Книга Иверь - Вадим Еловенко

И мы начали готовить поселенцев. Выделили ему два кулака вольных, два кулака рабов и два кулака охотников. Дав в придачу телегу инструмента, что мы заранее отложили для рыбаков, выперли и дали месяц на обустройство. Обещали лично через месяц приехать и проверить. Задача простая: укрепленный лагерь наподобие поселка металлургов. Целью добычу не ставили. Сказали, через месяц сообщим.

Он с недоверием нас выслушал и уехал, напоследок повторив инструкцию относительно рабского труда и выкупа новых рабов в государственную, то есть Интову и его наместников, собственность. Беда теперь только одна была. Раньше за нож давали шесть рабов, теперь не за каждый и одного получить можно было.

Внешний облик людей тоже изменился. Уже не было видно голых торсов. Вероятно, мы давали пример прикрытости тела. Все носили тоги или грубые рубахи из полотна, которые женщины ткали в домашних условиях. В общем, все наше общество несколько преобразилось. Сказывалось и присутствие торговцев из более прогрессивных народов, и наши с Игорем труды по устройству быта.

Мы, гордо выставив вперед мечи и лопаты, вошли в феодализм. За полгода! Из каменного века! Конечно, мы двигались хромая на рабовладельческий строй, на неграмотность даже высших слоев общества, таких как Инта и иже с ним, и на полное отсутствие доверенного дворянства. Но ничего. Эти упущения мы намеревались исправить.

Самым главным событием, случившимся в те дни, было открытие военной Академии на базе новой двухсотместной казармы. Почему академией назвали? По той же причине, почему загон для керов – конюшней. Ну, нравилось Игорю слово «академия». Ректором ее стал, естественно, сам Игорь. В нее вошли все охотники старше четырнадцати и младше двадцати лет. Переучивать стариков смысла не было, и я согласился с доводами Игоря, что надо выделить Академию, как орден. Не для всех… То есть только для тех, кто и правда отличается среди охотников, несмотря на возраст.

Чему там Игорь их обучал? Я иногда думал, что он там диверсантов готовит. Он натаскивал их действовать и в составе большой группы, и по отдельности. Не было ни одного предмета, чем бы его ученики не могли лишить человека жизни. И самое первое, чему обучал Игорь, это дисциплина. Смотреть на это было страшно. Он мог приказать избить охотника палками за то, что тот стоит неправильно в строю. Из Академии он выгонял за опоздание к построению. Таким образом обновлялся состав. Ведь выгнанные чему-то, но научившись, все равно были качественнее подготовлены, чем простые охотники. Как воины, я имею в виду. Кто-то из отчисленных, честно признаться, уходил в леса. Но мы не сильно жалели.

Игорь, для пущего своего удовольствия, затребовал у Атаири и получил после скандала для всех своих курсантов одинаковые длинные рубахи, выкрашенные уж непонятно чем в красный цвет.

Быть курсантом и учиться у самого Боевого Зверя стало не просто почетно… это стало выгодно. С торговцев, проходящих через город или останавливающихся в нем, Инта брал шесть монет в казну. Две монеты, считайте, уходили на наши текущие нужды – закупку хлеба по случаю, выкуп рабов, оплату работы наемных трудяг, типа того же каменщика, чтобы заложил некоторые окна в замке – сквозняки надоели, – и так далее. Одна монета откладывалась в казну. Еще одна с каждого торговца уходила на выплаты вольным, что выполняли редкие платные работы для Атаири: изготовление телег, кузнецу за работу, если она делалась не в рамках нужд поселения. Ткани и другие мелочи…

И две монеты уходили на содержание армии. Только не смеяться. Эту статью, как необходимую, мы ввели почти сразу. Именно не охотников, а армии. Охотников определили как ополчение. Вот теперь посчитаем… Около двух сотен торговцев в первые месяцы. Четыреста монет на армию. То есть, считай, на Академию. Учитывая, что оружие и прочее они получали бесплатно, все деньги медленно копились в сундуке у Игоря. Я когда этот ларец увидел через три месяца после введения налога… У меня возник только один вопрос: зачем ему деньги? Он хитро подмигнул и сказал, что он-то знает им цену, в отличие от всех нас, божественных и смертных. Я только хмыкнул. Меня тогда больше интересовал открытый одним из пришлых торговцев кабак на замковой площади.

И вот когда он выдал первое поощрение своим лучшим курсантам, я понял все. Выдал-то он им по несколько монет, но радости было, как от ста. Он начал стимулировать курсантов лучше учиться не только палками, но и пряником. Курсанты это оценили.

Торговец, открывший кабак, тоже оценил и компенсировал себе все расходы и потери при перевороте в Тисе. И нам, видя его довольную физиономию, тоже надо было что-то делать. Торгаш откровенно зарывался с ценами на еду и питье. Кружка дрянного пива, приготовленного здесь же, в Тисе, на задворках кабака, стоила целую монету. А уж подобие слабой водки в такой же деревянной кружке – две монеты. Мы запретили курсантам посещать питейные заведения. Думаете, подействовало? Нет, конечно. Появилась игра на деньги. Кто ловчее кинет камушек в зарытый в землю кувшин. Более меткие и везучие теперь частенько захаживали в кабак, пока Игорь не видел или совсем отсутствовал из-за дел вне Тиса.

Я тогда решил: раз безобразие нельзя остановить, надо его возглавить. Через две недели мы открыли таверну. Для всех. Но самое главное, что мы там сделали, – это ввели цену на пиво: две кружки за монету. Там можно было не только выпить, но и перекусить. Подавалась мясная похлебка, жареное мясо, печеные овощи и вяленая рыба на закуску. Заведение, открытое в пику торговцу тоже на замковой площади, назвали «замковым». Я имел честь для рекламы там перекусить. Один раз. Потом в отхожем месте просидел часа три. Желудок, привыкший к концентратам, отучился нормально работать. Игорь ржал надо мной, но сам крепко задумался: не пора ли переходить нам на местный рацион?

Его, конечно, радовало, что курсанты перебрались в наш ресторан. И для казны полезно, и не отравим. Всем заправлять поставили одного из пленников. Из тех семерых, что до сих пор томились у меня без дела. Кстати, еще один пленник, прошедший обработку, сын правителя Атиса, стал курсантом через «не хочу» Игоря. Мелкий, хлипкий, а завалил на палках двух здоровенных охотников. Мы аплодировали. И Игорь начал его обучать. А через неделю пришел и буркнул, что сделал его старшиной. Я спросил:

– С чего это?

– Его вся казарма любит. И слушается, словно он всю жизнь их знает, а они его.

– Это что, плохо?

– Нет. Это хорошо. По крайней мере, пока. Он хорошо на пробежке подгоняет отстающих. Но не нравится он мне.

– Чем?

– Откуда я знаю? Что-то в нем не так. Я таких видел раньше. Сами себе на уме.

– Отстань, ты его программатором отутюжил. Он не способен на предательство. Проверили же.

– А я об этом не говорю. Просто он много думает… Он ищет рациональное там, где надо просто делать. Такие гибнут быстро. Или становятся великими, как известный нам обоим десантник. Твой предшественник на божественном посту.

Я усмехнулся и сказал, чтобы тот не забивал голову чушью.

Так, отвлекаясь на мелочи и более насущные дела, мы теряли время, которое постепенно обволакивало меня какой-то странной пеленой. Иногда мне начинало казаться, что и мир-то мне не особо нужен. И этого вот существования и постепенного развития достаточно. Но, благо, лицо Игоря мне сразу напоминало, что там, на орбите, еще человек сто таких рож, готовых отправить меня, а может, и все население Ивери, на тот свет.