Книга Любовь в джунглях - Маргарет Роум

— Вы просите за него? После того, что было, вы еще испытываете к нему какие-то чувства?..

С этим она не согласилась бы даже ради спасения жизни Тео, но инстинкт подсказывал ей, что если она выскажет свою ненависть и страх, пальцы Рамона могут вновь стиснуть горло лежащего. Поэтому она сказала:

— Это недоразумение. Прошу вас, отпустите его!

Ярость, казалось, миновала, но Вегас оставался напряженным, он побледнел пол своим густым загаром. Тина видела, как он пытается овладеть собой, и отвернулась, чтобы не видеть презрительного выражения его сверкающих глаз. Наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием. Наконец бразилец щелкнул пальцами и презрительно бросил Тео:

— Вставайте! — И когда Тео покорно встал, Рамон продолжил: — Поблагодарите сеньору Доннелли за то, что уберегла вас от самого жестокого наказания в жизни. По ее просьбе я вас отпускаю, но обещаю вам, что позабочусь, чтобы больше вас ни в одну экспедицию не приглашали. А теперь, — в голосе его послышалась нерешительность: он словно не знал, насколько далеко может зайти, — а теперь убирайтесь, пока я не передумал!

С быстротой, удивительной для такого массивного тела, Тео, как тень, растворился в темноте.

Облегчение было так велико, что силы оставили Тину и она упала бы, если бы Рамон со своей стремительной реакцией не подхватил ее.

Она услышала негромкое проклятие, и он прошептал ей на ухо:

— Скажите, что я ошибся в ваших чувствах к нему, querida, чтобы я смог ему отомстить!

— Нет, не нужно! — умоляюще крикнула она, боясь возврата к тому варварскому гневу, который только что едва не пересек роковую черту. Демон, скрывавшийся в глубине его души, рвался наружу, жаждал мести, и она не должна позволить ему высвободиться. Не ради Тео — ради него самого этот гнев нужно укротить.

Она почувствовала, как он напрягся. Голубые глаза смотрели на ее бледное лицо словно в поисках подтверждения слов, которым он не в силах поверить. Выдерживая этот взгляд, она чуть не закричала от боли, но изо всех сил старалась сохранить на лице бесстрастное выражение, чтобы скрыть от его пристальных глаз ее истинные чувства. После нескольких мучительных секунд он опустил руки и отступил; его фигура словно растаяла: из-за слез Тина не могла ясно видеть, она отчаянно боролась с ними, все тело ее дрожало от боли и напряжения, и она была даже рада услышать голос Инес, который прервал мучительную сцену.

— Рамон! — В этом голосе, в этом требовании внимания звучал гнев. Инес была так разъярена, что выдала всю свою ревнивую ненависть, которую так долго умудрялась скрывать от него. Бросив быстрый ядовитый взгляд на Тину, она вызывающе проговорила:

— Вы ведете себя как дурак, Рамон, знаете ли вы это?

Неожиданное ощущение новой опасности привело Тину в себя.

— Правда? — Он рывком повернул голову, словно заставляя себя воспринимать ее слова. — Каким образом?

Инес почувствовала его безразличие, и в ее темных глазах вспыхнула ярость.

— Мне только недавно стало известно, — она помолчала и бросила на Тину взгляд, полный презрительного торжества, — что сеньорита Доннелли вас обманула. Она не та Кристина Доннелли, известная исследовательница, как вы думаете, она просто использовала имя своей тетки. Признаю, что не понимаю, по какой причине, но не сомневаюсь, Рамон, что вам будет интересно это узнать!

Тео! У Тины сжалось сердце. Только Тео мог ее выдать. Какая она была дура, когда доверилась ему! Девушка стояла неподвижно, отведя взор, чтобы не видеть испепеляющей реакции Рамона. Она проклинала себя, что сама не открылась ему раньше, что обстоятельства вынудили ее обманывать его, а больше всего — что именно Инес раскрыла ему правду. А та, излучая ненависть и презрение, со злой радостью ждала кульминации.

Но Вегас оставался неподвижен, лицо его было невозмутимо. Его молчание действовало на нервы.

Инес сгорала от нетерпения.

— Рамон, вы слышали, что я сказала? — Она словно продлевала удовольствие: — Эта девица не Кристина Доннелли и, вероятно, никогда раньше не была в джунглях. Говоря проще, она врунья и самозванка!

Надо было благодарить окружающую тьму за то, что скрыла краску, вспыхнувшую на щеках Тины. У нее нет никакой защиты — во всяком случае такой, какую она могла бы использовать в присутствии Инес, — оставалось молчать, пока ее недруг торжествует. Теперь, когда наступил момент истины, Тина ощутила спокойную покорность, фаталистическое принятие всего, что произойдет. Ей хотелось только, чтобы суд начался побыстрее, чтобы она была осуждена и ее оставили наконец в покое...

— Могу я спросить, где вы получили эту информацию, Инес? — неожиданно спокойно спросил Вегас.

— Какая разница? — вызывающе ответила Инес.

— Разница большая! — настойчиво произнес он и ждал в зловещем молчании.

Инес повела плечами.

— Разумеется, мне сказал Тео. Поскольку он единственный, кому доверяет сеньорита Доннелли, я удивлена, что вы спрашиваете.

— Должен ли я сделать вывод, — продолжал Вегас, — что вы с ним подружились, пока мы отсутствовали?

Инес заметно приободрилась.

— Ну, может, чуть-чуть, — кокетливо ответила она. — Но не настолько, чтобы вы ревновали, querida. Естественно, нам обоим было одиноко, поэтому неудивительно, что мы общались.

Тина вздрогнула, услышав яростный ответ:

— Тогда, может быть, вы будете добры сказать вашему другу, — подчеркнул это слово Рамой, — что я уже знал то, с чем вы так стараетесь меня познакомить. Вопреки мнению некоторых, — он бросил мгновенный ледяной взгляд в сторону Тины, — я не простак и не глупец! А если Бренстона заинтересует источник моей информации, можете сказать ему, что сеньорита Доннелли сама все мне подробно рассказала!

Глава десятая

Корабль на воздушной подушке снова в движении, на этот раз он направляется обратно. Когда он спустился с берега и началась последняя часть путешествия, Тина почувствовала, что напряжение, в котором она находилась все последние недели, чуть спадает. Она поудобнее уселась, веря, что истощающая война нервов вскоре закончится. На протяжении дней, последовавших за поразительным признанием Вегаса, что он все знает, Тина неоднократно пыталась объясниться, но он как будто сознательно избегал оставаться с ней наедине. Всякий раз как она начинала неуверенно объяснять свои поступки, он с отчужденной вежливостью заявлял, что у него есть важное дело, и сразу уходил. Постепенно ей стало ясно: он не намерен слушать ее попытки оправдаться. И она прекратила эти попытки: было унизительно лезть с объяснениями. Между ними повисло молчание. Теперь ей трудно было говорить ему даже «доброе утро».

Много раз думала она, почему он в тот вечер встал на ее сторону, почему явно солгал Инес. Но жгучее любопытство скорее всего никогда не будет удовлетворено. Сказать, что Инес в тот момент удивилась — значит явно недооценить ее чувства. На лице ее отразилось множество эмоций, и не последняя из них — подозрение. Но, если она и хотела что-то сказать, то должно быть, сказала только Рамону, потому что Тина больше не удостоилась от нее ни слова.