Книга Лучшая месть - Джастин Дэвис

«Неосторожный ребенок, этот Эдам Олден. Вечно падает и что-нибудь травмирует».

«Опять синяк под глазом? Мальчишка постоянно дерется».

«Снова ушибся? Интересно, на что он налетел на этот раз?»

Слова из давнего прошлого звенели у нее в ушах, и, как тогда, ей хотелось закричать: «Неужели вы не понимаете? Он не неосторожный и не дерется!»

– Джесса! С вами все в порядке?

– Да, – машинально отозвалась она. – Вы просто напомнили мне о том, что я должна сделать.

Женщина ушла, обещав зайти за кошачьим угощением, как только оно прибудет. Какой-то момент Джесса стояла, глядя в никуда.

– Джесс?

Она даже не вздрогнула, услышав негромкий голос позади нее. Не прореагировала на свое сокращенное имя, которое выдавало его, хотя он, замечающий все, очевидно, этого не сознавал Ее слишком одолевала старая мучительная боль Но теперь Джесса не ребенок, которого можно убедить молчать, который знал, что нужно делать, но не знал как, не причинив еще более страшной боли своему другу.

Джесса повернулась к Сент-Джону:

– Тайлер Олден пришел сегодня в школу со сломанной рукой и подбитым глазом. Он сказал, что упал со старого клена.

Она знала, что это подействует на него, так как хорошо помнила, как он однажды использовал ту же выдумку. Сент-Джон застыл как вкопанный.

– Сегодня утром я разозлила его отца, и он выместил злобу на ребенке, который находится и полной его власти. Вы знаете, как это происходит.

Сент-Джон выругался сквозь зубы.

– Он выместил злобу на Тайлере, – продолжала Джесса и затем произнесла слова, которые должны были изменить все: – Так же как вымещал ее на тебе.

Глава 17

Она знала.

Сент-Джона охватила дрожь. Тем не менее он испытал не только облегчение, но и странное чувство удовольствия. Он был уверен, что никто никогда не узнает его, но, как понимал теперь, тайно желал, чтобы кое-кто это сделал.

Эта девушка.

Она смотрела ему в глаза, не отводя взгляда, как редко делали даже в «Редстоуне».

Да, Джесса знала. И ничто, сказанное им, не может убедить ее, что она не права, – он видел это в ее прекрасных глазах.

Кроме того, Сент-Джон не хотел этого отрицать. Перед кем угодно, только не перед ней. Наконец он опустил взгляд.

– Как долго? – спросил Сент-Джон, вздрогнув при звуке собственного голоса.

– С того дня на кладбище.

Он резко вскинул голову, снова глядя ей в лицо. Столько времени?

– Почему?

– Почему я ничего не сказала раньше? – Когда Сент-Джон кивнул, Джесса ответила: – Никто лучше меня не знал, что у тебя есть веские причины не желать быть узнанным здесь. Особенно одним человеком.

– Он не узнал.

– Да. Не узнал собственного сына, стоя лицом к лицу с ним. Но он не провел последние двадцать лет, молясь, чтобы ты вернулся.

Внезапно у Сент-Джона перехватило дыхание, и ему снова пришлось отвести взгляд.

– Почему? – с трудом повторил он.

– Потому что в моей жизни случилось два страшных несчастья – твое исчезновение и болезнь моего отца. – Она глубоко вздохнула. – Я никогда не теряла никого, настолько дорогого.

Сент-Джона опять охватила дрожь, но его не беспокоило, что Джесса это заметит. Она всегда знала его самые мрачные тайны и не выдавала их. Сент-Джон доверил бы Джошу даже свою жизнь, но только этой женщине, которая даже ребенком была мудрой не по годам, он мог доверить темные секреты своей души.

– Несправедливо.

– Что мой добрый, любящий отец умер, а твой, злой и бессердечный, продолжает жить? Да, это несправедливо.

С этой печальной истиной ничего нельзя было поделать. После этого Сент-Джон дошел до самого главного – единственного, о чем боялся спросить. Но, осознав, что боится, он заставил себя сделать это.

– Как?

– А как я могла тебя не узнать? Я чувствовала себя дурой – мне понадобилось столько времени для осознания того, что такие глаза могут быть лишь у одного человека в мире – Эдама Олдена.

Сент-Джон вздрогнул при звуке имени, которое он не слышал столько лет. Джесса заметила это и быстро добавила:

– Прости. Я не виню тебя за то, что ты хочешь забыть все, что мучило тебя в этом месте.

– Не все, – возразил Сент-Джон так тихо, что не был уверен, услышала ли она его.

Последовала пауза. Какой-то момент он боялся того, что может сказать Джесса, – боялся, как бы ее слова не заставили его осознать, что она не поняла… А Джесса должна была понять, что единственное, о чем он сожалел, покинув этот город, была она.

Но ничего такого она не сказала.

– Я попытаюсь больше не произносить твое имя, – пообещала она. – Должно быть, ты ненавидишь его.

– Я ненавижу его высокомерие, – отозвался Сент-Джон. – Он считает себя богом.

Снова ей пришлось поспевать за его лаконичными фразами.

– Поэтому он назвал сына именем Адама – первого человека, созданного Богом? Я об этом не думала.

Сент-Джон молчал.

– Но я не могу привыкнуть называть тебя по фамилии, – продолжала Джесса. – Какое ты носишь имя? Деймерон?

Он сожалел о том, что упомянул его, но он должен был представиться ее матери как подобает, чтобы избавить от ненужных страхов. Это меньшее, что он мог сделать для женщины, которая всегда была добра к нему, в то время как остальные сочувствовали его отцу из-за того, что он вынужден терпеть такого сына.

А Джесс была единственным человеком на этой планете за пределами «Редстоуна», который заслуживал объяснения.

– Деймерон. Дэм. – Сент-Джон покосился на нее. – Подходит?

Ее губы слегка дрогнули.

– Будем надеяться, что по отношению к вашему отцу это окажется глаголом[4].

Сент-Джон моргнул и невольно улыбнулся. Глаза Джессы расширились. Потом она улыбнулась в ответ, и это было так, словно двое детей приветствовали друг друга снова.

Когда Джесса подошла к входной двери магазина и перевернула табличку с «Открыто» на «Закрыто», Сент-Джон знал, что это ради него. Конечно, он мог сбежать, пока она делала это, но такое не пришло ему в голову. Еще одно доказательство того, как он был потрясен.

– Как ты обзавелся этим именем? – был ее первый вопрос, когда она вернулась.

Он знал, что должен ответить – Джесса это заслужила.

– Пошел пешком в Ривер-Милл. На Грантс-Пасс сел в автобус. Прочел фамилию водителя – Сент-Джон. Потом Калифорния. Первое название улицы, которое я увидел…