Книга Деметра - Андрей Ливадный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как? — вырвалось у Ито.
— Не знаю… Я пойду туда, где стоят заброшенные форты и бродят банды инсектоидов. Думаю, что мне удастся наладить с ними контакт.
— Тебя убьют, Илья.
— Возможно… Но скорее, Дейв, я погибну здесь, под покровительством безумной Сети… Прости, что я так называю ее…
Дейвид, немного помолчав, встал. Взглянув на роботов, по-прежнему бестолково ковыряющих землю, он повернулся к Белгарду и протянул ему руку.
— Я останусь твоим другом, Илья, — проговорил он. — И буду рад, если ты не умрешь.
Среди тысячи слов, среди сотен молитв,
Что, уста покидая, неслись к небесам…
Не расслышал ты грохота множества битв,
Кроме этой, в которой участвуешь сам…
В кромешной тьме мерно вспыхивал проблесковый маяк. Ночь была удивительно тихой и звездной. Тускло сияла полная луна, серебря пожухлую листву обожженных яростным огнем деревьев; в кустах причитала невидимая птица, жалобно стеная над превратившимся в кучку пепла гнездом.
Горячий дерн еще курился сизым дымом; в лунном свете его развороченная траками гусениц поверхность была похожа на ковер, по мягкому ворсу которого безжалостно прошлась гигантская моль…
Антон, притаившись в курящейся кислым дымом воронке, слушал, как постепенно удаляется мерный, рокочущий шум моторов.
Расслабившись, он на секунду закрыл глаза, прижавшись щекой к горячему песку. От него тошнотворно пахло порохом… Усталость казалась безмерной, и он испугался, что через мгновение уже не будет сил разлепить налившиеся свинцом веки. Эта мысль заставила его вздрогнуть, стряхнув с себя дурман непрошеного сна. Хорош он будет, уснув среди боя…
Впрочем, бой уже отгремел. Он точно знал, что остался последним из отделения.
Приподняв голову, Антон прислушался к затихающему рокоту моторов. Наконец, решив, что танк уже достаточно далеко, ужом прополз по горячему песку и выглянул за край импровизированного бруствера.
За небольшой, освещенной лунным светом прогалиной начинался густой подлесок, в одном месте порядком помятый и изодранный. Очевидно, что танк, доставивший ему столько неприятных, минут, углубился в лес именно тут.
Ловким движением перекинув за спину тяжелый автомат, Антон привстал и, пригибаясь, рывком преодолел открытое место.
Лес стоял перед ним темной стеной, молчаливый и таинственный.
Достав из подсумка две гранаты, Антон надежно заклинил их рифленые корпуса между выступающих из земли корней дерева морооки, затем, отмотав несколько метров тонкой стальной проволоки, предусмотрительно уложенной на дно автоматного подсумка, он пропустил ее через кольца детонаторов и осторожно попятился, разматывая за собой серебрящуюся в лунном свете стальную нить. Привязав проволоку к основанию соседнего дерева, он отошел в сторону и выпустил в воздух две короткие очереди.
Он знал, что танк обязательно вернется, и потому, отбежав десяток метров, рухнул в траву чуть в стороне от своей ловушки.
Действительно, отдаленный рокот вновь начал приближаться. Антон усмехнулся, вспомнив свое первое знакомство с бронированной машиной. Тогда, сидя в мелком, с ленцой отрытом окопчике, он едва не обмочился, когда на его импровизированное укрытие наползла лязгающая траками гусениц тень… Теперь, спустя два года, он относился к подобным встречам совсем иначе.
Танк приближался.
Внезапно сквозь усиливающийся гул моторов, где-то левее его позиции, послышался слабый, едва различимый на слух стон. Он насторожился, чуть приподняв голову из высокой, уже порядком пожухлой травы.
Точно… Кто-то шевелился там, на другом конце освещенной дорожкой лунного света прогалине. Ему показался знакомым этот грубоватый, грудной голос… Или только чудится? «Действительно, как можно определить это по сдавленным стонам…» — подумал Антон, но все же пополз на звук, ужом извиваясь среди травостоя…
Это наверняка был кто-то из группы врагов. Позиция его отделения находилась намного правее, и из изрытых траками гусениц окопов уже давно не доносилось ни звука. По всем правилам Антона не должны были волновать чьи-либо стоны… Милосердие, особенно проявленное к врагу, было самым презираемым видом воинской провинности, и тем не менее Антон ничего не мог поделать с собой. Что-то, чего он не мог ни понять, ни объяснить, постоянно осложняло его жизнь, толкая на подобные неосознанные поступки…
Выбравшись на край прогалины, Антон раздвинул траву и увидел, как на небольшом примятом пятачке, скорчившись, застыла смутная, едва различимая в лунном свете фигура, одетая в такую же, как и у него, камуфлированную форму.
Он не видел лица упавшего навзничь человека, но по изящному сложению и выбившемуся из-под мягкого защитного шлема светлому локону догадался, кто это может быть.
— Дана!.. — почему-то заикаясь от охватившего его волнения, позвал Антон и, пригибаясь, пробежал несколько разделявших их метров. Должно быть, она неловко упала и повредила ногу…
В следующий момент скорчившаяся в болезненной позе фигура вдруг ожила, пружинисто распрямившись; в лунном свете тускло и холодно сверкнул серебристый отсвет на вороненом стволе, и в лицо Антона ударила короткая автоматная очередь…
Он отшатнулся назад, ослепленный вспышками выстрелов, и, споткнувшись о какой-то корень, упал.
Такой мучительной горечи, стыда и унижения он не чувствовал, наверное, никогда, хотя порой в школе с ним обходились намного хуже… но это была Дана, он пытался помочь ей…
По ушам Антона громче, чем автоматная очередь, резанул ее звонкий смех.
Он сел, со злости вцепившись в гладкое цевье своего бесполезного теперь оружия, и, мучимый противоречивыми чувствами, поднял глаза, чувствуя, как по лбу и щекам стекают капельки трудно смываемой краски из лопнувших шариков. Теперь ему несколько дней придется носить это позорное клеймо, пока не прекратит свое действие специальное химическое соединение.
Дана, не глядя на него, отряхнула форму от приставших к ней травинок и, достав портативный передатчик, коротко сообщила:
— Здесь Дана. Я сняла последнего. Бой окончен.
Потом, повернувшись к Антону, она посмотрела на него и добавила:
— Из тебя никогда не выйдет настоящий боец. Ты слишком добренький…
В ее голосе не было даже намека на жалость. Только сухая констатация очевидного факта и, быть может, капелька плохо скрытого презрения.
— Я ненавижу тебя… — хрипло выдавил Антон.
Дана только нервно пожала плечами и отвернулась. В лунном свете ее фигурка казалась выточенной из тьмы и серебра.
На другом конце прогалины громыхнул сдвоенный взрыв. Это вернувшийся на звук выстрелов танк попал в расставленную Антоном ловушку.
