Книга Обман - Анна Бялко

Муж снова опустился на диван, уронив руки с платьем между коленями, как будто из него выпустили весь воздух, закатил глаза, выдохнул и тихо, явно сдерживаясь, заговорил.

— Ариша, наверное, я виноват, я все время забываю о твоей болезни, но ты меня тоже пойми. У меня гости, ты тут хозяйка. Так не положено, чтобы хозяйка вокруг стола скакала. Ты должна сидеть за столом и вести светскую беседу, гостей развлекать. У меня эти двое, — он мотнул головой куда-то к двери, — с жёнами припрутся, а мне с ними поговорить надо, я так на тебя рассчитывал, что ты этих коров на часок-другой отвлечёшь… Ты только из больницы, я все понимаю, но не мог я их в другой день позвать… И ещё платье это… Что там хоть нужно-то будет с кухни таскать?

— Да ничего почти не нужно, — заторопилась Марина, старательно отгоняя внутри себя мысли о светской беседе с коровами на два часа, — жульен подогреть и мясо нарезать. Ты не волнуйся, я все сделаю. Там и вставать почти не придётся.

— Ну ладно, — перевёл дыхание муж. — Теперь все равно ничего не поделаешь. Что-нибудь сочиним. Но ты переоденься поприличнее, — добавил он, уже выходя из комнаты. — Эти бабы прямо из музеев каких-то придут, культуры нахватаются.

Последняя фраза явно несла в себе подсказку к тому, что Марине следует надеть, но она была настолько ушиблена предыдущим, что, пропустив указания мимо ушей, почти машинально вытащила из шкафа первую попавшуюся одежду и туфли на низком каблуке. Только потом, уже проходя мимо зеркала в прихожей, она сообразила, что на ней длинная узкая серая трикотажная юбка и мягчайший светло-палевый пуловер с аккуратным вырезом под шею. Вещи отлично сочетались друг с другом и придавали телу, на которое были надеты, холёный и сдержанный вид. Строго говоря, в Аринином шкафу даже наугад почти невозможно было отыскать что-нибудь иное. Муж, увидев её в новом виде, довольно хмыкнул, исчез куда-то и тут же вернулся, принеся за ниточку жемчужные бусы (каждая жемчужина величиной с фасоль), каковые и застегнул сам на Марининой шее.

Подталкиваемая мужем, Марина вошла в гостиную. Навстречу ей с одного из кресел тут же поднялся высокий светловолосый молодой человек в темно-сером, до боли элегантном костюме и светло-голубой рубашке. Марине он показался ужасно симпатичным, просто красавцем. Кроме внешности внимание её привлекло ещё и то, что взгляд его, устремлённый прямо Марине в глаза, был ласковым и одновременно каким-то встревоженным, будто бы он хотел спросить у неё либо же сообщить ей что-то важное втайне ото всех.

— Ну, с Гришей вы хорошо знакомы, — сказал тем временем муж, проходя за Марининой спиной к столику, на котором красовались выставленные живописной группой бутылки, стаканы, какое-то серебристое ведёрко. — Григорий, тебе чего налить? Арише даже не предлагаю — режим, — пояснил он.

— А где остальные гости? — спросила Марина скорее для того, чтобы как-то отвлечь Гришин взгляд — было в нем что-то такое… Странное что-то. Может, даже и приятно, но не теперь.

— Сейчас будут, — оторвался от столика муж. И пояснил: — Мы на нескольких машинах ехали, так я с Гришей вперёд, обходными путями рванул, а они, видно, в пробке застряли.

Словно в ответ на его фразу грянул звонок. Все поспешили в прихожую. В суёте приветствий, представлений, сниманий и развешиваний пальто Марина совершенно запуталась, кого как зовут, но про себя решила не напрягаться — разберётся в процессе.

Гостей было пятеро. Крепкий, короткий, усатый Пётр Иванович в полосатом костюме, лет пятидесяти с небольшим, два других — неуловимо похожих между собой совершенно средних во всех отношениях дядьки, имена которых Марине не запомнились, и две дамы. Вот на дам она смотрела во все глаза — они были для неё как первые аборигены её нового мира, не считая, конечно, Арины.

Возраста дамы были совершенно неопределённого (Марина могла только догадываться, что обе сильно старше неё) и не имели, пожалуй, ничего общего с Арининой (и Марининой собственной, между прочим) изящной прелестью. Одна была невысокой и квадратной, с двумя подбородками, другая, наоборот, повыше и довольно худой. Но обе какие-то плотные, мясистые, видно, что хваткие донельзя. Чем-то они напоминали Марине её школьную директрису, хотя, конечно, одеты были гораздо дороже, не сравнить.

На низенькой был довольно простой с виду (если не знать, сколько стоит) серо-коричневый твидовый деловой костюм, юбка которого кончалась чуть-чуть ниже колена, открывая во всей красе бежевые кожаные сапоги на высокой платформе. На высокой были чёрные брюки, над которыми изящно нависало что-то, наверное, вроде свитера, утыканное и расшитое со всех сторон чем-то, что Марина смогла обозначить про себя только как «леопардовые перья». На всех двадцати пальцах сияли огнями кольца. «Белые камни, наверно, бриллианты, — подумала Марина. — А чёрные тогда что? Разве бриллианты бывают чёрными?» Но долго размышлять и пялиться было некогда, надо начинать светскую жизнь.

Охая, ахая и обмениваясь комплиментами, вся компания разместилась, наконец, за столом, наполнила рюмки и тарелки. После первого тоста Марина, извинившись, поднялась — пора было нести жульены.

— Ариша сегодня у нас все сама готовила, — с гордостью пояснил гостям муж. Как прям не он шипел на Марину в спальне. — В вашу честь, Пётр Иваныч, старалась, вы же у нас любитель домашней стряпни.

Все радостно закивали и снова заохали, а Пётр Иванович отсалютовал в Маринину сторону рюмкой водки.

Дальше приём так и тёк себе, журча разговорами, довольно гладко и почти без Марининого участия. То есть она, конечно, старательно вставляла тут и там фразы типа: «Да-да, конечно», «Это очень интересно», «Что вы говорите!», думая про себя, является ли это той самой светской беседой, или же от неё требуется что-то ещё. В любимых ею сериалах героини обычно ограничивались примерно этим набором, рассуждая ещё иногда о погоде и о здоровье тёти Эмилии, но эти темы явно пока были неактуальны. Главным же образом она волновалась о том, чтобы не перепутать по незнанию рюмки или, не дай Бог, вилки или не ткнуть, скажем, курицу рыбным ножом, поэтому старалась почти ничего не пить и не есть. Правда, присмотревшись потихоньку, она поняла, что остальные тоже не слишком в этом сильны, и успокоилась, но все равно решила не рисковать. «Завтра все спокойно попробую, — сказала она себе. — Все равно всего полно останется».

Когда пришёл черёд ростбифа и Марина снова вышла на кухню, за ней, вызвавшись помочь, направился красивый Гриша. И действительно здорово помог — и противень тяжеленный с мясом из духовки вытащил, и нарезать помог электрическим ножом (сама Марина нипочём бы не справилась), и на блюде все красиво разложил.

Во время всего процесса Гриша, как только удавалась возможность, касался рукой то Марининой ладони, то плеча. Робко так. И взглядывал при этом в глаза все с тем же вопросительно-встревоженным выражением, будто хотел что-то сказать. Но молчал. А напрямую спрашивать, в чем дело, не хотелось — уж больно глаза были грустные. Марина судорожно перебирала в памяти Аринины заметки в блокноте — не было ли там разъяснений, с чем это связано. Но нет, Арина вообще никакого Гришу не упоминала. Загадка.