Книга Принц воров - Валерий Горшков

— Сколько их было в квартире?

— Человек пять или шесть, если судить по разговорам…

— Что они делали в квартире? — звучало в другой квартире. — Ваши соседи утверждают, что слышали выстрелы. Значит, их не могли не слышать и вы.

— Мы думали, что это стук падающих стульев.

— Почему не сообщили в органы? Стулья просто так в квартирах не падают, граждане! Не мне вам объяснять! Вы сейчас будете доставлены и опрошены подробно!..

— Вам известна фамилия Сперанский? — особенно требовательно наседал на полусонных хозяев майор военной разведки Гранский.

— Какой Сперанский?! — стараясь заглушить испуг, кричали в исступлении жильцы. — Нет здесь никаких Сперанских и никогда не было!.. Клюквины есть, Загорские есть, Петров алкаш проживает — пьянствует, а Сперанских нет и никогда не было!

— А из дома напротив сюда никто не приходил?

— А мы знаем?!

— Как выглядели новые жильцы? — раздавалось в третьей, самой страшной из трех квартир. Там лежали два изуродованных выстрелами трупа и при отсутствии вентиляции отвратительно пахло свежим мясом и сотней опустошенных консервных банок…

Посреди лестничной площадки стоял невысокий, но крепкий мужчина в бежевом плаще и сером костюме. Перегоняя из одного уголка рта в другой изжеванную спичку, он спокойно стоял и смотрел перед собой. Изредка к нему выбегали из квартир мужчины в штатском и что-то коротко сообщали. Мужчина в плаще так же коротко кивал, но взгляда от площадки полуэтажом ниже не отрывал, и складывалось впечатление, что он слушает, отдает команды и думает о чем-то своем одновременно.

Приблизительно через полчаса после того, как жители квартир на этом этаже были разбужены стуком и звонками, к мужчине подбежал очередной курьер и сообщил:

— Товарищ полковник, я звонил в управление. Наш содержатель ломбарда опознал в одном из участников инцидента в кинотеатре «Рассвет» Зырянова Павла Леонидовича, двенадцатого года рождения. Трижды судим, отбывал наказание в исправительных лагерях. Кличка «Сверло». Того же, кто сунул ему в руки деньги с запиской, старик опознать по фотокартотеке НКВД не может.

— Он и не опознает по этой картотеке, — пробормотал мужчина. — Вы закончили?

— Да, — нехотя кивнул сотрудник. Нехотя, потому что ни одного ответа, представляющего оперативный интерес, от хозяев обеих квартир получено не было. Те же, кто лежал в третьей квартире, ничего пояснить уже не могли.

Вернувшись в управление, полковник не раздеваясь прошел в отдел, где над уставшим хозяином ломбарда трудились в поте лица его работники, и отдал приказ привести старика в его кабинет.

Уже там, вынув из стола затертую фотокарточку и надергав из личных дел сотрудников несколько других, полковник разложил их перед стариком на столе.

— А среди этих вы можете опознать того, кто передал вам купюры?

— Так как же, товарищ Шелестов, — засуетился тот, кого Корсак безошибочно определил как ростовщика. — Я же ж буду самым отъявленным вруном, право, если не признаю в этом молодом человеке с ясным взглядом того мужчину! При таком пайке, как сейчас, обладать хорошей памятью и острым зрением, конечно, весьма затруднительно, однако ж я умоляю вас! Вот этот милый молодой человек и есть тот, кто пообещал мне сто рублей в обмен на эти десять!

Один палец старика придавливал к столешнице купюру с запиской, а второй указательный палец придавливал крайнюю справа фотографию.

Шелестов еще сомневался в записке, хотя текст прямо указывал на ее автора. Но теперь все сомнения были отброшены. Ростовщики, хозяева ломбардов, антиквары и содержатели публичных домов обладают четкой памятью на лица. И палец одного из таких придавливал к столу фотографию бывшего подчиненного Шелестова — Ярослава Михайловича Корсака. Капитана Корнеева. Героя Советского Союза, непонятным образом оказавшегося в банде и странным образом сообщившего об этом.

Десять дней назад в деревне Коломяги Ленинградской области была разгромлена и рассеяна банда одного из самых одиозных ленинградских бандитов — Святого. Тадеуш Домбровский, урожденный поляк, обосновавшийся в северной части СССР, почти десять лет терроризировал население области и государственную власть. Его останки ныне покоятся в лаборатории криминалистических экспертиз. Шестеро соратников его задержаны, сорок один уничтожен при захвате банды.

Сверло — Паша Зырянов — был одним из самых активных членов банды Святого. И сейчас он опознан стариком как человек, находившийся рядом с Ярославом Корсаком.

Полковнику Шелестову, разведчику и бывшему начальнику капитана Корнеева, не стоило особого труда понять, среди кого последний находится. Ярослав Корсак вместе с остатками банды Святого находится в Ленинграде. Находится, понятно, без семьи и вынужден рисковать собой, сообщая Шелестову место своего нахождения.

Невероятно, но факт.

Глава 10

Почувствовав короткий тычок в бок, Ярослав мгновенно вышел из забытья, однако глаз не открыл и даже изобразил на своем лице глупую мину глубоко спящего, находящегося в прострации человека. Не нужно просыпаться от каждого движения рядом, пусть даже после тычка в бок, пусть никто из этих двоих не знает, что Корсак устал не настолько, чтобы не обдумывать иные мысли, кроме мыслей о семье.

После ухода последнего бандита Червонец вдруг засобирался и велел собираться и Крюку с Корсаком.

— А я уже думал, что ты решишь заночевать здесь, — ехидно сказал Ярослав. — Думал, допуская, что тебя сдадут свои же, решил все-таки остаться и дождаться приезда НКВД.

Червонец в ответ промолчал. Крюк проверил обоймы в «ТТ» и «вальтере» и кивнул Корсаку: «Подъем!»

Идти темной улицей пришлось недолго. Пройдя всего один квартал, они свернули в какой-то двор-колодец, причем Слава даже не рассмотрел номер дома, написанный углем на стене. Сейчас он точно не знал, где находится. Лебяжья канавка была ему знакома. Неподалеку он впервые в жизни получил ножевое ранение в живот от уличной босоты, здесь же несколько раз дрался. Не у того дома, конечно, где сейчас оставались лежать Нетопырь с Вагоном, чуть дальше, но сама улица чужой ему не казалась. Бесчисленные повороты на протяжении короткого пути и короткие перебежки, сбивающие ориентацию, привели к тому, что Ярослав совершенно перестал ориентироваться. Он даже не мог сейчас с уверенностью сказать, где находится Сенатская площадь — ориентир любого питерца, выбравшегося из подземного кабачка, коих в послевоенном Ленинграде развелись сотни и находящегося в решительно нетрезвом состоянии.

Так же молча, как и шли — Червонец чуть впереди, Корсак с Крюком чуть поодаль, — они вошли в «колодец» и тотчас утонули в подъезде, хищно приоткрывшем свою пасть…

После второго тычка Ярослав решил «проснуться». Во всем нужно знать меру. Картина, представшая взору, его немного удивила. В коридоре, между комнатой и кухней, стоял Червонец и осматривал свое оружие — «маузер» и традиционный для бандитов всех мастей «ТТ». Рядом со Славой стоял Крюк. Он-то и будил его, не беря на себя труд делать это корректно.