Книга Сезон дождей - Илья Штемлер

Но это еще не все, о чем Евсей собирался поведать своей жене Наталье.

Дядя Сема сказал, что он намерен прописать в свою трехкомнатную квартиру в сталинском доме родного племянника Евсея с семейством. Вот этот финт ему и помогут устроить важные чины, это в их компетенции. В шикарную квартиру на третьем этаже, тихую, с окнами во двор, с телефоном, раздельным санузлом, десятиметровой кухней, с трехметровыми по высоте потолками, напротив Парка Победы, где вот-вот запустят линию метро.

А главное – с библиотекой, которую дядя Сема собирал всю жизнь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Евсей Наумович открыл глаза и обвел взглядом кабинет. Предвечерний луч солнца, как обычно в это время, упал на книжные стеллажи. Минут через пятнадцать солнце вообще уйдет из кабинета в гостиную, оставив в кабинете светлую сутемь.

Настольная лампа под пухлым зеленым беретом, с литым основанием цвета индиго, инкрустированным золотыми нитями, стала раздражать Евсея Наумовича своей бесполезностью. Неплохо бы сдать ее в антикварный магазин, подумывал Евсей Наумович в последнее время. Лампа теснилась к краю массивного стола красного дерева со множеством пузатых выдвижных ящичков с бронзовыми накладками под ключи в форме свирепых театральных масок. Рядом с лампой пылилось пресс-папье с ручкой в виде головы Зевса. И пресс-папье можно отнести в антикварный магазин – подобные вещи поднялись в цене. Кстати и шкаф, что скучал в гостиной, неплохо бы сдать на комиссию. С семейством наивных слоников, шагающих гуськом по столешнице из евсейкиного детства. Все три комнаты квартиры представляли собой хранилище разного хлама. Своего и чужого. Многие знакомые, которые «свалили за бугор» в третью волну эмиграции в конце семидесятых, и в четвертую – в конце восьмидесятых, устраивали «отвальную» в просторной квартире Дубровских.

Более того, самолет в Австрию – в этот перевалочный пункт на пути в эмиграцию – улетал из Ленинграда ранним утром. И кое-кто из отъезжающих ночевал у Дубровских – квартира у Парка Победы значительно упрощала раннюю поездку в аэропорт. Часто в ночь перед отлетом вдруг обнаруживались предметы, которые могли не пропустить на таможне. А куда их деть?! Конечно оставить у Дубровских! Так продолжалось до тех пор, пока четвертая волна не подхватила и вынесла в Америку Наталью и сына Андрона с женой. Тогда Евсей Наумович прекратил устраивать в квартире склад оставленных вещей. Часть из них роздал соседям, часть вынес на помойку, кое-что собирался снести в антикварный магазин. Давно собирался. Но пасовал перед сложностями: приглашать специалиста домой рискованно – мало ли кто явится?! Ходила молва, что многие оценщики связаны с криминалом. Глядишь и наведут бандюганов. С того времени как провалилась старая власть, бандюганы развелись, как грибы после дождя, хоть телевизор не включай. Преступления тех, кто проявлял себя в реальной жизни, о ком писали в газетах и ходили слухи, нашли отражение в бесчисленных телевизионных сериалах. Такая круговерть убийств и грабежей – реальных и придуманных – сливалась в общий зловонный пейзаж. Правда, сколько Евсей Наумович ни ходил по городу, бывало и глубокой ночью возвращался домой, но, слава богу, ни разу не попадал в неприятную ситуацию. Впрочем, история с младенцем в мусорном баке, тоже, считай, криминальное дело. Мало ли что предшествовало этому? Может быть и бытовое происшествие, хоть и трагическое. Сколько их было во все времена – впуталась девица, понесла ребенка и смалодушничала, избавилась. Ведь и он, Евсей, зачинал своего мальчика до женитьбы на Наталье. А мог бы и не жениться, отвертеться от отцовской обузы. Мог бы?! Признаться, именно эта мысль возникла у него в голове, когда Наталья поднесла ему сюрприз. И, честно говоря, если бы не дядя Сема – с которым он поделился еще и как с врачом, – неизвестно, состоялась бы их свадьба. Дядя на него тогда крепко насел – в роду Дубровских всякие были, но подлецов не было. И не Евсею начинать! Дядя дал слово, что никому не расскажет о той беседе. И слово сдержал! Своих родителей Евсей оповестил позднее, когда все с Натальей было оговорено. Надо заметить, что и Наталья не летела в супружество как бабочка на огонь, вовсе нет. Она тоже колебалась и решилась бы на аборт, да мать удержала – как ее собственная, Татьяна Саввишна, так и мать Евсея – Антонина Николаевна, которой Наталья пришлась по душе. А больше всех – лучшая подруга Зоя, та самая Зоя Романовна, что повстречалась Евсею Наумовичу на похоронах приятеля их молодости Левки Моженова.

Евсей Наумович разглядывал привычную обстановку кабинета. Тело его наполнялось легкостью, сейчас он казался себе состоящим из одного зрения и обаяния. Приятное ощущение невесомости. Оно всегда заполняла Евсея Наумовича после дневного недолгого сна. Обычно ему хватало часа. Дневной сон особенно взбадривал – добротный, со сновидениями. Правда, сегодня сновидений не было. А вчера ему приснилась Луиза, девушка из давнего приключения с Эриком Олениным. К сожалению, детали сна не запомнились, оставив только смутный образ. И легкое ощущение запаха ее тела. Вообще воспоминания, пробуждаемые запахами, – особенность жизневосприятия Евсея Наумовича. Они возникали не часто, но держались очень устойчиво. Считалось, что увидеть во сне девицу предсказывает какое-то диво, какую-то новость. А если девица блондинка, то новость светлую, благополучную. Правда, пока ничего не предвещает благополучия. Наоборот! Он позвонил тому самому рыжему Ипату, знакомому еще по старой советской «Вечерке». Оказалось – как обычно – все не так гладко. Газета, которую собирался выпускать Ипат при каком-то частном предприятии, пока в стадии решения финансового вопроса. Но кандидатуру Дубровского Ипат держит в перспективе. Он хорошо помнит яркие заметки и статьи Дубровского, написанные по материалам Центрального исторического архива. Некоторые из них пробуждали общественный интерес к судьбам славных фамилий русских аристократов. Ипат помянул стародавнюю статью Евсея Наумовича о контр-адмирале Муханове Ипате Калиновиче – малоизвестном сподвижнике царя Петра Первого. Вероятно, рыжий Ипат запомнил ту статью потому что контр-адмирал был его тезкой. Евсею Наумовичу почему-то казалось, что здесь не обошлось без Генки Рунича. Во время встречи у подъезда Дома актера Рунич состроил довольно кислую мину, когда услышал предложение Ипата. Конкуренции опасается, что ли? Какой теперь из Евсея Наумовича конкурент? Для конкуренции нужен азарт, воля, честолюбие и толика глупости. Поживший, умудренный жизнью человек не станет тратить энергию на подобную глупость.

Евсей Наумович вытянулся всем телом до хруста в костях – сладкое, почти эротическое состояние. Он еще способен испытывать подобное блаженство. И ни к чему себя изнурять желанием, сказал сам себе Евсей Наумович, надо позвонить той прелестнице Луизе. Рано или поздно он ей позвонит, хотя бы для того, чтобы услышать ее голос с непривычной милой интонацией.

Он взглянул на телефон и провел языком по сухим губам.

Но замер, заслышав звонок в дверь. Кто это мог быть, в четыре часа дня?! Не Афанасий ли вновь появился со своим пивом, его мучитель-спаситель?

Настойчивые звуки звонка подтягивали к себе точно магнитом.

– Иду, иду! – выкрикнул Евсей Наумович, нащупывая домашние тапочки, – Не ракета. Имейте терпение.