Книга Под знаком розы и креста - Владимир Кузьмин

– Ну раз вспомнили, не скажете ли нам, о чем беседы ваши были? Вдруг это прольет свет на его гибель.

– Въяд ли. Не умею пъедставить себе, чем тут способны помочь наши беседы о теуйгии.

Тут магистр предпринял попытку встать, но я, прежде отдав ведение разговора Кларе Карловне, сочла необходимым вмешаться.

– Михаил Александрович, уважаемый, – обратилась я к нему, – разве ж ваши беседы только этим и ограничились? Разве не просил вас господин Пискарев, используя ваши связи и знакомства, свести его с орденом розенкрейцеров?

– Помилуйте, о чем вы, судаыня! – воскликнул магистр и забегал глазами.

– Как хотите, Михаил Александрович, вы в полном праве не говорить нам ничего, – вполне любезно произнесла я, но продолжила с угрозой в голосе: – Но вот с тайной полицией вы совершенно зря об этих разговорах умолчали. Всего доброго и прощайте.

И пошла к выходу, вынудив тем Клару Карловну и маменьку последовать за мной. На выходе нас остановили и предложили оказать вспомоществование развитию оккультных наук.

– Ну я же говорила, что все как в цирке! – засмеялась маменька, доставая деньги.

Клара Карловна удивленно на нее глянула, но смолчала. И лишь уже в ландо спросила:

– Ира, а что ты там про цирк сказала?

– Есть такая старая история про цирк. Хозяин, видя, что сборы невелики, написал в афишах: вход на представление бесплатный. Публика набилась в невиданном числе. Посмотрели представление, собрались уходить, но на всех выходах, преграждая дорогу, стояли борцы и гимнасты, а на дверях оказались объявления: «Вход бесплатный. Выход пять рублей!»

– Смешно. Но пять рублей как-то дорого для цирка. – Клара Карловна то ли не поняла, что пять рублей названы просто так, раз рассказывалась байка, то ли так пошутила.

– А те пять рублей, что мы отдали этому убогому, – не дорого? – спросила маменька.

– И что у вас за семья? Шутите по поводу и без. Даша, отчего ты так грубо разговаривала с Михаилом Александровичем?

– Да, – присоединилась к ней маменька. – Он, положим, стоил этого, но ведь ты хотела от него что-то узнать. И грубость здесь была неуместна и могла послужить во вред.

– Простите, но я так поступила намеренно, – призналась я. – Еще как сюда ехали, и вы, тетя Клара, про этого Мишеньку рассказывали, я стала догадываться, что мы, если что-то и услышим от него, так это будет ложью. А как пришли и увидели всех этих дам в вуалях и мужчин в масках, так уверилась окончательно.

– Непонятно, при чем здесь эти вуали и маски? – удивилась тетя Клара.

– Лекция же была самая безобидная! – принялась объяснять я. – Просто оратор повествовал о неких тайных знаниях, о том, что они якобы существуют, сами же эти знания, если они и существуют, остались не высказанными ни единым словечком. Так от чего людям прятаться? Значит, им обещают нечто запретное, и они заранее этого боятся.

– Ну, так он всегда обещает запретное, – согласилась Клара Карловна. – Знает, что запретный плод сладок и что народу будет больше. А вот полиции он бы испугался врать.

– Раз Мишенька обещает запретное, то уж, конечно, он давно привлек к себе внимание полиции. Вряд ли серьезное. Но тем не менее, узнав, что Валентин Пискарев посещал этот курс, они обязаны были сюда зайти и если не допросить, то хотя бы расспросить. Так с чего бы ему нам врать, если он полиции уже всю правду рассказал? Выходит, солгал он им. Оттого и стушевался, как вы Пискарева упомянули. Но решил держаться уже сказанного. То есть ничего не говорить и нам.

– Пока логично. Но отчего ты решила, что Валентин интересовался у Мишеньки именно орденом розенкрейцеров?

– Может, и не этим орденом. Но он точно искал возможностей стать членом одного из тайных орденов. И уж сюда ходил не слушать всякую ерунду, а в надежде найти через «майистъа теуйгии», – передразнила я картавость Мишеньки, – нужных ему людей, тех, кто реально мог указать дорогу в орден.

– Так вряд ли Мишенька о таких людях знает! Ну кто ему доверится?

– Тут было столько доверчивых людей, которых едва ли не открыто обманывают, – не согласилась я, – что могли оказаться, особенно по первости, пока не раскусили тайного учителя, и такие, кто с тайными обществами связан. Или еще каким образом он про них знает. Но главное, зачем бы тогда этому магистру тайных знаний было лгать тайной полиции? Ну сказал бы, да, интересовался некий Пискарев этим вопросом, но я человек тишайший и всего боящийся, мне откуда знать? Мне вот кажется, что он Пискарева даже свел с такими людьми, уж больно сильно он испугался. Даже сбился раз: то сказал, что не помнит никакого Пискарева, то вдруг вспомнил через слово. А лекцию свою читал пусть и картаво, но бойко, в листочки почти не заглядывал! Так что рассеянностью или плохой памятью этого не объяснишь.

– Хорошо, поверим твоим рассуждениям, – сказала маменька, молчавшая и внимательно нас слушавшая. – Тем не менее, отчего ты обошлась с человеком столь невоспитанно и даже грубо?

Мне пришлось в ответ вздохнуть виновато и сказать:

– Решила его напугать еще больше, чем он уже испуган. В надежде, что он побежит в охранку сознаваться. Мы с вами ничего от него не узнали, но ведь разницы никакой нет: нам бы он что-то рассказал или жандармам расскажет. Все равно пришлось бы им после сообщать, о чем мы узнали.

О второй своей надежде, ради которой я и повела себя резко и, что уж тут отнекиваться, грубо, я предпочла не говорить.

19

Ночью выпал снег. Дворники мигом с ним расправились, очистив проходы и тротуары. На мостовой его сбили в грязные комья колесами и копытами. Но на газонах и ветвях деревьев он продержался до середины дня и лишь после стал пластами обваливаться с деревьев на землю и там таять.

Несмотря на некоторое неудовольствие моим поведением, второй намеченный нами визит к обладателям тайных знаний Клара Карловна и маменька отменять не стали. Как и накануне, мы отправились втроем. Клара Карловна вновь задернула занавеси на окнах.

– Клара, отчего бы тебе не надеть маску или ту же вуаль, если ты так боишься оказаться кем-то увиденной? – спросила маменька с упреком в голосе.

– Маменька, тетя Клара боится, что это меня кто-нибудь заметит во время посещения мест, запрещенных уставом гимназии, – заступилась я.

– Что-то прежде я за ней такой боязни и пиетета перед правилами не замечала, – задумчиво произнесла маменька.

Клара Карловна расхохоталась в голос:

– Да уж. Чего мы только с твоей мамой, Даша, не вытворяли. И ведь все с рук сходило.

– Расскажите! Пожалуйста!

– Пусть Ира рассказывает. А то выяснится, что я тебя испортить хочу.

– Ее уже испортили, – фыркнула маменька. – Она у нас теперь сыщица. Что может быть хуже?

– Хуже может быть только до безобразия послушный ребенок! – назидательно ответила тетя Клара.