Книга Жена самурая - Лора Джо Роулэнд

— Ни за что! Вы не получите ее! Сначала вам придется убить меня! — прокричал юноша.

Воины посмотрели на сёсакана. Сано подошел к императору и протянул руку:

— Закон есть закон, ваше величество. Она выбрала признание.

Он не задел императора, но тот, отпрянув, завопил:

— Как вы смеете прикасаться ко мне?! — Томохито попятился, споткнулся и сел на пол.

Придворные вскочили:

— Святотатство! Кощунство!

Сано знал: прямой потомок богини Аматэрасу не может быть осквернен прикосновением к поверхности, по которой ходят люди. Он впал в панику, между тем как его язык четко выдал:

— Взять ее!

На лице Асагао выступил ужас, словно женщина только сейчас поняла, до чего доигралась. Засучив ногами и замолотив руками, она завизжала на одной ноте. Воины поволокли ее к двери. Дзёкио, Исидзё и придворные окружили Сано.

— Это зверство! — выпалила жена отрекшегося императора.

— Немедленно освободите мою дочь! — скомандовал Правый министр.

«Не прячется ли за их попытками помочь Асагао чувство вины перед ней?» — подумал Сано.

— Отец! — заплакала Асагао. — Не позволяйте им уводить меня!

Император с кулаками набросился на воинов.

— Кто-нибудь… да помогите же мне! — взмолился он.

Громкое уханье возвестило о появлении принца Момодзоно. Он устремился к Сано:

— В-вы не см-меете з-забирать наложницу его величества!

Придворные принялись колотить воинов, защищая суверена. Опасаясь, что бунт распространится сначала на резиденцию, а потом на страну, Сано выхватил меч. Момодзоно остолбенел. Толпа знати прыснула врассыпную. Асагао и Томохито забились в истерике.

Сано кивнул воинам, те подняли пленницу и понесли вон из комнаты.

— Куда вы ее? — спросил Правый министр, следуя за Сано по коридору. — Даме ее статуса не место в городской тюрьме.

— Госпожа Асагао некоторое время поживет под охраной в удобном доме, — ответил Сано.

— А потом?

— Поедет в Эдо на суд.

«Если не подтвердятся сомнения в ее признании», — мысленно добавил Сано.

13

На черном, как сажа, небе багровыми пятнами проступали отблески заката. В окнах домов горели лампы. Шумные толпы стремились к кумирням, храмам, кладбищам и кварталу развлечений Понтотё на празднование Обона. Двор Особняка Нидзё был заполнен путешественниками. Сано передал коня служке и направился в свои апартаменты. Он мечтал оказаться в обществе Рэйко и одновременно испытывал жгучее желание побыть в одиночестве. Для последнего имелись веские основания.

Во-первых, допрос Асагао вымотал Сано душевно и физически; ему требовалось время на то, чтобы восстановить силы. Во-вторых, Рэйко с присущей ей юной энергией закидает его вопросами, а он пока не готов на них отвечать: нужно кое-что хорошенько обдумать. В-третьих, жена, без сомнения, поинтересуется, как он съездил в храм Кодай, и по рассказу интуитивно поймет, насколько сильное впечатление произвела на него Кодзэри; хотелось стряхнуть остатки наваждения.

Новый постоялец со слугами и багажом на минуту перегородили коридор. Сано воспользовался задержкой и несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. Потом он вошел в комнату.

Рэйко в желтом домашнем кимоно, свежая, красивая, сидела у окна. Заслышав шаги мужа, она вскочила, засияла глазами:

— Рассказывай!

Сано положил мечи на подставку, устроенную в стене.

— Имеется вариант разгадки, но нельзя сказать, что я рад этому. — Он лег на пол и опустил голову на подушку. Мышцы расслабились, но нервы были по-прежнему на взводе.

— Прости. Мне следовало бы дать тебе отдохнуть, а не забрасывать вопросами, — с раскаянием в голосе проговорила Рэйко и положила на лоб мужу мокрое полотенце.

Сано поблагодарил ее за заботу и рассказал о признании и аресте Асагао.

Рэйко ахнула от удивления:

— Не могу поверить, что она виновна! Ты поговорил со слугами?

— Конечно, — немного обиделся Сано. — За кого ты меня принимаешь? После ареста я зашел в особняк Левого министра Коноэ и побеседовал с его ближайшей челядью. Между Коноэ и Асагао действительно был роман. Приглашение на свидание в Сад пруда тоже подтвердилось. Когда я спросил, почему слуги раньше обо всем этом молчали, они сказали, что опасались скандала. Значит, у Асагао и впрямь был серьезный мотив желать смерти Коноэ.

— А как насчет способа убийства?

— Асагао не захотела — или не смогла — продемонстрировать «крик души». Кроме того, я допросил фрейлин Асагао. Они сообщили, что Главная наложница приоделась и покинула покои незадолго до убийства Коноэ. Фрейлины не знают, с кем у Асагао было свидание, но приметили, что в последние месяцы она частенько тайком уходила из дому. Таким образом, их показания косвенно подтверждают наличие романтической связи между Левым министром и Главной наложницей императора и разрушают алиби Асагао.

— Как она могла рисковать своим положением? — удивилась Рэйко. — И ради кого? Человека, который годится ей в отцы!

Сано лукаво посмотрел на жену:

— Некоторым женщинам по душе мужчины, которые умеют больше, чем молодые. Разве Асагао не жаловалась тебе на то, что жизнь во дворце скучна? Вот и не устояла перед соблазном развлечься.

Рэйко уловила подковырку и отмахнулась:

— Да ладно тебе! И все-таки для Асагао было бы лучше промолчать о романе. — Вдруг ее глаза загорелись вдохновением. — А что, если император знал об этой связи? Любя Асагао, он не стал выяснять с ней отношения. А просто взял да и убил Коноэ, а потом притворился, будто случайно обнаружил тело. Если бы ты не приехал, все осталось бы шито-крыто.

— Ты думаешь…

— Ну да! Теперь император в панике, он боится, что, если ему предъявят серьезное обвинение, он может потерять в лучшем случае трон, а в худшем — жизнь. Он попросил принца Момодзоно обеспечить ему алиби и все рассказал матери и Правому министру. Те решили, что Асагао годится на роль жертвы, и заставили ее оклеветать себя.

— А уламывали Асагао между окончанием спектакля, и нынешним утром, когда она застукала тебя с кимоно?

Рэйко кивнула:

— Это объясняет и ее состояние во время допроса, и дикое признание. Она лгала, прекрасно понимая, что ее ждет.

— А как насчет окровавленных кимоно?

Немного подумав, Рэйко сказала:

— Возможно, император перехватил записочку Левого министра Коноэ. Он облачился в женскую одежду и отправился в Сад пруда. Если бы кто-нибудь и увидел его, то подумал бы на Асагао. Убив Коноэ, он спрятал перепачканную одежду; позже или он сам, или госпожа Дзёкио подложили улику в шкаф Асагао.