Книга Зеркальное время - Вольфганг Хольбайн

Гордон вздохнул и закатил глаза.

— Ну, хорошо. Вы уже и сами, наверное, о многом догадались. Мы находимся на том же самом месте.

— Но не в том же самом времени, — высказал свою догадку Юлиан.

— Да, сейчас здесь четвертое августа тысяча девятьсот восьмого года. Но только не спрашивайте меня, как мы сюда попали. Объяснение займет гораздо больше времени, чем имеется в нашем распоряжении.

— Вы хотите сказать, что мы путешествуем во вре­мени? — ахнул Рефельс.

— В известном смысле, — подтвердил Гордон.

— Тогда, значит, это зеркало не что иное, как машина времени? Наподобие аппарата в романе Герберта Уэллса?

— Нет, — с усмешкой ответил Гордон. — Путь, который проделали вы, совершенно иной природы. Но он бывает открыт очень недолго. Если мы будем стоять тут и болтать, то вы получите возможность помочь вашей ба­бушке менять пеленки вашему собственному отцу — если он, конечно, уже успел родиться.

Юлиан припомнил подслушанный разговор между Гордоном и отцом. Как же там было? Его отец боялся повстречать себя самого? Но как же это вообще было возможно?

Юлиан не сразу сообразил, что во всем этом кроется какая-то ошибка. Если отец опасался встретить себя самого, то ему уже... Больше ста лет?

— Но этого не может быть! — прошептал он.

Гордон взглянул на Юлиана и нахмурил лоб. Он заметно нервничал. Через пять минут они дошли до колеса обозрения. Гордон купил три билета, провел их мимо контролера и указал на подвесную кабинку, но сам не собирался садиться.

— Что мы должны сделать? — спросил Рефельс. — Ну, там произнести какую-нибудь магическую формулу, за­клинание или, может быть, стоять на одной ноге?

— Оставьте ваши глупые шуточки при себе, — рассер­дился Гордон. — Вам ничего не нужно делать. Время — очень сложная и чувствительная материя. Она хорошо умеет защищать себя. Вы оба не принадлежите этому времени и сами собой будете возвращены туда, откуда сюда попали.

— А как же вы? — подозрительно спросил Рефельс— Почему же вас оно... не отторгнет?

Гордон сделал нетерпеливый жест:

— Садитесь же наконец!

Гордон пристегнул цепь и отступил, колесо поверну­лось на некоторый угол и вновь остановилось, чтобы смогли сесть следующие пассажиры. Он хоть и обещал дождаться их отправления, но, видимо, счел свое обещание уже исполненным, махнул им рукой и скорым шагом удалился.

— Хоть плачь! — сказал Рефельс— Такая история, и о ней нельзя написать!

Юлиан смотрел, как Гордон удаляется, смешавшись с толпой. Колесо обозрения повернулось еще на некоторый угол и снова остановилось. Их кабинка зависла на высоте метра в три от земли. Высоко, но не слишком. Юлиан встал.

— Эй! — насторожился Рефельс— Ты чего?

— Я остаюсь, — решительно заявил Юлиан и ступил на край кабинки.

— Ты с ума сошел! — воскликнул Рефельс.

— Нисколько. Мое место здесь. С отцом. Твое — нет. Ты возвращайся.

— Но как же ты?..

Юлиан прыгнул. Ударившись о доски помоста, он отскочил, как мяч, дважды перекувырнулся через голову и, на удивление, остался цел и невредим. Сверху ему что-то кричал Рефельс, сбоку кто-то бежал к нему.

Он неловко поднялся и побежал прочь, чтобы успеть к отцу до того, как он покинет ярмарочную площадь.

Он спрыгнул с помоста и сделал мощный спурт, прежде чем оглянуться назад. За ним, прихрамывая, бежал Рефельс. Видимо, его прыжок прошел не так удачно, как у Юлиана.

— Ты что, спятил? — пробормотал Юлиан. — Зачем ты спрыгнул?

— Но ты же спрыгнул, — ответил запыхавшийся Ре­фельс.

— Но я — другое дело! У меня здесь отец.

— Не думаю, что он обрадуется твоему появлению.

— Но ему некуда деться, я его сын! А у тебя здесь никого нет! Ты что, хочешь остаться здесь навеки?

— Я люблю риск, — улыбнулся Рефельс. Но эта улыбка показалась Юлиану принужденной. Видимо, Рефельс только сейчас начал понимать, что он сделал. И было уже поздно...

— Ну хорошо, идем. Может быть, Гордон отыщет способ отправить тебя назад.

Юлиан огляделся. Они находились позади колеса обозрения, и отсюда эта гигантская конструкция казалась еще чудовищнее, чем спереди. На этой стороне не горели огни, и казалось, что стальной призрак сливался с темнотой ночного неба.

Казалось, что они странным образом попали на из­наночную сторону ярмарки. Перед ними тянулся тройной ряд жилых вагончиков, похожих на тот, в котором скры­вался отец Юлиана. Рядом находилась детская карусель — недействующая. Вокруг не было слышно ни звука, однако в тени словно что-то затаилось.

— Что? — спросил Рефельс, заметив на лице Юлиана тревогу.

Юлиан пожал плечами и промолчал. В тени стало заметно какое-то движение, темнота сбегалась, медленно образуя некое тело. Юлиан услышал учащенное дыхание, звуки приближались.

— Что случилось? — снова испуганно спросил Ре­фельс.

В темноте что-то копошилось. Юлиан отпрянул и обернулся.

Но темнота оживала и позади. И не только там. Быстро оглядевшись, Юлиан понял, что они окружены. Круг осады постепенно сужался. Юлиан вспомнил слова Гордона о том, что время умеет защищаться... Может быть, существует в природе что-то вроде охранников времени?

Сердце его заколотилось. Ему показалось, что он различает в темноте очертания чего-то громадного, ког­тистого и клыкастого.

— Бежим! — крикнул Рефельс, схватил Юлиана за руку и ринулся к единственному светлому месту, которое еще не было поглощено темнотой: к детской карусели.

Едва они ступили на платформу, как карусель начала крутиться. Тихонько запела шарманка, и фигуры окута­лись неправдоподобным красным отсветом.

Резные деревянные пони и единороги были запряжены в яркие кареты, а между ними ехали по кругу забавные фигурки. Гном бил молотом по наковаленке, Белоснежка то и дело подносила ко рту яблоко, силач в гимнастическом трико выжимал и снова опускал гири.

— Нам надо пробежать сквозь них, — нервно сказал Рефельс.

Юлиан оглянулся. Создания тьмы придвинулись ближе. У них пока отсутствовали очертания тел, но ждать было нельзя. Однако Юлиан почему-то робел пройти между фигурами карусели. Рефельс же ступил на вертящийся круг карусели и чуть не упал, удержавшись за лошадку.

Деревянная лошадка вдруг поднялась на дыбы и пе­редними копытами ударила Рефельса в грудь. Рефельс застонал от боли и навзничь рухнул в двухколесную карету.

Вся карусель мгновенно ожила. Лошади со скрипом заворочались, силясь оторваться с мест. Гном перестал бить молотом по наковаленке и повернулся к Рефельсу. Белоснежка бросила свое яблоко и тоже попыталась повернуться. Юлиан услышал, как трещит дерево. Это силач-штангист на другой стороне карусели отшвырнул одну из своих гирь и тоже шагнул вперед.