Ведь вы знаете, что я был занят переговорами с «Партексом». А в Лондон ездили вы, вы должны были быть начеку. Ваша прямая обязанность. Ну а вчера? Вчера вы могли меня предупредить, когда я вернулся…

— Не стал беспокоить из-за такой безделицы. Я проанализировал ситуацию еще разок и решил, что пока поводов для беспокойства нет. На мой взгляд, нет.

— Понятно.

Тон де Бельфора стал несколько агрессивным, он терпеть не мог, когда с ним спорили. Эдуард в который раз погрузился в цифры и через некоторое время снова посмотрел на де Бельфора, в эти нагло-невозмутимые глаза:

— По цифрам ясно как божий день: что-то не так.

— По-моему, все нормально.

— Нормально? Да вы внимательней посмотрите.

Сейчас май. Уже с февраля цены на акции отелей Ролфсона постоянно растут.

— Особой драмы я тут не нахожу. — Де Бельфор пожал плечами. — Случается. Наша коммерческая тайна надежно охраняется. А от слухов никто не гарантирован. Рынок штука чувствительная, чуть что — глядишь, и цены подскочили.

— Вот именно. Подскочили. Это ясно, это я учитывал. Обычные скачки при переходе собственности из одних рук в другие. Но тут-то вырисовывается совсем иная картина. Стабильный рост начиная с февраля. Ни одного падения.

— Действительно, картина не совсем типичная, — поспешно согласился де Бельфор. — В финансовом деле не существует жестких канонов. Вернее сказать, из всякого правила бывают исключения. Вспомните, у Мэкиннона в пятьдесят девятом году было нечто подобное. Если рост цен продолжится, мы можем предложить за отели Ролфсона чуть большую, чем намечали, сумму. Все равно прибыль от нас никуда не денется. Впрочем, вряд ли нам понадобится набавлять. Не будет же курс до бесконечности подниматься. Упадет. Выждем еще недельку.

Эдуард нахмурился. Доводы де Бельфора были вполне убедительными, но тревога не уходила. С годами у финансистов развивается способность чувствовать рынок кожей, вырабатывается своего рода инстинкт. У Эдуарда этот инстинкт был от природы, а опыт обострил его до предела. Он снова перевел глаза на цифры — явно, явно что-то стряслось. Он снова принялся допрашивать де Бельфора:

— Так вы уверены, что информация о нашей сделке никуда не просочилась?

— Абсолютно. Во-первых, с самого начала мы ее тщательно закодировали. Во-вторых, название компании и назначенную нами цену знают четверо, от силы пятеро человек. Вот завтра, когда мы начнем распечатку уведомительных писем, остальным держателям акций ролфсоновских отелей действительно сложновато будет соблюсти конфиденциальность. Я и сам порядочно узнавал из подобных писем и поэтому с радостью придержал бы их печатание. Но и тут мы крайне осторожны. Договорились со скромненькой бирмингемской фирмой. Мы уже обращались к ним, и «Монтегю Смит» обращался. Раньше никаких сюрпризов не случалось.

— А в газетах — только об этом? Или ждать чего-нибудь похлеще?

Эдуард швырнул ему газетную вырезку. Де Бельфор мельком заглянул в текст.

— Этот блеф? Кому это интересно? Никто не клюнет на эту пачкотню. Шутки какого-то типа с Флит-стрит. Чистый блеф…

— Но тип определенно намекает на наши дела с Ролфсоном и возможный рост стоимости отелей.

Де Бельфор вздохнул:

— Мы уже обсуждали подобный вариант. Никто ни от чего не может быть застрахован. Но мне кажется, учитывая масштабы нашей сделки и первоначальную цену, нам нечего волноваться, даже если цены будут еще ползти вверх, и мы легко можем предположить, как среагируют на это совладельцы акций. В общем, — он выпрямился и расправил плечи, — я совершенно не вижу причин для паники…

— Кто-то скупает акции, — ледяным голосом обрезал Эдуард. — Вы же не глупец, вы же сам видите.

Кто-то скупает их, и регулярно, уже с февраля и по многу. Объяснение этому может быть только одно. Кто-то прознал о наших договоренностях с Ролфсоном.

— Да чепуха все это… — Де Бельфор повысил голос, но Эдуард будто не слышал его слов:

— Скупает и продолжает скупать. За три дня стоимость поднялась на семь пунктов. Кто-то не просто знает о нашей сделке, но и явно рассчитывает на перемену цены. И если это вправду произойдет, получит кругленькую сумму.

— Неделя у нас наверняка еще есть. — Де Бельфор поднялся, весь красный от злости. — От этих цифр сплошная головная боль. Убежден, через несколько дней курс упадет. Подождем.

— Я ждать не намерен.

— Но у нас нет других вариантов.

— Варианты всегда можно найти. — Эдуард тоже поднялся и посмотрел на де Бельфора тяжелым долгим взглядом. Потом очень спокойно произнес:

— Я отложу покупку отелей.

— Мы не можем откладывать, ни в коем случае.

Кровь еще сильнее прилила к крупному невыразительному лицу де Бельфора, потом резко отхлынула. Он вперил в Эдуарда белесые, почти бесцветные глаза. Эдуард терпеть не мог этого его холодного рыбьего взгляда. Де Бельфор почти мгновенно овладел собой и с нажимом произнес:

— Если мы пойдем на это, то выпустим инициативу из своих рук и уже не сможем диктовать свои условия. Если бы я не знал вас, то решил бы, что вы поддались панике. Нелепо. Нелепо из-за пустяка все загубить; все, что мне стоило не одного месяца работы…

Эдуард ничего не ответил. Он повернул и щелкнул рычажком коммутатора.

— Соедините меня с «Монтегю Смитом», лично с Ричардом Смитом.

Последовала пауза. Де Бельфор, молча отвернувшись, принялся с внезапным интересом разглядывать картину Ротко. Он услышал, как за его спиной Эдуард произнес очень спокойным, зловеще-спокойным голосом:

— Попросите его прервать совещание. Да, да, прямо сейчас, будьте добры.

Из окна роскошного номера гостиницы «Кап д'Антиб», занавешенного не менее роскошными портьерами, Льюис Синклер обозревал Средиземное море. Элен не было: ее опять умыкнули какие-то борзописцы, а Тэд, прочно обосновавшийся сзади на стуле, читал газету, терзая его уши бесконечным шуршанием. Льюис не чаял, когда Тэд учитается и выметется наконец вон.

Если ты гость кинофестиваля, то обязан тащиться именно в эту гостиницу — престиж, понимаете ли. Это простые смертные могли себе позволить жить не на выселках, а в самих Каннах, в «Карлтоне» или «Маджестике»; все «самые-самые», по словам Тэда, пасутся здесь, в этой распрекрасной и очень дорогой гостинице, от которой до города целых сорок минут езды.